-- [ Страница 1 ] --
|
valign=top> | |||||||||
| РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК | |||||||||
| ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ РАН | |||||||||
| 3. А. Сокулер ЗНАНИЕ И ВЛАСТЬ: НАУКА В ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА | |||||||||
| Издательство РУССКОГО ХРИСТИАНСКОГО ГУМАНИТАРНОГО ИНСТИТУТА Санкт-Петербург 2001 | |||||||||
| Работа выполнена при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ). Проект 98-03-040055 Издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ). Проект 01-03-16050 | |||||||||||
| В оформлении книги использована работа Ш.-Л.-Л. Мюллера «Наполеон I, Lart moderne» (1847) | |||||||||||
| Сокулер 3. А. Знание и власть: наука в обществе модерна. — СПб. РХГИ, 2001. - 240 с. | |||||||||||
| ISBN 5-88812-162-2 | |||||||||||
| © 3. А. Сокулер, 2001 © Русский Христианский \~2 "Гб 2 7И гуманитарный институт, 2001 | |||||||||||
| ОГЛАВЛЕНИЕ Введение............................................. 5 ГЛАВА 1. Многообразие интерпретаций истины и связь организационных форм и понимания истины в познавательной деятельности.............. 10 1. Многообразие интерпретаций истины........ 10 2. Средневековый университет как цеховая корпо- рация для сохранения истины............... 13 3. Изменение познавательных целей в эпоху Воз- рождения................................... 22 4. Патронаж как форма организации познава- тельной деятельности и его влияние на характер этой деятельности.......................... 25 ГЛАВА 2. Наука полезная и наука эмпирическая: специ- фика науки XVII в........................... 35 ГЛАВА 3. Концепция «дисциплинарной власти» М. Фуко 58 ГЛАВА 4. Развитие эмпирической науки во взаимодейст- вии с дисциплинарной властью.............. 83 1. Ранняя история Парижской академии наук: первые шаги дисциплинарной власти в управ- лении наукой............................... 83 2. Наука и власть в горниле испытаний Великой французской революции..................... 107 ГЛАВА 5. Становление профессиональной науки в XIX в. 114 1. Рождение новых организационных форм на- учной деятельности на рубеже XVIII—XIX вв.. 114 2. Парижская политехническая школа.......... 122 | ||||
| - ОГЛАВЛЕНИЕ К- 3. Нормальная наука и дисциплинарная власть.. 144 4. Становление научно-исследовательской деятель- ности как профессии в Германии............. 153 5. Власть и истина............................ 164 ГЛАВА 6. Позитивизм: вопрос о власти................ 171 ГЛАВА 7. Проблема истины в философии модерна и пост- модерна.................................... 205 Вместо заключения................................... 227 Использованная литература............................ 232 | ||||
| ВВЕДЕНИЕ | |||||
| Начало процесса человеческого познания отодвинуто от нас в бездонную глубь веков. Однако, говоря о начале наугного познания в современном смысле слова, мы обращаемся обычно к научной революции XVII в., заложившей фундамент современной науки. Что представляло собой последующее возведение здания науки на этом фундаменте? Для обсуждения этого вопроса удобно использовать следующие два характерных образа. Первый образ: семя — росток — взрослое дерево. Развитие растения следует заложенной в семени программе. В нем уже потенциально присутствует вполне определенное взрослое дерево, которое будет приносить, скажем, желуди, а не абрикосы. Под действием благоприятных или неблагоприятных факторов внешней среды дерево может вырасти ветвистым или чахлым, но останется при этом деревом известной породы, заложенной в семени, из которого оно развилось. Влияние внешней среды ограничено лишь количественными параметрами. Понимание развития науки в XVII—XX вв. часто неявно определяется именно этим образом. Принято считать, что сложившиеся в ходе научной революции методы и стандарты рациональности обусловили тип плодов, которые будет приносить дерево науки, а именно, научные теории, в отличие от натурфилософских или теологических систем, собраний алхимической мудрости и пр. Второй образ: родник — ругей — река. На метаморфозы русла, проложенного вытекающим из родника ручьем, уже нельзя смотреть как на разворачивание некоей предзало- | |||||
