65 – 049
М452 (17) - 74
Книга «О природе человеческого общения» – первая из книг Владимира Соковнина, вышедшая в 1974 году и представлявшая собой монографию для защиты докторской диссертации. В ней отражено одно из первых в стране системных философско-психологических исследований природы человеческого общения.
Два издания книги давно разошлись. В настоящее время автор готовит 3-е исправленное и дополненное издание. В тоже время интерес к книге еще достаточно велик и потому автор разместил ее в электронной библиотеке koob.ru для свободного скачивания. Кроме того он включил в книгу главу «Общение под знаком фасцинации» из книги «ФАСЦИНОЛОГ, Штрихи к профессии третьего тысячелетия», также доступной для скачивания.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение ……………………………………………………. 3
Глава I. ОПРЕДЕЛЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ
Общение как коммуникация ……………………………... 8
Общение и знак …………………………………………….. 14
Общение как взаимопонимание ………………………… 26
Общение как взаимовлияние ……………………………. 48
Общение как деятельность ………………...……….……… 63
Общение как отношение ………………………………….. 65
Отношения общения
в структуре социальных отношений …………………….. 70
Глава II ПРОБЛЕМЫ НОРМАТИВНОГО ОБЩЕНИЯ.
Социальные нормы и общение ………….……………... 85
Социальные детерминанты
нормативного общения …………………..……………. 96
Нормативное документированное общение ……….… 107
Влияние нормативности на
внутреннее общение и на знаковые средства ………… 110
Интердиктивное общение …………………………….. 117
3 а к л ю ч е н и е ………………………………………… 135
Литература по проблеме общения ………………………. 139
Приложение. Общение под знаком фасцинации ……….…148–176
МИНИСТЕРСТВО НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
КИРГИЗСКОЙ ССР
КИРГИЗСКИЙ ЖЕНСКИЙ ПЕДАГОГИЧСКИЙ ИНСТИТУТ
им. В. В. МАЯКОВСКОГО
О ПРИРОДЕ
ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО
ОБЩЕНИЯ
(ОПЫТ ФИЛОСОФСКОГО АНАЛИЗА)
Издание второе,
исправленное и дополненное
ИЗДАТЕЛЬСТВО «МЕКТЕП»
ФРУНЗЕ 1974
ВВЕДЕНИЕ
Проблема человеческого общения волновала умы мыслителей издавна. Мало кто из философов прошлого не касался ее в своих трудах. Однако лишь в последнее время общение людей стало предметом всестороннего научного исследования. Это связано прежде всего с факторами идеологической борьбы, обострение которой на современном этапе развития общества неоднократно подчеркивалось в решениях съездов КПСС и документах Международных Совещаний коммунистических и рабочих партий. Потребность в знании и овладении оптимальными способами идеологического влияния на умы людей настоятельно выдвигает необходимость глубокого научного анализа закономерностей человеческого общения.
Немаловажной причиной акцентации внимания на процессах общения является также повышенный интерес человечества к тайнам духовной жизни личности и общества и те существенные объективные изменения в технических средствах общения, которые вызвала современная научно-техническая революция.
Буржуазные идеологи особое внимание уделяют исследованию прикладных вопросов общения и прежде всего влияния на сознание человека средств массовой информации. Маклюэнизм, как практическая разработка методов оптимального воздействия на психологию людей в сфере применения технических средств массового общения, деидеологической обработки масс или, напротив, воспитания политически ортодоксально мыслящего обывателя, взят на вооружение многими буржуазными радио- и телевизионными компаниями. Конечно, все это не случайно. Средства массовой информации приобрели первостепенное значение именно благодаря способности служить в качестве средства глобального «оболванивания» трудящихся капиталистического мира и орудия идеологических диверсий.
Знание действия механизмов массового общения, безусловно, необходимо социалистическому обществу как для противоборства буржуазной идеологии, так и для лучшей пропаганды коммунистических идей. Однако при этом не следует забывать, что массовая коммуникация является только частью общения (частью очень важной, но не единственно важной) и решение ее проблем во многом зависит от разработки общей теории социальной коммуникации. Исследование особенностей знакового поведения людей, речевой деятельности, нормативного общения, этнического своеобразия коммуникативных систем, социально-психологических механизмов общения и т. д. совершенно необходимо для глубокого понимания закономерностей всего общения, в.том числе и массового.
Решение проблемы общения имеет важное значение для разработки многих вопросов в теории пропаганды, науке организации и управления, педагогике и т. д. Так, педагогический процесс имеет почти исключительно коммуникативную природу. Значительная, если не большая, часть педагогических воздействий на учащихся реализуется в групповых коммуникативных ситуациях. Потребность в общении формируется в детские годы, и только правильно организованная внутришкольная коммуникация педагогов и учащихся может привести к удовлетворительному её развитию. С изучением закономерностей общения связано решение многих теоретических и прикладных проблем в социологии, социальной психологии, психолингвистике, этнолингвистике, этнопсихологии, теории информации и других науках.
Исследование общения имеет в нашей стране еще небольшую традицию. Правда, попытки выделения феномена общения в качестве предмета научного анализа восходят, пожалуй, к первым десятилетиям нашего века. Здесь выделяются работы И. А. Бодуэна де Куртенэ, В. М. Бехтерева, Л. П. Якубинского, Л. С. Выготского. Каждый из них касался каких-либо аспектов общения в связи со своими специальными научными интересами. Бодуэн в своих исследованиях языка пришел к необходимости его изучения в единстве с процессами общения. Он критиковал языковедов за то, что они рассматривают язык, «отвлекаясь от социального общения людей»1. В. М. Бехтерев при анализе коллективной психологии (рефлексологии) не мог не касаться социально-психологических сторон общения и оставил в этой области немало ценных наблюдений и гипотез2. Л. П. Якубинский положил начало изучению специфически коммуникативных форм речи 3. По верному замечанию А. А. Леонтьева, в статье Л. П. Якубинского «О диалогической речи» выражено стремление «нащупать» реализацию речи как отражения форм социального общения 4. Л. С. Выготского интересовали вопросы психологии речи и воздействия речевого знака на социальное поведение человека 5. Его взгляды на процесс социальной актуализации языка, выделение особой речемыслительной деятельности, его теория «сигнификации» в настоящее время широко обсуждаются в психологии и психолингвистике.
Мы не ставим перед собой задачу дать исторический обзор исследования проблемы общения. Такой обзор должен стать, очевидно, содержанием специальной работы. Хочется лишь отметить, что интерес к проблеме человеческого общения вновь и с большей силой возрос в шестидесятые годы. Работа А. А. Бодалева «Восприятие человека человеком»6, изданная в 1965 году, явилась началом психологических исследований невербальных коммуникативных контактов между людьми. Интерес к проблеме общения был вызван, наряду с прочим, бурным развитием социальной психологии и психолингвистики, наук, в которых общение людей является одним из важнейших объектов исследования. Именно это
1 И. А. Бодуэн де Куртенэ. Избранные труды по общему
языкознанию, т. 2, М., 1963, стр. 206.
2 См.: В. М. Бехтерев. Коллективная рефлексология. М., 1924.
3 См.: Л. Якубинский. О диалогической речи.— «Русская
речь». Пг., 1923; см. также: Л. П. Якубинский. Программа курса лекций «Эволюция речи».— «Записки института живого слова, 1». Пг., 1919.
4 А. А. Л е о н т ь е в. Психолингвистика. Л., «Наука», 1967, стр. 87..
5 См.: Л. С. Выготский. Мышление и речь. В его кн. Из
бранные психологические исследования. М., изд-во АПН РСФСР,
1 1.S56; он же. Развитие высших психических функций. М., 1960, стр. 109, 111; 121, 160 и др.
в А. А. Б о д а л е в. Восприятие человека человеком. Изд-во ЛГУ, 1965.
обстоятельство, как нам кажется, позволило Е. С. Кузьмину высказать мысль, что «острая необходимость в социальной психологии как науке и возникает из необходимости изучения непосредственных, психологических способов, форм и средств общения между людьми»1.
Возросший интерес к проблеме общения со стороны специальных наук привел к необходимости философского осмысления феномена общения. Иначе и не могло быть, так как общение относится к ряду универсальных явлений общественной жизни и охватывает множество ее сторон, начиная от языковых и кончая нравственными и политическими. Возникла необходимость в разработке категориального аппарата зарождающейся теории общения.
Именно в шестидесятые годы, главным образом во второй их половине, появились работы, в которых так или иначе ставились философские вопросы теории общения и предпринималась попытка их марксистского решения2.
В последние годы успешно завершен ряд диссертационных исследований по проблеме общения: В. М. Соковнин (1968), В. Ф. Лобас (1969), Е. Д. Жарков (1970), М. А. Жукова (1970), Б. Ю. Юферов (1970), Б. А. Родионов (1971), Т. Д. Каракеев (1971), О. А. Уварова (1972), В. П. Реш (1972), Р. О. Рыкун (1973) и др.3.
В 1971 году вышла первая в стране книга, в которой философии общения отведено значительное место. Это книга Б. Д. Парыгина «Основы социально-психологической теории»4. В ней автором выделены важные философские аспекты проблемы общения и предпринята
1 Е. С. Кузьмин. Основы социальной психологии. Изд- ЛГУ, 1967, стр. 13.
2 См.: Б. Д. Парыгин. Социальная психология как наука. Изд-во ЛГУ, 1965, стр, 83, 135–139; Б. Ф. Поршнев Социальная психология и история. М., 1966; А. А. Леонтьев. Слово в речевой деятельности. М., 1965; Он же. Язык, речь, речевая деятельность. М., 1969; А. А. Б рудный. Язык, сознание и общение.– «Проблемы сознания (материалы симпозиума)». М., 1966; В. М. С ок о в н и н. Общение и его средства.– «Сознание и общение». Фрунзе, 1968; Он же. Человеческое общение и идеология.– «Идеология и общественная психология». Фрунзе, 1968.
3 См. прилагаемую к книге библиографию.
4. Б. Д. П а р ы г и н. Основы социально-психологической теории.
М., «Мысль», 1971
успешная попытка их анализа с позиций марксистской теории.
Внимание к проблеме общения и необходимость координации исследований вылились в организацию нескольких симпозиумов и семинаров по общению. Можно выделить два Всесоюзных симпозиума в Ленинграде (1970 и 1973 гг.), симпозиум в г. Алма-Ате (1973 г.), семинар в Москве (1973)'. Философским вопросам теории общения на них было уделено значительное внимание.
Очевидно, в настоящее время можно говорить не только о потребности в философско-эвристическом подходе к проблеме общения, но и о создании теории социального общения, в которой философская часть была бы не только необходимой, но и одной из важнейших.
Данная работа не претендует на охват большого круга философских проблем теории общения. В ней предпринята попытка дать обобщенное представление о процессе социального общения в целом, а также о таких его сторонах и особенностях, которые еще не нашли достаточного освещения в марксистской литературе.
1 См.: Социально-психологические и лингвистические характеристики форм общения и развития контактов между людьми (тезисы). Л., 1970; Общение как предмет теоретических и прикладных исследований (тезисы). Л., 1973; Мышление и общение (материалы Всесоюзного симпозиума). Алма-Ата, 1973. См. также информацию о симпозиуме в Ленинграде: «Вопросы психологии», № 4, 1973, о симпозиуме в Алма-Ате: «Вопросы психологии», № 6, 1973; Материалы научного семинара «Семиотика средств массовой коммуникации», в двух частях. Изд-во МГУ, 1973.
Глава I
ОПРЕДЕЛЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ОБЩЕНИЯ
Общение как коммуникация
Чаще всего общение людей определяется как обмен мыслями, чувствами, переживаниями'. И это справедливо, так как в процессе реального общения люди имеют целью побудить друг друга к совершению тех или иных поступков, что с необходимостью связано с направленным выражением и передачей мыслей и чувств.
В последнее время в связи с развитием кибернетики и теории информации общение стали определять также как процесс передачи информации, как обмен информацией 2. В самом деле, любая сообщаемая мысль содержит в себе информацию о чем-либо (в том числе о внутренних чувствах и переживаниях).
Г. Гибш и М. Форверг считают, что определения общения как обмена мыслями или информацией ведут к неоправданному сужению проблемы общения. По их мнению, понятие человеческого общения шире и не тождественно обмену информацией3. Хотя Г. Гибш и М. Форверг безусловно правы, все-таки бесспорно и то, что обмен мыслями, чувствами, переживаниями (информацией о них) является содержательным признаком общения. Мысль Н. Винера о том, что «всякий организм скрепляется наличием средств приобретения, использования, хранения и передачи информации»4, сейчас широ-
1 См.: Л. С. Выготский. Избранные психологические исследования. М., 1956, стр. 51; С. Л. Рубинштейн. Принципы и пути развития психики. М., 1959, стр. ПО.
2 Л. О. Резников. Гносеологические вопросы семиотики. ЛГУ, 1964, стр. 143; К. Ч е р р и. Человек и информация М., 1972.
3 Г. Г.и б ш и М. Ф о р в е р г. Введение в марксистскую социальную психологию. М., 1972, стр. 243.
4 Н. В и н е р. Кибернетика, или управление и связь в животном и машине. М., «Советское радио», 1958, стр. 234.
ко принята. Для сложных «организмов», точнее — для сложных самоорганизующихся систем, в том числе для общества, информационная связь абсолютно необходима и, по мнению Б. С. Украинцева, является важнейшим принципом их функционирования1. Этот принцип вытекает из природы существования системы как множества разнообразных элементов, связанных в целостность и взаимодействующих в пределах целостности2. Чтобы это разнообразие элементов образовало жизнестойкую систему, необходимы средства, связывающие их в единство и упорядочивающие их поведение. Информационная связь и является одним из важнейших средств соединения элементов в систему, функционирования элементов и системы в целом.
Человеческие отношения, этот основной вид взаимосвязи элементов социальной системы, абсолютно невозможны без информации и ее направленной передачи. Направленное выражение мысли, ее передача и восприятие (перевод коммуникантом на язык собственных мыслей, понимание) являются необходимыми элементами человеческих отношений, а их совокупность образует информационную структуру социального общения.
Процесс передачи мыслей в общении людей можно рассматривать как любой информационный процесс в кибернетических системах. Именно поэтому достижения теории информации могут с успехом применяться при анализе общения3, а само оно стало рассматриваться как специфическая социальная форма информационной связи. Сходство процесса обмена мыслями и любой направленной передачи информации привело к тому, что термин «коммуникация» стал употребляться как синоним термина «общение». Понятие коммуникации определяется в кибернетике как «обмен информацией между сложными динамическими системами или их частями, которые в состоянии принимать информацию, накапливать ее, преобразовывать и т. д.»4. Исходя из такого понима-
1 Б.. С. Украинцев. Самоуправляемые системы и причинность. М., 1972, стр. 47–52.
2 Б. С. У к р а и н ц е в. Указ, работа, стр. 43.
3 А. Д. Урсул. Информация. Методологические аспекты.
1971, стр. 184.
4 А. Д. Урсул. Указ. работа, стр. 186.
ния коммуникации, передачу мыслей, общение людей можно называть социальной коммуникацией.
Действительно, акт общения включает те же компоненты, которые являются обязательными для любой коммуникации1: источник информации, создающий сообщения (человек, социальная группа); передатчик (мозг, речевые органы), преобразующий, кодирующий сообщение в сигналы (знаки речи, жесты, мимика), пригодные для передачи; канал связи2, способный проводить данные сигналы; приемник, воспринимающий сигналы и воспроизводящий, декодирующий принятое сообщение (органы восприятия, мозг); адресат или получатель информации (человек). Рассматриваемое со стороны информационных процессов человеческое общение формально ничем не отличается от других способов передачи сообщений, и поэтому схемы информационных передач вообще и человеческой коммуникации, приводимые в работах по теории связи и теории информации, принципиально сходны. Можно сравнить некоторые из таких схем, чтобы убедиться в этом.
Схема Р. Шералиевой3
1 См.: К. Штейнбух. Автомат и человек. М., «Советское радио», 1967, стр. 50, 116; И. 3 е м а н. Познание и информация. Гносеологические проблемы кибернетики. М., «Прогресс» 1966, стр. 85–87.
2 Под каналом связи принято понимать физическую среду, проводящую сигналы и связывающую передатчик и приёмник. См.:
Г. Г лисо н. Введение в дескриптивную лингвистику. М., 1959, стр. 35;
И. 3 е м а и. Указ. работа, стр. 85–87.
3 См.: Р. Шералиева. Информация и коммуникация. В сб. «Философско-психологические проблемы коммуникации». Фрунзе, Изд-во «Илим», 1971, стр. 21.
Схема К. Черри 1
По сути тот же принцип лежит и в основе схемы словесной коммуникации, предложенной Р. Якобсоном 2.
Context
Message.
Addresser…………………………… Addresee
Contakt
Code
Здесь под словом context следует понимать предмет сообщения, message означает само речевое сообщение, передающее информацию, под contakt'oм подразумеваются физические каналы и психологические связи, которые позволяют реализовать коммуникацию и с помощью которых addresser и addresee (адресант и адресат) осуществляют обмен информации. Code - используемая обоими коммуникантами система знаковых средств.
Именно сходство перечисленных элементов коммуникации в любых ее разновидностях позволяет надеяться на создание общей теории коммуникации. Одним из
1 См.: К. Черри. Указ. работа, стр. 232; ср.: К. Штейнбух. Указ. работа, стр. 50
2. Roman Jacobson. Linguistics and Poetics. – «Style in Language», ed.be Th. A. Sebeok, MIT, 1960.
центральных понятий теории коммуникации, от разработки которого во многом зависит понимание процесса общения, является понятие информации. Информация является одним из важнейших стержневых элементов коммуникации, без которого ее как таковую трудно представить.