| 43ЗНАНИЕ и ВЛАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА К- женной программы. Родник никак не предопределяет, в какую сторону потечет ручеек, какие потоки встретит он на своем пути, засохнет или станет полноводным, окажется бурной горной или спокойной равнинной рекой, сколь широкой будет дельта и пр. Родник не является матрицей последующих преображений ручья и реки. Они зависят от совокупности внешних обстоятельств. Какой же образ является более подходящим для описания развития науки в новое и новейшее время? Об этом и пойдет речь в настоящей работе. Понятно, что различные ответы на данный вопрос обусловливают различные философские интерпретации науки и ее эволюции. В последние десятилетия ситуация в философии науки задавалась дискуссиями между позитивистами и постпозитивистами. Они были не согласны между собой по большинству принципиальных вопросов трактовки научного знания, тем не менее практически все (имплицитно или эксплицитно) опирались на первый образ. Считалось, что наука как достаточно определенная сущность выявила себя уже у творцов научной революции. Поэтому можно было просто говорить о «науке», и всем было ясно, что речь шла о естественных науках XVII—XX вв. Борясь с позитивистским пониманием науки, постпозитивизм особенно подчеркивал значение истины как цели научного познания и связь между наукой, метафизикой и теологией. Для обоснования своего понимания науки постпозитивисты обращались к ее истории. Исторический материал действительно свидетельствовал в пользу постпозитивизма и против позитивистского образа науки. Так, творцы научной революции XVII в. были озабочены тем, чтобы доказать истинность коперниканской системы, не довольствуясь обсуждением того, способна ли она предсказывать наблюдаемые факты точнее и проще, чем птолемеевская. Из исторического материала XVII в. черпались также многочисленные примеры неразрывной связи научных и метафизических идей. Исторические доводы были сильны, и казалось, что позитивистский образ науки опровергнут раз и навсегда. Тем | ||||
| -Я ВВЕДЕНИЕ К- не менее беседы с С. В. Илларионовым показали мне, что подобные исторические примеры могут представляться неубедительными. Сергей Владимирович утверждал, что они не имеют никакой доказательной силы, ибо наука в собственном смысле слова вообще возникла только в XIX в. «Если понимать науку как способ познавательной деятельности, который сложился к концу XVIII—началу XIX века, — утверждал он, — то не только аргументация Коперника, но во многом и деятельность Галилея относится еще к донаучному периоду. Собственно говоря, Галилей стоит в самом начале того кардинального сдвига в мышлении и познавательной деятельности, который примерно через 200 лет привел к достаточно завершенному осознанию роли, значения и характера функционирования научного метода. В этом смысле даже Ньютон с его занятиями алхимией находится где-то на середине пути. И известную степень завершенности нужно связывать не с именами Галилея или Ньютона, а с именами Кулона, Ампера, Френеля, Лапласа, Пуассона» (Илларионов С. В., 1999. С. 24—25). Кстати, и Вл. П. Визгин в своих работах показывает, что математическая физика возникла только в XIX в. Постепенно беседы и споры с Сергеем Владимировичем Илларионовым заставили меня осознать: XIX в. ознаменовался появлением существенно нового типа научных теорий, относительно которых уже не так просто доказать, что наука находится в неразрывной связи с метафизикой или теологией. Приходится признать, что позитивисты создавали свой образ науки, обращаясь к науке XIX—XX вв., а постпозитивисты опровергали их примерами из истории науки XVII в. Но в работах физиков XIX—XX вв. немыслимы теологические или метафизические аргументы, которые можно найти у Декарта, Кеплера, Ньютона или Лейбница. Да и онтология физических теорий определяется не метафизическими концепциями, а принятым математическим языком. Получается, что физика, достигнув зрелости, действительно оградила себя демаркационной линией. Отсюда обычно и делали вывод, что связь с метафизическими или религиозными представлениями характеризует детство науки или, точнее, преднаучное состояние | ||||
| и ВПАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА К- физического познания. А когда наука в силу своего имманентного развития достигает зрелости, она уже определяет себя исключительно на своих собственных основаниях. Настоящая работа является плодом размышлений над данным представлением и попыткой обоснования следующего тезиса: наука развивается не имманентно, а под влиянием определенных социальных обстоятельств, которые накладывают свой отпечаток на ее важнейшие методологические характеристики. Для описания ее развития второй из предложенных выше образов (родник — река) подходит гораздо больше, чем первый, поскольку эти социальные обстоятельства наука не продуцирует сама, но по большей части оказывается в них, как река в определенном ландшафте. Наука XIX—XX вв., в самом деле, оградила себя демаркационной линией, установила специфические методологические нормы и стандарты, изгнала все «внешние» факторы — но под влиянием определенных социальных условий. Более конкретно, речь пойдет о структурах отношений власти, в которых существует научное познание, и об их возможном влиянии на методологические нормативы научного познания. | ||||||
| За недостатки этой книги отвечаю только я, но если она обладает какими-то достоинствами, то потому, что я обязана многим окружающим меня людям. Прежде всего, я никогда не смогла бы осуществить эту работу, если бы не поддержка самых близких мне людей — моей мамы и моего сына. Мою работу стимулировали беседы с моими коллегами на кафедре философии МФТИ и в отделе социологии и социальной психологии ИНИОН РАН, а также занятия со студентами и аспирантами МФТИ, которые хорошо умеют задавать неожиданные вопросы. Первый вариант данной книги любезно согласились прочитать Владимир Павлович Визгин и Пиама Павловна Гайденко; их замечания и оценка были для меня чрезвы- | ||||||
| -3 ВВЕДЕНИЕ К- чайно важны, хотя Владимир Павлович и не согласился с основной идеей этой работы. Я хочу выразить всем свою глубокую благодарность. Замысел книги, наверное, не возник бы, если бы не было бесконечных моих споров с Сергеем Владимировичем Илларионовым. Сергей Владимирович был подлинным рыцарем современной точной науки и видел в ней только прекрасное и возвышенное. Поэтому поводы для дискуссий у нас всегда находились, а спорить с ним было очень интересно и поучительно. Собственно, вся эта работа была в каком-то смысле большим и запальчивым ответом на доводы Сергея Владимировича. Она писалась в предвкушении его задорной критики. Заканчивая свою рукопись, я как бы ставила для себя не точку, а запятую — но вскоре стало ясно, что его опровержений мы уже никогда не услышим. Пусть же эта книга будет знаком моей признательности и памяти о нем. | ||||
| МНОГООБРАЗИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ ИСТИНЫ г 1 И СВЯЗЬ ОРГАНИЗАЦИОННЫХ 1 ЛАВА Ф0рм и ПОНИМАНИЯ ИСТИНЫ В ПОЗНАВАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ | ||||||
| 1. МНОГООБРАЗИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИЙ истины В современной философии рассматриваются различные понимания истины, главными из которых являются кор-респондентное, когерентное и прагматическое. Сторонники различных пониманий ведут между собой нескончаемый и безрезультатный спор. Мы не претендуем на то, чтобы внести в него свою лепту, и не будем обсуждать, что есть истина, а поставим вместо этого вопрос о том, в каких ситуациях и при каких формах организации познавательной деятельности чаще признавалось — или фактически использовалось — то или иное понимание или критерий истины; при каких условиях истина выступала как цель познавательной деятельности, а при каких — от такой цели отказывались. Естественно начать обсуждение с беглого взгляда на деятельность античных философских школ. Однако при этом становится ясно, что вышеперечисленного набора определений истины, обсуждаемых в современной литературе, недостаточно. Все они хоть и различаются между собой, но обладают общими чертами, характерными для нововременного европейского мышления. Поэтому мы выделим прежде всего два принципиально различных типа понимания истины: а) истина как истинное бытие; | ||||||
| -И Г А Б А 1. Многообразие интерпретаций истины г- Ь) истина как соответствие некоторому мерилу или эталону. Согласно (а), истина есть особая сверхценная сущность. Сама по себе и независимо от соответствия чему бы то ни было она есть истина, а потому для людей выступает как сверхценность. Познание есть непосредственное прикосновение к ней. Согласно (Ь), истина есть характеристика суждений, указывающая на соответствие какому-то внешнему эталону. Корреспондентное, когерентное и прагматическое понимания истины все принадлежат типу (Ь). Переход от (а) к (Ь) можно схематически представить как последовательность следующих этапов: от переживания истины как сверхценной сущности человеческая мысль перешла к вопросу о том, что адекватно и созвучно таковой сущности. Таким может быть, например, образ жизни человека. Рассмотрение именно суждений как того, чему приписывается свойство соответствовать истине, не является ни единственно возможным, ни самоочевидным, как и перенос внимания со сверхценной сущности на то, в каком смысле можно говорить о соответствии ей. Точно так же, далее, постепенная утрата атрибутов ценности и самодостаточности у того, чему должны соответствовать истинные суждения, никаким самоочевидным образом не вытекает из исходной познавательной ситуации. Это стало следствием цепи случайных (в смысле новизны и непредсказуемости) исторических событий, — случайных, как новые изгибы речного русла. Все современные понимания истины отражают итог процесса утраты ценности и самодостаточности того, чему должны соответствовать истинные суждения. Сказанное может представляться пока весьма далеким от обсуждения познавательных целей науки в XVII— XIX вв. Тем не менее напоминание о возможности различных определений истины необходимо, чтобы иметь в виду, сколь разные цели может в принципе преследовать познавательная деятельность. Это напоминание задает фон для всего того, о чем пойдет речь ниже. Если истина выступает как особая сверхценная сущность, то стремление к истине понятно и оправдано само ^ 11 К- | ||||