Многое для объяснения механизмов социальной коммуникации дает уже статистическая теория информации, созданная К. Шенноном. Мнение А. Н. Серавина, будто статистическая теория принципиально бессодержательна для объяснения природы социальной коммуникации, представляется чрезмерно скептическим. Уже введение понятия информации, выделение элементов направленной информационной связи, определение количественной меры информации было очень продуктивным, так как выявляло новый, еще не исследованный вид материальной связи в сложных организованных системах, в том числе и в человеческом обществе. Среди достижений статистической теории информации и связи можно назвать также введение понятия пропускной способности канала коммуникации. Было обнаружено, что при любой информационной связи канал связи «обладает определенной пропускной способностью, т. е. через него можно передать некоторое максимальное количество информации в единицу времени»2. Сверх этого количества канал информацию не принимает, коммуникация либо прекращается, либо становится искаженной. Существуют пределы приема и переработки информации не только для систем технической связи, но и для организма. Так, человек способен при чтении «пропускать» от 18 до 45 бит/сек., при счете – 12 бит/сек и т. д.3.
Не менее важным для понимания социальных информационных процессов явилось и понятие избыточности кода и сообщения. Избыточное сообщение надежно, оно реализует коммуникацию. Это такое сообщение, которое содержит элементы необязательные, несущественные для выражения и передачи информации, но повышаю–
1 См.: Л. Н. Серавин. Теория информации с точки зрения биолога. Изд-во ЛГУ, 1973, стр. 6–8, 93 и др.
2 А. Д. У р с у л. Указ. работа, стр. 26.
3 См.: К. Ш т е й н б у х. Указ. работа, стр. 300.
щие надежность, «уверенность», чтo выраженная информация дойдет до приемника1.
Человеческий язык, как код особого рода, также подчиняется закону избыточности, и именно избыточность позволяет ему быть надежным средством общения людей. Требование избыточности распространяется, очевидно, на все элементы и уровни общения. Так, нормы общения (см. подробнее во второй главе) являются выражением избыточности на уровне регуляции коммуникативного поведения.
Таким образом, теория информации Шеннона дает немало ценного для анализа социальной коммуникации. Более верной представляется оценка этой теории, данная И. И. Гришкиным, который отмечает, что она оказала глубокое влияние на изучение различных, в том числе и неколичественных, аспектов информации и коммуникации 2.
Однако количественные методы статистической теории информации действительно не могут дать достаточно глубокого представления о качественных аспектах передачи и обмена информацией в обществе. И. И. Гришкин замечает, что «шенноновское понятие информации и его мера количества информации эксплицируют прежде всего структурно-синтаксический аспект передачи информации в технических системах связи»3. Количественными характеристиками статистической теории трудно, если не невозможно, интерпретировать такие, например, свойства обмена информацией в обществе, как способность «логического отрицания»4, степень ценности информации для того или иного субъекта коммуникации, особенности оценки содержания информации в зависимости от интеллектуального и культурного развития участников коммуникации. Уникальна такая особенность общения людей как хитрость. С позиций количественной меры информации ее навряд ли возможно измерить и объяснить. Все эти и многие другие особенности человеческой коммуникации детерминированы ее социальным качест-
1 «Избыточность сообщения – это та часть решений при передаче, которая не является носителем действительного содержания сообщения». –
И. З е м а н. Указ. работа, стр. 105.
2 См.: И. И. Гришки н. Понятие информации. М., 1973, стр. 17.
3 Там же.
4 К. Ш т е й н б у х. Указ, работа, стр. 300
вом и включением в нее особой формы отражения действительности, какой является абстрактное мышление. Сознание и мышление, а также социальные отношения делают человеческую коммуникацию особым видом обмена информацией, к которому закономерности, открытые статистической теорией, приложимы в ограниченной степени и лишь в той мере, в какой социальная коммуникация сходна со всеми возможными формами направленной передачи информации.
Необходимость более глубокого, адекватного познания информации и процессов ее циркуляции привели к созданию в последние годы так называемых семантической и прагматической теорий информации (Р. Карнап, Д. Маккей, Е. К. Войшвилло, Ю. А. Шрейдер, А. А. Харкевич и др.). В них предметом исследования становится преимущественно качественная сторона информации, определение ее ценности, способов оценки, изменения в процессе передачи, социальных и психологических условий и механизмов и т. д.1. Эти теории находятся в стадни становления, «в настоящее время предпринимаются лишь первые попытки исследования социальной информации и, разумеется, проблема определения этого понятия еще ожидает своего решения»2. В будущем, очевидно, станет возможным выражение многих коммуникативных характеристик человека и общества, в том числе интеллекта, особенностей мышления, памяти и т. д. «в измеряемых параметрах, выработанных на основе теории информации»3.
Общение и знак
Особая роль в социальной коммуникации принадлежит знакам, при помощи которых фиксируется и передается информация, что делает их средством информационной связи.
Начиная анализ общения, исследователь в первую очередь сталкивается с феноменом речи, речевого поведения. Очевидно поэтому общение довольно часто определяется как обмен словами или как речь4. Однако, как
1 См. подробный разбор этих теорий: И. И. Гришкин. Указ. работа, стр. 24–136.
2 А. Д. Урсул. Информация, стр. 201.
3 Р. Шералиева. Указ. работа, стр. 25.
4 В.Т.Ковальчук. К вопросу о природе лингвистического знака. «Первая республиканская межвузовская лингвистическая конференция (тезисы докладов)». Фрунзе, 1966, стр. 33.
теперь стало ясно, речь не покрывает всего процесса коммуникации, и человеческому общению присущи также другие формы знакового поведения.
Проблема связи знака с процессом коммуникации во многих своих аспектах еще мало исследована. С психологической точки зрения эту связь пытался проследить Л. С. Выготский, которого чрезвычайно интересовали вопросы социального воздействия языка слов и знакового поведения людей1. С позиций семиотики аргументированно показал необходимость рассматривать знаки и знаковые системы в их единстве с коммуникативными процессами А. Шафф. Обязательность этого методологического принципа, по его мнению, заключается в том, что в самой действительности знаки порождаются исключительно потребностями коммуникации, а их значения имманентно связаны с коммуникативными ситуациями и складываются в процессе интерсубъективного материального и духовного общения 2.
Однако А. Шафф ограничивает рассмотрение проблемы рамками человеческого общества, что кажется нам неоправданным. Сужение объема понятия «знак» встречается во многих работах и связано с определением предмета семиотики3. Правда, в настоящее время как будто устанавливается взгляд на семиотику как общую теорию знаков, функционирующих не только в социальных, но и в биологических системах4.
Биологическая коммуникация основана, как это показали наблюдения и исследования последних лет, на продуцировании акустических, оптических, тактильных и химических сигналов5. С помощью этих сигналов животные осуществляют регуляцию межиндивидуальных
1 Л. С. Выготский. Развитие высших психических функций. М., 1960 стр. 113, 125; Он же, Избранные психологические исследования, стр. 9, 13, 49–52, 203 и др.
2 А. Шафф. Введение в семантику. М., 1963, стр. 135–136, 168, 225 и др.
3 См.: Г. Клаус Сила слова. Гносеологический и прагматический анализ языка. М., 1967, стр. 13–14; М. В. Попович. О философском анализе языка науки. Киев, 1966, стр. 50.
4 А. А. Ветров. Семиотика и её основные проблемы. М., 1968.
5. См. подробнее о формах биологической коммуникации: F. Каinz. Die «Sprache» der Tiere Tatsachen Problemschau-Theorie. Ferdinand Enke Verlag, Stuttgart, 1961.
отношений внутри объединений, а также полезно реагируют на некоторые воздействия внешней среды1.
Между знаками социальной коммуникации и знаками биологической коммуникации безусловно имеются различия, и существенные. Однако есть и общие стороны, которые указывают на их генетическое родство и которые не следует отбрасывать при анализе знаковых систем. Для сравнения можно взять во многих отношениях характерную для биологической коммуникации передачу информации у медоносных пчел, описанную К. Фришем. Пчела-разведчица, отыскав источник пищи, возвращается в улей и с помощью специального коммуникативного поведения, так называемого танца, передает другим пчелам информацию о найденной пищи: ее качестве, направлении, в котором ее следует искать, расстоянии до нее и препятствиях на пути. Причем, различное содержание информации выражается неодинаковым танцем (могут меняться число круговых вращений, ритм и другие компоненты танца)2. Пчелы, воспринявшие сигнальный танец, затем самостоятельно находят источник пищи. Точности «языка» пчел можно поражаться.
Можно заметить, что при очевидном различии коммуникативное поведение пчел имеет большое сходство с речевой деятельностью человека, в отношении которой ее знаковая природа сейчас уже не вызывает сомнений 3. Общими являются следующие черты:
а) В обоих случаях деятельность имеет специальное, коммуникативное назначение; б) Коммуникативное поведение «несет» информацию, используется для передачи информации; в) Явления, несущие информацию, имеют материальную физическую природу; г) Связь между коммуникативными сигналами и передаваемой с их помощью информацией закрепляется в психике (безусловный рефлекс у пчелы, сознание — у человека), что служит основой изменения поведения в случаях восприятия сигналов.
1 Ср., например, реакцию стада павианов-гамадрилов на сигнал
опасности. См.: Н. И. Ж и н к и н. Звуковая коммуникативная система обезьян. «Известия АПН РСФСР», вып. 13. М.. 1960, стр. 196.
2 См.: К. Ф. р и ш. Пчёлы, их зрение, обоняние, вкус и язык, М, 1955.
3 См.: А. Г. В о л к о в. Язык как система знаков. Изд-во МГУ,1966.