| -^ЗНАНИЕ и ВЛАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА К- собой. Оно может принимать разную форму. Особенностью европейской духовной традиции является то, что одной из основных форм стремления к истине считалась рациональная познавательная деятельность (хотя, разумеется, не только она, порукой чему служат рассуждения Платона о даруемом богами неистовстве в диалоге «Федр»). В таком случае познание рассматривается как прекрасное и достойное дело, потому что оно способствует соединению души с бытием, высшим и прекрасным самим по себе. Такова была цель. А даже на пути к ней и еще до полного ее достижения результат должен был бы чувствоваться в укреплении души и излечении от мучающих ее недугов. Основной формой, в которой осуществлялась такого рода познавательная деятельность, являлась философская школа. Ю. А. Шичалин отмечает, что античная философия имела свою «инфраструктуру», которая «позволяет философии в полноте осознать себя и сделать новый решительный вклад по осмыслению и раскрытию своего интеллектуального горизонта» (Шичалин Ю. А., 1995. С. 114). Такой инфраструктурой и была философская школа. Она объединяла группу близких по духу учеников вокруг фигуры учителя с целью обучения через личное общение, подражание, работу над собой и как нельзя лучше подходила для такого типа познания, который культивирует «прирожденное душе стремление вернуться к своей духовной родине» (Там же. С. 126). Действительно ли античное отношение к истине так отличается от характерного для философии Нового времени? На первый взгляд это кажется неверным, ибо принято выводить корреспондентную теорию истины из формулировки Аристотеля, утверждавшего, что «истину говорит тот, кто считает разъединенное — разъединенным и связанное — связанным, а ложное — тот, кто думает обратно тому, как обстоит дело с вещами» (Аристотель. Метафизика. Кн. 9, 1051в. 5). Эти слова обычно цитируют как первую явную формулировку корреспондентного определения истины. Но думается, что это неточно. Аристотелевское понимание существенно отличается от современной корреспонденткой трактовки истины. Тот, кто говорит истину, по | |||||
| -а Г л А в А 1. Многообразие интерпретаций истины К- Аристотелю, строит не просто предложение, являющееся образом реальности, но предложение, пригастное этой реальности именно благодаря тому, что полагает действительно связанное — связанным, а разъединенное — разъединенным. Ключевым для понимания смысла аристотелевской формулировки остается причастность подлинному бытию, а не простое отражение его в суждениях с помощью определенного способа референции. Античные познавательные традиции спонтанно выработали наиболее адекватную для себя форму — философскую школу. Эта форма была неразрывно связана с пониманием истины как сверхценного истинного бытия, а цели познания — как слияния с этой истиной. В силу того, что познавательные цели воплощаются в определенных организационных формах, они оказываются более зависимыми от социальных условий, чем можно было бы подумать. Ведь изменение социальных условий влияет на организационные формы, а трансформация этих последних — на связанные с ними познавательные цели. Но в то же время результаты, приемы, традиции, выработанные в одних организационных формах, позднее могут включаться в познавательную деятельность, протекающую в совсем иных формах, давая им другую жизнь, а зачастую — другой смысл. Для настоящего исследования важны периоды драматических преобразований сложившихся организационных форм познавательной деятельности. | ||||||
| 2. СРЕДНЕВЕКОВЫЙ УНИВЕРСИТЕТ КАК ЦЕХОВАЯ КОРПОРАЦИЯ ДЛЯ СОХРАНЕНИЯ ИСТИНЫ В классической античной философской традиции познание преимущественно преследовало цель усовершенствования своей души, ее излечения либо освобождения. В средние века такая цель перестает быть частной заботой отдельных людей, достижению которой предаются по свободному выбору в избранном кругу друзей-единомышленников. Забота о своей душе и ее спасении становится все- -а 13 к- | ||||||
| -43 ЗНАНИЕ и ВПАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА Ег- общей и обязательной задачей каждого христианина. Она реализуется не самодеятельно, а под контролем высокоорганизованного авторитарного социального института — церкви. К тому же в деле спасения души познание занимает подчиненное и второстепенное место. Как пишет Фома Ак-винский: «Для спасения человеческого было необходимо, чтобы сверх философских дисциплин, которые основываются на человеческом разуме, существовала некоторая наука, основанная на Божественном откровении; это было необходимо, прежде всего, потому, что человек соотнесен с Богом как с некоторой целью. Между тем цель эта не поддается постижению разумом... Между тем должно, чтобы цель была заранее известна людям, дабы они соотносили с ней свои усилия и действия. Отсюда следует, что человеку необходимо для своего спасения знать нечто такое, что ускользает от разума, через Божественное откровение. Притом даже и то знание о Боге, которое может быть добыто человеческим разумом, по необходимости должно быть преподано человеку через Божественное откровение; ибо истина о Боге, отысканная человеческим разумом, была бы доступна немногим, притом с примесью многочисленных заблуждений, между тем как от обладания этой истиной целиком зависит спасение человека...» (Цит. по: Боргош Ю., 1975. С. 143). Для средневекового сознания истиной прежде всего признается истинное бъгтие, т. е. Бог. Будучи конечной целью всех стремлений человека, Он является также и высочайшей познавательной целью, от величия и сакральности которой получает свою ценность и все знание вообще, в том числе и направленное на другие объекты. С этим связано, с одной стороны, ограничение ценности познания, с другой — возвышение этой ценности. С одной стороны, признавалась недостаточность разума и познания для постижения Бога и достижения спасения души. В силу этой недостаточности рациональное человеческое познание должно было опираться на авторитет Откровения. Можно сказать, что в средние века фактигески принимался когерентный критерий истинности суждений. Истинным признавалось знание, соответствующее догматам католической -а 14 к- | ||||
| ^ГПАВА 1. Многообразие интерпретаций истины К~- церкви и учениям авторитетов1. Но, с другой стороны, и весь материальный мир, и человеческое тело, и социальный порядок были творениями Божьими, получали от Него свое бытие и тем самым ценность и значимость, которую они сообщали и знаниям о них. Таким образом, знание получало свою ценность в основном от ценности своего предмета. При этом объект знания мог быть или самоценным, или иметь опосредованную, отраженную ценность. Поэтому дихотомия чисто теоретического знания и полезного знания, столь остро звучащая в классической античной философии, в известной степени теряет свою остроту в средние века. Истинные предложения и учения ранжировались по своей важности, но так или иначе все они были пронизаны светом сверхценной истины как таковой. Даже истинные суждения и учения, направленные на устройство сугубо земных дел — например, юридические, медицинские или касающиеся практических приемов счета, — согласовыва- | ||||||
| 1 Данное утверждение может показаться опровергаемым фактом присутствия в средневековой философии концепции двойственной истины (см. подробнее, например: Шевкина Г. В., 1972), в которой признаются два различных авторитета для двух различных сфер знания: в сфере логики и познания мира — Аристотель, в сфере религии — Писание и догматы церкви. Наличие такой теории есть интересная и колоритная деталь истории средневековой мысли, но она в действительности подтверждает сказанное выше. Критерием истины всегда было соответствие авторитетному тексту. Критерий остается таким даже в случае, если авторитетные тексты не образуют когерентной системы. Интересно отметить также, что теория двойственной истины была отражением организационной структуры Парижского университета, в котором имелся факультет свободных искусств, где изучались греческая философия и логика, и теологический факультет. Факультет свободных искусств, как и любая структура средневекового общества, стремился к автономии, что и проявилось в борьбе вокруг наследия Аристотеля в Парижском университете в XIII в. Одним из моментов этой борьбы были рассуждения о двойственной истине — истине разума, согласующейся с Аристотелем, и истине веры, согласующейся с Писанием и догматами церкви. | ||||||