Думается, что перечисленные общие признаки и будут необходимыми и достаточными для определения знака. Знак можно определить как любой материальный фактор, продуцируемый или используемый живым существом в качестве средства фиксирования актуальной для индивидуального и интегративного поведения информации и ее направленной передачи.
Определение, предложенное нами, ограничивает функционирование знаков пределами коммуникации. Некоторые авторы, напротив, распространяют существование знаков за рамки коммуникации, расширяя тем самым объем понятия «знак». Так, Л. А. Абрамян определяет знак как всякое физическое явление, служащее носителем информации1. А. А. Ветров понимает под знаком «чувственно воспринимаемый предмет, указывающий на другой предмет, отсылающий к нему организм или машину...»2. По его мнению, являются знаками не только так называемые коммуникативные «языки» животных и естественные и искусственные знаковые системы человека, но также следы животных, багровый закат солнца (как знак солнечной ветреной погоды на завтра), насморк (знак простудного заболевания) и т. п., вообще любая связь между явлениями материального мира, содержащая информацию.
Возражение возникает сразу по поводу терминов «указывать», «отсылать». Указывает ли багровый закат на завтрашнюю погоду? Конечно нет. Это человек в процессе наблюдений установил, что по такому внешнему признаку среды можно судить о погоде на завтра. Сам закат ничего не указывает и ни к чему не отсылает, он является признаком действительности, но не знаком. В. В. Мартынов справедливо замечает, что «при таком универсальном определении понятия «знак» мы оказываемся живущими в мире знаков живой и неживой при-
1 Л. А. А б р а м я н. Гносеологические проблемы теории знаков. Ереван, 1965, стр. 9.
2 А. А. Ветров. Указ. работа, стр. 22. Аналогичны определения знака: В. Дорошевский. Знак и означаемое (десигнат).«Вопросы языкознания», 1963, № 5, стр. 16; А. М. Коршунов. Образ и знак. «Вестник МГУ», серия VIII, экономика и философия, 1962, № 1; П. В. К о п н и н. Введение в марксистскую гносеологию. Киев, 1966 стр. 118.
роды, а семиотика превращается в суррогат теории познания»1.
При взаимодействии живых существ со средой очень часто ими используется такое отношение, при котором один предмет (вещь, признак) как бы отсылает к другому предмету, так как информация, содержащаяся в отражении предметами друг друга, всегда связана с материей, и эта материя – не сама информация, а ее носитель, и он, следовательно, связывает взаимодействующие предметы. Уже на уровне клетки осуществляется передача информации, некоторые изменения биохимических процессов являются сигналами, несущими информацию и отсылающими к другим процессам, совершающимся в клетке и в окружающей ее среде2. В человеческом обществе мы можем проследить, как зачастую для человека имеет, информационное значение походка человека, его движения и т. д., т. е. биологическое, трудовое и т. п. поведение, хотя оно не является коммуникативным и ни в коем случае не направлено специально на передачу информации 3.
Закат солнца, следы животного, кашель и т. д. – все это сигналы-раздражители (первые сигналы по И. П. Павлову), но не сигналы-знаки, функция которых состоит в передаче ценной для сохранения вида информации от одной особи к другой. Взаимосвязь организма и среды, как показал И. П. Павлов, осуществляется по законам рефлекторной деятельности, согласно которым животное приспосабливается к изменениям окружающей среды, устанавливая безусловные или условные реакции на них. Эти сигналы — сама изменяющаяся действительность, и ее признаки, поскольку это признаки взаимодействия, несут информацию, отсылают к каким-то процессам, но они не продуцируются специально для передачи информации, и животные воспринимают их только как
1 М. В.. Мартынов.- Кибернетика. Семиотика, Лингвистика. Минск, 1965, стр. 23.
2 Б. Катц. Как клетки общаются друг с другом? – В кн.: «Живая клетка». М., 1962.
3 См.: А. А. Б о д а л ев. Восприятие человека человеком. Изд-во ЛГУ, 1965; Т. М. Н и ко л а е в а, Б. А. У с п е н с к и й. Языкознание и паралингвистика. Сб. «Лингвистические исследования по общей и славянской типологии». М., 1966.
факты среды1. На эти признаки среды у животного вырабатывается рефлекс, если они имеют важное значение для его жизнедеятельности. В существовании таких изменений действительности, которые как бы отсылают к следствиям из них, т. е. к информации, лежит зародыш знака, именно из этой особенности отражения появляется коммуникация, но сами изменения-признаки— еще не знаки. Условный или безусловный раздражитель становится знаком тогда, когда из признака действительности он превращается в специально применяемое данным биологическим видом средство информирования. Так, крик страха при появлении хищника становится для павианов-гамадрилов знаком опасности. Этот крик является уже не только, эмоциональной реакцией на хищника, но и средством передачи информации «для других» — именно поэтому появляется в стаде функция сторожа-наблюдателя.
В процессе человеческой адаптации те или иные признаки действительности осознаются, отражаются в сознании как элементы взаимной связи явлений, как составляющие причинно-следственных отношений. По закату солнца мы предсказываем погоду на завтра не потому, что закат является знаком той или иной погоды, а потому, что мы познали взаимосвязи метереологических явлений и по отдельным их признакам (повторяющимся) можем прогнозировать погоду. Думается, что нет оснований первые сигналы отождествлять со знаками. Сигнал-знак — всегда сигнал-раздражитель, но не наоборот, поскольку является лишь частным, особым случаем сигналов-раздражителей, а именно таких из них, которые выполняют коммуникативную функцию.
Существенным признаком знака является его функционирование в качестве средства коммуникации, связь с коммуникативным значением, с процессом коммуникативной деятельности. Прав А. А. Леонтьев, считающий, что единственно плодотворным при изучении знаков и знаковых систем является такой подход, когда они рассматриваются в процессе их реализации, т. е. в знаковой деятельности2. Но это и означает, что знак должен
1 Ср.: Л. А. Орбели. Избранные труды, т. 3. М.-Л., 1964, стр. 293, 311.
2 А. А. Леонтьев. Язык, речь, речевая деятельность. М., 1969, стр. 44.
определяться «через его коммунукативную функцию, существенно имманентную для него. Такой точки зрения придерживается, в частности, Ю. С. Маслов. Он пишет: «Коммуникативным знаком (знаком, используемым, для общения), или просто знаком условимся называть всякий преднамеренно воспроизводимый материальный факт, рассчитанный на чьё-то восприятие и предназначенный служить средством передачи информации о чём-то, находящимся вне этого факта»2. Для Ю. С. Маслова ком-муникативный знак — это и есть «просто знак», знак вообще. По-видимому, нет смысла говорить о некоммуникативных знаках.
Появление сигналов-знаков, как и способности их продуцирования и восприятия (понимания), связано с потребностями коммуникации, которая, в свою очередь, явилась необходимостью коллективного приспособления к среде. Закрепленный в знаке и связанной с ним информации опыт вида дает возможность животным оптимально приспособиться к изменяющейся среде, взаимодействовать друг с другом в рамках сообщества 2. Особенно рельефно обнаруживается эта зависимость знаков от коммуникации в процессе возникновения и развития человеческого общества. Прогресс человеческого общества связан с образованием все новых знаков и знаковых систем (звуковой язык, письменность, научные символы и т. д.). Если у животных сравнительно немного ситуаций, требующих коммуникативной связи, и, следовательно, закрепления в знаках, то у человека по сути все поведение зависит от социального общения. Если у животных связь знака с ситуацией жестко закреплена (это и создает стереотип в поведении) и системы знаков представляют собой «нерасширяющиеся» (по терминологии Н. И. Жинкина) системы, интенциональиый язык, то у человека процесс коммуникации и абстрагирования требует уже такой знаковой системы, которая позволила бы описывать всевозможные, даже фантастические, ситуации, настоятельно требуется гибкая, подвижная, «расширяющаяся», ин-
1 Ю. С. М а с л о в. Какие языковые единицы целесообразно
считать знаками? Сб. «Язык и мышление». М., «Наука», 1967, стр. 284.
2 См.: Э. Д. Ш у кур о в. Концепция дополнительности и проблема генезиса общения. «Вопросы философии», 1972, № 4, стр. 37-38.
тенциональная система знаков, не связанная неразрывно с ситуациями, но зато интимно связанная с процессом осмысливания ситуаций, с элементами сознания.
Разумеется, одним из важных признаков знака, как средства человеческого общения, является его интерсубъективность. Только известные всем участникам коммуникации и естественно продуцируемые их психофизиологическими системами знаки могут выполнять роль средства информационной связи. В рамках действия интерсубъективных знаковых систем могут изобретаться индивидуальные знаки, приспособленные для о(бщения двух или нескольких индивидов. Л. Н. Толстой описал применение таких индивидуальных знаков в общении Иртеньевых: «У нас с Володей установились, бог знает как, следующие слова с соответствующими понятиями: изюм означало тщеславное желание показать, что у меня есть деньги; шишка (причем надо было соединить пальцы и сделать особенное ударение на оба ш) означало что-то свежее здоровое, изящное, но не щегольское; существительное, употребленное во множественном числе, означало несправедливое пристрастие к этому предмету и т. д.»1. Такие индивидуальные знаки и значения, естественно, не могут выполнять роль средства социальной коммуникаций, ибо они не обладают свойством интерсубъективности. Требование интерсубъективности знаков находит свою реализацию в национальных языках.
Главным в иерархии человеческих коммуникативных средств принято считать естественный звуковой язык слов. Именно эта система знаков в наиболее полной мере удовлетворяет требованиям актуализаций общения: адекватному выражению мысли, ее направленной передаче с наименьшими потерями смысла в наибольшем числе коммуникативных ситуаций, возможности образовывать новые знаки и связывать их с возникающими вновь значениями (информацией). Все остальные средства общения, как бы они ни были значимы, являются производными от акустического естественного языка (даже если они представляют собой относительно само
1 Л. Н. Толстой. Собр. соч. в двенадцати томах, т. 1 М «Художественная лит-ра», 1972, стр. 266.
стоятельные системы), либо дополняют его 1.
Большую и все возрастающую роль в общении людей играют искусственные знаки и знаковые системы. Число их растет при одновременно протекающем, процессе их унификации. Сюда относятся различного рода коды, употребляемые в связи, письмо, научные символы, системы военной и транспортной сигнализации, знаки уличного движения и т. д. Все эти знаки и знаковые системы возможны только как надстройка над языком слов, они дополняют его, совершенствуя социальную коммуникацию. Всем известна, к примеру, прогрессивная роль письма в оптимизации человеческого общения. Проблема искусственных знаковых средств безусловно заслуживает специального обстоятельного исследования.
Особо следует сказать о сопутствующих языку естественных знаковых средствах, роль которых иногда незаслуженно принижается, хотя они выполняют в процессе живого общения очень важные функции. Отрыв языка слов от других коммуникативных средств, преувеличение роли языка как средства общения, встречающееся в лингвистической литературе, представляется не совсем верным. Речь в чистом виде почти не употребляется в непосредственном живом общении людей, она всегда выступает в сопровождении паралингвистических элементов и различных невербальных знаков, которые также национальны, как и сам язык. Это единство естественных коммуникативных систем является существенным свойствам общения людей.
В первую очередь следует выделить весьма важную для актуализации общения систему оптико-кинетических знаков, к которым относятся жесты, мимические знаковые проявления и знаковые (ритуальные) движения тела (пантомима). За всей этой системой знаков предлагается закрепить термин «кинесика» или «кинесический язык» 2.
1 О характеристике человеческого языка как средства общения и его связи с другими системами знаков, используемых в обществе, см. подробнее: Вяч. В с. Ивано. Язык в сопоставлении с другими средствами передачи и хранения информации. «Доклады на конференции по обработке информации, машинному переводу и автоматическому чтению текста», вып. 7, М., 1961; В. М. Соковнин. Общение и его средства. Сб. «Сознание и общение». Фрунзе, 1968.
2 См.: Вопросы оптимализации естественных коммуникативных систем. Под общей редакцией О. С. А х м а но в о й. Изд-во МГУ, 1971, стр. 39.
Этот язык вырабатывается в процессе общения членов социума и поддерживается, сложившейся культурной традицией. Представителями национальной общности он усваивается с детства параллельно с совладением звуковым естественным языком. В состав кинесического языка входит множество смысловых жестов (указания, согласия, несогласия, презрения, отвращения, приветствия, дружелюбия, поощрения, угрозы и т. д.) и жестовых и мимических эквивалентов речевым стереотипным высказываниям. Эти эквиваленты позволяют производить окказиональные и узуальные замены речевых высказываний, которые в конкретном контексте некоторых коммуникативных ситуаций оказываются гораздо более эффективными. Нюансировку смыслового общения, осуществляемую средствами кинесического языка, трудно переоценить.
В связи с проблемой оптико-кинетического языка хотелось бы отметить встречающееся расширительное толкование его, не соответствующее, на наш взгляд, истине. Так, О. С. Ахманова склонна включать в кинесический язык такие элементы поведения людей, как походка, одергивание одежды, степень энергичности жестикуляции1. Перечисленные элементы безусловно своеобразны у разных народов и культур. Однако нужно отметить, что они не применяются для коммуникации и выражают, чисто бессознательно, стереотипы функционального поведения некоммуникативной природы (трудовые действия, биологические факторы поведения и т. п.). Эти стороны поведения личности могут содержать информацию и служат очень часто опознавательными признаками, как показал А. А. Бодалев в работе «Восприятие человека человеком», но они не используются для направленной передачи сообщений, и, следовательно, их неправильно было бы называть языком.- Но возможность использования их в качестве элементов кинесики имеется всегда, ибо они, как признаки, несущие информацию, могут быть осознаны, и поставлены на службу коммуникации. Так оно и происходит у некоторых народов. Н. Н, Миклухо-Маклай описал отношение папуасов к женской походке, которое было у них совершенно сознательным. Девочек с детства учили такой походке, кото-
См.: Вопросы оптимализации естественных коммуникативных систем, стр. 40, 44–45.
рая состояла в особом движении бедер, и, по мнению представителей этих племен, должна была говорить о женственности ее носительниц. Чем искуснее владела женщина такой походкой, тем больше она ценилась в качестве невесты и жены1. Здесь проявляется возможность использования походки в качестве коммуникативного знака.
Другой важной коммуникативной системой, дополняющей речь, является система паралингвистических элементов, как принадлежащих речи, так и функционирующих относительно самостоятельно (экстралингвистических). По Дж. Трегеру2, к паралингвистическим элементам следует относить: качество голоса, диапазон тона, резонанс, темп речи, смех, плач, вздохи, зевоту, энергичность речи, речевые паузы, остановки, паразитирующие звуки (вроде «гм», «кх» и т. п.). Влияние паралингвистических элементов на процесс общения бесспорно. Понятно, что каждый человек использует паралингвистические средства не только стихийно (бессознательно), но и избирательно. Так, он может с большой оптимальностью воспользоваться такими паралингвистическими кодами, как плач, смех или речевая пауза. Замечено, что такие, почти неосознаваемые в процессе общения, элементы, как вздохи, кряхтенье, паразитирующие звуки, усиливаются в одних ситуациях и совершенно исчезают в других; но они могут также использоваться и вполне сознательно, для подчеркивания смысла, вкладываемого в сообщение, или для более эффективного влияния в конкретном коммуникативном акте. Паралингвистические проблемы коммуникации далеко не так абстрактны, как может показаться. Паралингвистические исследования имеют вполне практическое значение, так как процесс реально существующего общения людей никогда не обходится без паралингвистических средств и учет их в практике общения зачастую абсолютно необходим.
Вообще говоря, изучение проблемы паралингвистического и кинесического кода показывает, насколько сложно знаковое поведение человека. Речевые влияния для человека являются, безусловно, важнейшими, но нельзя
1 Н. Н. Миклухо-Маклай. Соч., т. 3, М.—Л., 1951, стр. 43.
2 G. L. Trager. Paralanguage: first apporoximation, «Studies in linguistics», 1958, p. 13
забывать, что речь становится по-настоящему актуализованным средством общения только в контексте всех других естественных и искусственных коммуникативных систем1. Во всяком случае, психология общения и факты взаимопонимания трудно объяснимы без привлечения к анализу выработанных в данной общности кинесических и паралингвистических коммуникативных знаков.
Для процесса общения подчас существенное значение приобретают даже такие параметры коммуникативных ситуаций как пространство и время. Эдуард Т. Холл назвал эти смысловые компоненты коммуникативных ситуаций «безмолвным языком»2. Примером использования безмолвного языка может служить принятая в данной общности точность прихода на условленную встречу. У одних народов опоздание воспринимается как знак неуважения или даже презрения (европейские народы), у других же приход точно вовремя расценивается как отсутствие самолюбия или подобострастность. «Безмолвный язык» укладывается в зависимости от культурных и нравственных традиций того или иного народа и социальной группы, его можно рассматривать как составную часть «языка этикета». Невладение «безмолвным языком» отрицательно сказывается на установлении оптимальных коммуникативных контактов и может даже привести к конфликтности общения. Для дипломатов, например, знание этого «языка» абсолютно необходимо.
Наконец, в общении могут иметь большое значение отсутствие тех или иных принятых за норму речевых (как устных так и письменных) формул или искажение формы сообщения (отрицательный знак). В этом отношении показателен пример из дипломатической практики, приводимый Ю. Я. Соловьевым. В начале XX столетия во взаимоотношениях между государствами имело значение то, какими нотами они обмениваются – подписанными официальным представителем государства (министром иностранных дел) или составленными от треть-
1 Ср.: Ю. А. Сорокин. Соотношение речевого и неречевого
компонентов в психологическом воздействии. В сб. «Речевое воздействие (проблемы прикладной психолингвистики)». М., «Наука», 1972.
2 Е. Т. H a l l. Our Silent Language. Science Digest, 1962, vol. 52, № 2; ср.: Th. J. Bruneau. Communicative silences: forms and functions.—«J. of-communication», Laurence, 1973, vol. 23.
его лица и не подписанными (вербальными). Нормальные, ненатянутые отношения поддерживались подписанными нотами. В 1909 году Министерство иностранных дел России стало осуществлять сношения с австро-венгерским посольством в Петербурге вербальными нотами. Это отклонение от принятой формы дипломатического общения являлось знаком натянутости отношений между двумя государствами1.
Итак, можно сказать, что естественные коммуникативные знаковые системы человека образуют достаточно сложную иерархию, но это иерархия взаимозависимости и единства (структурная иерархия).
Общение как взаимопонимание
Не менее важным при рассмотрении проблемы общения является вопрос о том, каким образом передаваемая коммуникатором (адресантом) информация становится фактом сознания и регулятором поведения коммуниканта (адресата). Согласно теории информации в информационном процессе обязателен «приемник», декодирующий принимаемые сигналы и способный вникать в содержание воспринятой информации. Точно так- же и в человеческой коммуникации необходима такая организация принимающей системы, которая позволяла бы понимать полученную информацию и производить выбор возможных реакций на ее содержание. Поскольку в человеческой информационной связи каждый индивид выступает попеременно в роли адресанта и адресата (коммуникатора и коммуниканта), необходимо не просто понимание, а взаимное понимание. Без взаимного понимания невозможна актуализация информационной связи. С. Л. Рубинштейн не случайно включал взаимопонимание в число определяющих общение признаков наряду с передачей мыслей и переживаний2.
Мы не склонны определять взаимопонимание как нечто большее, чем реальную возможность и способность коммуниканта адекватно расшифровывать полученное сообщение, переводить воспринятую мысль в план собственного сознания без существенных потерь смысла, заложенного в нее коммуникатором. Некоторые авторы
1 См.: Ю. Я. Со л о в ь ё в. Воспоминания дипломата. Соцзкгиз, М, 1959, стр. 212.
2 С. Л. Рубинштейн. Указ. работа, стр. 110; см, также;
Л. С. Выготский. Избранные психологические исследования, стр. 51.
отождествляют взаимопонимание с процессами согласия, интеграции и т. п.1. Думается, что такие представления о взаимопонимании не совсем истинны – они настолько расширяют семантику термина «взаимопонимание», что она ускользает от достаточно верного определения. Действительно, разве несогласие, дезинтеграция, дезорганизация исключают взаимопонимание? Разве, например, несовпадение мировоззрений исключает понимание участниками идеологической коммуникации друг друга? Взаимопонимание, как социальный феномен, следует отличать от согласия, интеграции и других подобных явлений. Взаимопонимание является лишь предпосылкой для осуществления согласия и интеграции. Правда, следует иметь в виду, что реализованное согласие или интеграция благотворно влияют на процесс взаимопонимания, так как при этом складывается единство интересов, мотивов, целей достигших согласия коммуникантов. Однако всегда возможны коммуникативные ситуации, в которых субъекты полностью понимают друг друга (и даже сочувствуют друг другу), но реальные коммуникативные поступки их будут направлены на рассогласование и дезинтеграцию деятельности. Такое положение очень характерно для политического общения. Внутреннее согласие общающихся не равнозначно взаимопониманию, как полагает Т. Шибутани, ибо может быть согласие без взаимопонимания и взаимопонимание без согласия.
Б. Д. Парыгин, рассматривая несколько интерпретаций термийа «взаимопонимание», склонен определять его семантику в смысле сходства или еозвучия взглядов на мир и ценностных ориентаций, угадывания мотивов поведения, принятия ролей партнеров по общению и т. п.2. Это определение не намного отличается от разобранного выше. Привнесение различных психологических состояний и социально-психологических факторов в содержание взаимопонимания представляется неправильным. Такое смешение понятий делает само взаимопонимание трудноразличимым для анализа.
1 Т. Шибутани. Социальная психология. М., 1969, стр. 119–122.
2 Б. Д. Парыгин. Указ. работа, стр. 201.
Проникновение в суть воспринимаемой информации и адекватная реакция на нее – объективный признак взаимодействия людей в обществе. Поведение людей по отношению друг к другу по необходимости нуждается в регулировании. Субъективная регуляция поведения представляет собой не что иное, как расшифровку получаемой извне информации и выбор одной из возможных реакций на ее содержание. Взаимопонимание в этом отношении может рассматриваться как фактор организации поведения индивида, как фактор выбора тактики действий в отношениях его с другими индивидами. Оно является одним из важных условий снижения меры неопределенности в функционировании индивидуальных и общественных поведенческих систем, условием выбора лучших адаптивных форм поведения. Жизнь любой самоуправляемой системы связана с таким выбором, зависит от него, значит включает в свой механизм информацию и понимание ее1. Уменьшение информации о данной ситуации всегда ведет к увеличению неопределенности (негэнтропия) положения коммуниканта в ней. Н. Винер отмечал, что «количество информации в системе есть» мера организованности системы»2. Это означает для индивида как системы, что чем большей информацией о данной ситуации он обладает, тем организованней его поведение в этой ситуации. Именно поэтому взаимопонимание является не только объективным требованием информационной связи, но и субъективной целью участвующих в коммуникации индивидов. Общение индивидов характеризуется неизменным стремлением добиваться оптимального понимания воспринимаемой информации, так как она может оказаться очень существенной для выбора тактики коммуникативно обусловленных поступков.
Социально детерминированная необходимость во взаимопонимании и стремление отдельных индивидов осуществлять его по возможности оптимально ведет к выработке в социуме средств, способствующих реализации взаимопонимания. Одним из таких естественно развившихся «защитных» средств является информационная избыточность языка.
1 Б. С. Украинцев. Указ. работа, стр. 68, 204–206.
2 Н. Винер. Кибернетика, или управление и связь в животном
и машине, стр. 23.
Уровень избыточности в различных языках колеблется в небольших пределах и для европейских языков равен приблизительно 60–70% (данные Е. В. Падучевой)1. Эта избыточность обеспечивает устойчивость языка по отношению к ошибкам, произвольному, субъективному восприятию, облегчает понимание сообщения2.
Избыточность языка следует отличать от избыточности речи. Язык избыточен количеством слов, значения которых «перекрывают», дополняют друг друга, так, что одни и те же мысли могут быть выражены по-разному, а также синтаксической структурой, порождающей инвариантность высказываний. Избыточность языка позволяет ему функционировать оптимально в качестве коммуникативного средства. Избыточность речи опирается на избыточность языка, но служит оптимальности передачи сообщений и их понимания3. Избыточность речи и, очевидно, других знаковых средств является фактором устойчивости процесса общения, одним из условий реализации взаимопонимания. В. А. Звегинцев верно, на наш взгляд, заостряет внимание на том, что «избыточность есть явление, обращенное к слушающему, которое должно оцениваться с его точки зрения и с обязательным учетом механизма понимания речи»4.
Таким образом, избыточность языка дополняется в процессе общения еще большей избыточностью речи, и это позволяет добиваться понимания сообщения даже неподготовленными слушателями. Избыточность речевого сообщения позволяет также преодолевать различные помехи физического характера. Так, в шумной обстановке приходится четче произносить слова, включать в речь множество уточняющих слов и выражений, повторять отдельные фразы. В некоторых случаях, когда требуется особо надежная передача информации, избыточность ре-
1 О. С. А х м а н о в а, И. А. Мельчук, Е. В. П а д у ч е в а,
Р. М. Фрумкина. О точных методах исследования языка. М.,
1961, стр. 134. Ср.: А. М. Я г л о м, И. М. Я г л о м. Вероятность и информация. М., «Наука», 1973, стр. 245, 250—255.
2 Ю. М. Л от м а н. Анализ поэтического текста. Л., 1972, стр. 91.
3 См.: И. 3 еман. Познание и информация, стр. 105—106.
Ср.: А. Звегинцев. Теоретическая и прикладная лингвистика. М., 1968, стр. 251-253.
4 В. А. Звегинцев. Теоретическая и прикладная лингвистика, стр. 251.
чи достигает 90–95 процентов, например, при связи с экипажами самолетов1.
Однако избыточность речи не лишена отрицательных сторон. В тех ситуациях, когда воспринимающий некоторое сообщение индивид является хорошим знатоком используемого для коммуникации языка и предмета сообщения, излишняя избыточность речи может привести к падению интереса к воспринимаемой информации. Но большее значение имеет другой аспект. Рост в обществе количества полезной информации, ускорение темпов исторического движения остро ставят проблему экономии времени на передачу сообщений самого различного характера, оптимального использования каналов и средств (особенно технических) коммуникации. Этому в достаточной мере может способствовать понижение избыточности средств общения при одновременном повышении их надежности. При пользовании оптимальным кодом избыточность сообщения может быть сведена к нулю2. В настоящее время поднимается проблема изучения путей оптимизации естественных коммуникативных систем, необходимости исследования любых форм оптимальных кодов, применяемых в общении (стенография, аббревиатуры и т. д.). Данные этих_ исследований могут быть использованы в языковой политике и для создания эффективно действующих каналов информационной связи. Человечеству уже сейчас требуются коды повышенной оптимальности, а в недалеком будущем они могут оказаться совершенно необходимыми.
Реализация взаимопонимания возможна лишь при наличии известных социальных и психологических условий. В. И. Ленин, конспектируя книгу Л. Фейербаха о философии Лейбница, отметил мысль Л. Фейербаха о том, что «всякое человеческое общение основывается на предпосылке одинаковости ощущения у людей»3. Физиологические исследования подтверждают принципиальную одинаковость психофизиологических структур органов чувств у всех людей (индивидуальные и возрастные раз-
1 См.: О С. А х м а н о в а, И А. Мел ь ч у к, Е. В Падуч е в а, Р. М. Фрумкина, Указ. работа, стр. 132-133.
2 И. 3 е м а н. Познание и информация, стр. 106.
3 В, И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 29, стр. 76.
личия лежат в определенных константных границах)1. Но не менее важной для понимания общения является проблема одинаковости механизма отражения высшего яруса – сознания и мышления, являющихся стержневыми факторами общения. С информационной точки зрения одинаковость такого аппарата попросту необходима—неодинаковость принимающей и передающей систем нарушала бы коммуникацию или делала ее невозможной. В человеческой коммуникации необходима одинаковость мозговых и речевых структур, способов выражения мысли (логика, синтаксис), механизмов декодирования и понимания. Это и привело в генезисе к образованию одинакового человеческого мозга, речевого аппарата и рёцепторной системы. Интегративность человеческого существования могла реализоваться только посредством общения людей, необходимость общения и вызвала появление сознания, мышления и речи2 с одинаковыми механизмами их функционирования у всех людей, сходство участвующих в процессе передачи информации и ее понимания физиологических систем находит свое сражение в современной науке. Так, аналогичность механизмов речевого высказывания и его понимания позволяет лингвистам «опираться на данные о восприятии речи при анализе ее порождения»3.
Принципиальное, естественно возникшее тождество физиологического аппарата мышления людей является основой того, что «действительно постигающее мышление мажет быть лишь одним и тем же»4. Однако логика мышления одинакова для всех людей не только благодаря тождественности физиологических механизмов мышления. Одинаковость логики создается самим общением, требующим аргументированных влияний. Одна из функций общения — установление дистанционной натравленной связи. У животных дистанционная коммуни-
1 См.: С. В. К р а в к о в. Очерк общей психофизиологии органов
чувств М.-Л. Изд-во АН СССР, 1946; Б. Г. А н а н ь е в. Теория
ощущений. Изд-во ЛГУ, 196 If К. Штейн бух. Указ. работа, стр. 90-308.
2 К. М а р к с и Ф. Энгельс. Фейербах противоположность материалистического и идеалистического воззрений. (новая публикация первой главы «Немецкой идеологии»). М., 1966, стр. 39.
3 А. А. Леонтьев. Психологические единицы и порождение речевого высказывания. М., 1969, стр. 126; см. также стр, 132.
4 К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 32, стр. 461.
кативная связь заменяет непосредственное физическое влияние и является одним из оптимизованных адаптационных механизмов вида. Однако она ограничивается целесообразными неаргументированными воздействиями, которые осуществляются в форме рефлекторных коммуникативных сигналов и реакций. Для регуляции человеческого поведения такой механизм недостаточен. Качественно иная (общественно-трудовая) интеграция индивидов в человеческом социуме ведет к возникновению сознательных целенаправленных взаимовлияний, имеющих необходимым элементом аргументацию коммуникативно обусловленных поступков. Регуляция интегративной деятельности, наиболее существенной для человеческого общества, происходит почти исключительно посредством аргументации. Коммуникатор А побуждает коммуниканта Б к совершению какого-либо поступка. Влияние А на Б осуществляется в форме изложения оснований необходимости для Б рекомендуемого поступка. Если Б не согласен, он излагает А контраргументы. Аргументация может быть неявно представлена в акте общения, если сама действительность с очевидностью факта свидетельствует о необходимости исполнения плана А (чувственная, наглядная аргументация). Форму подробного логического доказательства коммуникативная аргументация приобретает в ситуациях неочевидности плана А или при контрсуггестивном поведении Б. Эта аргументация общения в генезисе предшествует логической аргументации, абстрактного мышления. Логика мышления с ее фигурами, общими для всех людей, генетически обусловлена практикой общения. У первобытного человека, согласно К. Марксу, сознание, мышление и речь были непосредственно вплетены «в материальную деятельность и в материальное общение, в язык реальной жизни»1. В этих условиях чувственная практическая аргументация и мышление представляли собой нерасчлененное единство. Постепенно формы коммуникативной аргументации закреплялись в сознании в виде логики абстрактного мышления. Очевидно, коммуникативная аргументация является частью той общественной практики человека, о которой В. И. Ленин писал, что она, «миллиарды раз
1 К. М а р к с и. Ф. Энгельс. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений, стр. 29.
повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрассудка, аксиоматический характер именно (и только) в силу этого миллиардного повторения».1. Детерминированная социальными условиями, логика общения интериоризовалась в логику абстрактного мышления, ставшую принципиально одинаковой, аксиоматичной для всех людей и лежащую в основе не только мышления, но взаимопонимания.
Сущность взаимопонимания кроется в самой объективной реальности, отражаемой сознанием человека. Поведение любого человека зависит от его взаимодействия с природой и с другими людьми. Необходимость такого взаимодействия объединяет всех людей независимо от осознания этой необходимости, создает единство информационной основы общения и взаимопонимания. Абсолютно различная среда не могла бы привести к нужде людей друг в друге. Материальную и духовную основу. единства людей и их сознания создает одинаковость окружающей людей среды. Л. Фейербах писал, что «лишь общее начало, общее мерило» могут привести к пониманию людьми друг друга 2. Этим общим началом являются не только общая логика мышления, но и общая среда и глубинная тождественность индивидуальных сознаний. Сознание, которое является не чем иным, как отношением человека к своей среде3, имеет у всех людей тождественные стороны4 вследствие того, что порождается воздействиями объективно общих для них природных и общественных условий. Таковыми являются не только «земные» (планетарные) условия, но и одинаковость первичных материальных потребностей, общественный характер существования, труд как способность и необходимость, и, что очень важно, потребность в самом общении, которая проявляется в субъективном стремлении к полноценному духовному контакту и удовлетворяется достижением глубокого эмоционально переживаемого взаимопонимания.
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 29, стр. 198.
2 Л. Фейербах. Избранные философские произведения, т. 1, стр. 64.
3 К. Марк с и Ф. Энгельс. Фейербах. Противоположность материалистического и идеалистического воззрений, стр. 39.
4 Ср.: Н. И. Жинкин. О кодовых переходах во внутренней речи. «Вопросы языкознания», 1964. № 6, стр. 37.
Объективно общая, и во многих отношениях одинаковая, среда порождает тождественность сознаний индивидов. Тождественные стороны сознания и лежат в основе взаимопонимания. Поэтому, чем меньше тождественности в сознаниях коммуникантов, тем труднее достигается взаимопонимание. Примером этого могут служить факты общения европейцев с представителями первобытных народов Австралии, Океании, Новой Зеландии. Именно благодаря наличию тождественных сторон в сознании Н. Н. Миклухо-Маклай и папуасы Новой Гвинеи смогли относительно быстро установить взаимопонимание. Однако их понимание друг друга было ограничено кругом представлений о природе и ее продуктах, пище, одежде, некоторых сторон отношений людей и т. п. Как только речь заходила об общественных отношениях, религиозных представлениях, обычаях и нравственных нормах, взаимопонимание нарушалось. Н. Н. Миклухо-Маклай так описывает характер своего общения с туземцами: «Мне много раз казалось, что, предлагая туземцу даже самые простые вопросы, я задавал ему задачу, о которой он прежде никогда не думал, почему его ответ, данный, только «чтобы отделаться, был в таком случае очень неопределенный. Также целый ряд названий, сюда относящихся, которых почти что невозможно избегнуть, как бы европейцу они не казались не двусмысленны и отличны друг от друга (видение, сон, покойник, а еще более дух, божество и т. п.), остаются туземцу или непонятными, или он соединяет с этими словами иные представления, чем мы. Обоим приходится угадывать: слушающему вопрос и получающему ответ; ясно, что выходит часто путаница (которой нередко путешественник не сознает или даже не предполагает)»2. Надо отметить, что непонимание характерно для обеих сторон коммуникации, даже для представителя высшей цивилизации, образованного и непредубежденного, каким был Н. Н. Миклухо-Маклай. Последний в своих записях неоднократно делал оговорку о принципиальной, объектив-
1 К. Обуховс к и й. Психология влечений человека. М., 1971, стр. 157–177.
2 Н. Н. М и к л у х о-М а к л а й. Соч., т. 3. М.-Л., 1951, стр. 279
ной невозможности понять многие стороны жизни туземных народов. Существенная разница общественных условий оставляла немного сходных сторон для образования необходимой для взаимопонимания тождественности сознания, и поэтому понимание нарушалось, несмотря на тождественность физиологических и логических механизмов сознания и мышления2. Неудивительно, что обычаи и другие общественные установления одного и того же народа истолковывались разными исследователями различно. Ведь фиксировались они либо со слов членов общества, имеющего совершенно иной экономический и культурный строй, и, следовательно, другие нравственные, религиозные и т. д. представления, либо путем наблюдения, проходя через призму понятий, характерных для общественной системы, представителем которой являлся исследователь. Например, академик Леопольд Шренк, как замечает Л. Я. Штернберг, не увидел у гиляков, экзогамной организации, несмотря на то, что прожил среди них более двух лет: он интерпретировал их отношения на европейский лад3. Н. Винер не без иронии замечал, что «не один миссионер, приводя первобытные языки в письменной форме, закреплял в качестве вечных законов таких языков плоды своего собственного непонимания»4. Некоторые этнографы скептически полагают, что многие аспекты духовной культуры и общественных отношений так называемых примитивных народов так никогда и не будут поняты5.
Различия элементов среды и сознания не менее, чем сходство их, существенны для процесса взаимопонимания. Без различий проблема взаимопонимания вообще не стояла бы, так как не существовало бы информации, которая была бы известна другим людям, но не известна
1 См.: Н. Н. Миклухо-Маклай. Соч., т. 1. стр. 206; т 2, стр. 396; т. 3, стр. 99-100.
2 Мы не придерживаемся точки зрения разнокачественности мышления первобытного и современного человека, высказанной в своё время Л. Леви-Брюлем. – См.: Л.Лев и-Б р ю л ь. Первобытное мышление. «Атеист», 1930.
3 Л. Я. Ш тер н б ер г. Семья и род у народов Северо-Восточной Азии. Изд-во ин-та народов Севера ЦИК СССР, Л, 1933 стр. 60–61.
4 Н. В и н е р. Кибернетика, стр. 237.
3 См.: А. Элькин. Коренное население Австралии, М., 1952, стр. 118;
Жан М а л о р и. Загадочный Туле. М., «Мысль», 1973, стр. 41.
данному индивиду, а, следовательно, отпала бы и не–
обходимость в коммуникации. Различия среды и психического ее отражения так же объективны, как сходства, и тоже являются важным условием общения и взаимопонимания. Именно из различий находящейся в распоряжении индивидов информации происходит потенция к общению. Выход из состояния неопределенности, содержащегося в любой коммуникативной ситуации, длясубъекта всегда связан с получением информации от партнеров по общению, информации, которая позволяет определить стратегию и тактику поведения по отноше
нию к ним. Проблемность большинства коммуникатив–
ных ситуаций служит побудительным мотивом для по
знания «чужой» информации. Даже тайны истории в
этом смысле выполняют немаловажную роль как стиму–
ляторы познания и консолидации этносов и всего чело–
вечества.
Рассмотрение проблемы взаимопонимания, конечно, не может быть ограничено рамками теории информации. Т. Шибутани принципиально прав, считая, что информационный процесс составляет лишь часть процесса социальной коммуникации, а информационный подход позволяет собрать много полезных знаний о коммуникации, но его абсолютизация может привести к заблуждениям1. Если бы мы ограничили рассмотрение взаимопонимания только информационным аспектом, остались бы непонятными многие коммуникативные факты, например, те коммуникативные ситуации, в которых как будто имеются все необходимые (в информационном смысле) условия для взаимопонимания, однако последнего не достигается.
Нарушение взаимопонимания может наступить от психологической несовместимости коммуникантов. Трудно объяснить с информационной точки зрения непонимание, вызываемое социальными антагонизмами в классовых обществах, в ситуациях, содержащих все информационные возможности для взаимопонимание. Вероятность обмана и дезинформации определяется психологическими, а в еще большей степени социальными причинами, но не неполадками в информационных механизмах передачи сообщений. Мы не останавливаемся здесь
1 Т. Шибутани. Указ. работа, стр. 120
на тех социальных причинах (они будут рассмотрены в разделе об интердиктивном общении), которые вообще исключают коммуникацию некоторых категорий лиц, так что вопрос о взаимопонимании между ними вовсе отпадает. Другими словами, такие лица как бы объявляются обществом не подлежащими пониманию друг друга. Это приводит даже к изобретению коммуникативных знаковых систем для отдельных групп и категорий лиц, которые известны только им и исключают понимание их непосвященными (жреческие языки, тайные языки религиозных и политических обществ, кастовые диалекты, арго и т. п.).
Особая роль в процессе взаимопонимания принадлежит психолингвистическим факторам. Мы уже отмечали, что для реализации общения необходима интерсубъективность (инвариантность) коммуникативных знаков. Разумеется, эта интерсубъективность, позволяя актуализовать информационную связь, является также необходимым компонентом взаимопонимания, так как естественно, что для того, чтобы понять друг друга, нужно пользоваться одинаковыми коммуникативными знаковыми средствами, известными общающимся. Но в еще большей степени требование интерсубъективности (инвариантности) относится к значениям коммуникативных знаков. Знаки сами по себе для сознания коммуникантов не больше чем физиологические раздражители. Знаком сигнал-раздражитель становится только благодаря связанному с ним значению. И это значение должно быть столь же интерсубъективным, как и знак. Только общие, закрепленные в знаках, отражающие объективную реальность и независимые от интерпретаций отдельных индивидов, значения могут служить средством перевода мысли коммуникатора (адресанта) на уровень мыслей коммуниканта (адресата). Знание языка и есть знание некоторого достаточного для взаимного понимания количества значений слов данного языка, как системных, так и контекстуальных1.
Однако интерсубъективность значений, закрепленных системой языка, является лишь предпосылкой взаимопонимания, так как реальные знания языка и значений
1 А. А. Б р у д н ы й. Семантика языка и психология человека.
Фрунзе, изд-во «Илим», 1972, стр. 93.
слов могут у коммуникантов существенно различаться и затруднять процесс взаимопонимания. Оптимальным вариантом для взаимопонимания было бы овладение всеми носителями данного языка значениями всех слов этого языка. Такое состояние можно представить как идеал. В действительности между выражением мысли коммуникатором и пониманием её коммуникантом неизбежны несоответствия, имеющие социоличностную природу. Существенные расхождения в запасе слов и их значений зачастую приводят к нарушению понимания даже у говорящих на одном и том же родном языке. Подобную коллизию общения описал И.И.Панаев, свидетельствуя о беседах с М. Бакуниным, Хорошо философски образованный, М. Бакунин «с каким-то ожесточением бросался на каждое новое лицо и сейчас же посвящал его в философские тайны». Однажды «он пришел ко мне,— пишет И. И. Панаев,— и целое утро толковал мне о примирении и прекраснодушии на совершенно непонятном для меня философском языке... Я усиливался понять хоть что-нибудь, но, к моему отчаянию, не понимал ничего, стыдясь, впрочем, признаться в этом»1. Приведенный пример показывает, что при несоответствии запаса языковых значений большая часть информации может теряться в процессе восприятия сообщения. Особенно острой эта проблема становится при передаче сообщений, содержащих ценную для адресата информацию. Можно сказать, что проблема взаимопонимания является во многом проблемой определения семантически значимой информации2. Ю. А. Шрейдер показал, что сообщение может стать понятным и семантически значимым, когда принимающая система (человек) содержит в своем арсенале некоторое достаточное количество сведений о тех предметах, к которым отнесено воспринимаемое сообщение (тезаурус)3. Величина тезауруса может быть (и всегда бывает) разной и является одним из важных факторов, изменяющих количество семантически
1 И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., 1950, стр. 147.
2 О понятии семантически значимой информации см.: Н. В и н е р. Кибернетика и общество. М., 1958, стр. 102; Ю. А. Шрейдер. О семантических аспектах теории информации. В кн.: «Информация и кибернетика». М., 1967.
3 См.: Ю. А. Шрейдер. Об одной семантической модели информации. В кн.: «Проблемы кибернетики», вып. 13, М„ 1965.
значимой информации, представляя собой своего рода регулятор процесса взаимопонимания.
Разумеется, отмеченные положения справедливы не только по отношению к речевому общению, они являются обязательными и для любого иного, совершаемого с помощью других средств. Так, например, «язык кино»1 включает множество семантических элементов, часто имеющих сложную символическую природу. Этот своеобразный язык мало знаком многим зрителям, что, безусловно, снижает уровень понимания заключенной в фильмах информации. Примером непонимания из-за иной знаковой систематики является восточный (китайский и японский) театр, вызывающий недоумение европейца, но исполненный глубокой, содержательной семантики для знакомого с его системой акустических и оптических символов и их значений 2.
В обществе до сих пор действовали два ряда социальных причин, влияющих на процессы взаимопонимания на уровне знаковых средств и знаний. Во-первых, это социальные ограничения в освоении культуры (национальной и общечеловеческой), порождающие невежество (минимальный тезаурус). Во-вторых—социальная дифференциация, крайним выражением которой является разделение на классы, касты, сословия. Эта дифференциация ведет к образованию различного рода обособлений, вырабатывающих собственные коммуникативные средства и правила общения. П. Лафарг был прав, когда отмечал существенные отличия языка дворян от простонародного языка во Франции эпохи феодализма, которые часто приводили к непониманию друг друга представителями высшего и низших сословий 3. Профессиональные диалекты, арго, тайные, религиозные, кастовые, культовые и т. д. языки вносили разлад в систему общения и взаимопонимания.
Возникает вопрос, могли бы коммуниканты абсолютно понимать друг друга при полном знании языка? А. А. Потебня писал: «Никто не понимает слова именно
1 См.: М. Мартен. Язык кино. М., 1959; Г. Лоусон. Фильм – творческий процесс. М., «Искусство», 1965.