| -ЗНАНИЕ и ВПАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА^ лись в конечном итоге с той же целью обращения души к истинному бытию, ибо служили поддержанию порядка и разумного устройства социального тела или обереганию индивидуального человеческого тела. Поскольку же и тело было дано от Бога, и социальное тело понималось как наилучший институт, ведущий человеческое стадо к спасению, то служение надлежащему устройству земных дел имело свою ценность и достоинство. Наиболее характерной для средних веков формой организации познавательной деятельности был университет. Он являлся институтом, наиболее соответствующим описанной выше «когерентной» установке в понимании истины, так что познавательные цели и форма организации взаимно поддерживали друг друга. Как сильно средневековый университет отличается от современного! Начать с того, что само слово universitas означало «сообщество» и относилось не к характеру преподавания и обучения, но к корпорации, включающей в себя как учеников, так и учителей. Возникновение средневекового университета — это возникновение данной корпорации с ее функциями и привилегиями. Ее возникновение было связано со спецификой отношений власти в средневековом городе. «Учащиеся стекались отовсюду в Болонью, Париж, Монпелье или Оксфорд, чтобы изучать право, теологию или медицину у знаменитых наставников... (однако)... города, в которых жили знаменитые наставники, были автономными корпорациями, и в них прибывшие из других краев ученики не пользовались защитой короля. Отношения между горожанами и учащимися частенько становились напряженными. Насилие всегда было готово прорваться, и история ранних университетов вплоть до XIV в. полна сообщений о драках, убийствах, беспорядках и пьянстве. К тому же существовала проблема разделения сфер власти между церковью и государством. Церковь притязала на власть во всех интеллектуальных материях, включая обучение, и отрицала авторитет светской власти по отношению к школам и учащимся. Вследствие этого учащиеся оставались без управления. Для внесения порядка в беспокойную массу школяров и регулирования -а 16 к- | ||||
| -И Г А Б А 1. Многообразие интерпретаций истины К- их отношений с окружающим обществом и были созданы корпорации» (Ben-David J., 1971. Р. 48). Итак, средневековый университет — это прежде всего самоуправляющаяся корпорация, сообщество людей учения. Поэтому, например, в те времена случалось, что весь университет, недовольный несоблюдением в данном городе его привилегий (или отказом в предоставлении новых привилегий) снимался с места и перебирался в другой город. Поскольку средневековый университет — это в первую очередь корпорация людей учения, мы не удивимся, узнав, например, что организационная структура Парижского университета состояла не только из факультетов, но и из «наций», или землячеств студентов. Особенно заметную роль «нации» играли на самом многочисленном факультете — свободных искусств. «Наций» было 4: французская, нормандская, пикардийская и английская (куда входили все, кто, по представлениям парижан, относились к «северным народам»). Таким образом, Парижский университет в средние века состоял из семи единиц: 3 факультета и 4 нации факультета свободных искусств. Каждая «нация» имела своего выборного прокурора или ректора, свою кассу и пр. (см.: Aigrain R., 1949). Средневековый университет есть корпорация людей учения, но не угеных в современном смысле слова, ибо целью ученых занятий в средние века вовсе не являлось получение нового знания. Главным смыслом ученых занятий было сохранение и упорядогение имеющегося знания, но отнюдь не его обновление или приращение. Знание надо было бережно хранить, чтобы оно вновь не забылось, как это произошло с античными традициями в эпоху после крушения Римской империи. Наилучшим же средством сохранения знания является обугение. Целям обучения, сохранения, систематизации имеющегося знания и служит средневековый университет. Конечно, в средние века на самом деле происходило также и изменение или развитие унаследованного от античной традиции знания, что было совершенно неизбежно, ибо менялась жизнь, развивались торговля и технология, менялись взаимоотношения церкви и светской власти, в -а ? е- | ||||
| ^ ЗНАНИЕ и ВЛАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА ^ связи с чем менялись даже темы наиболее страстных теологических диспутов. Однако это не отменяет того обстоятельства, что целью средневековых университетов было не развитие или приращение знания, а его сохранение в прежнем виде. Изменения или создание нового знания предпринимались вынужденно и объяснялись как всего лишь «исправление ошибок» или «улучшение». Подобная ориентация познавательной деятельности органично связана, с одной стороны, с «когерентным» критерием истинности суждений, а с другой — с корпоративной организацией людей учения. Университетские корпорации обладали особыми привилегиями (типа права иметь свою печать или права ее членов быть судимыми только церковным, а не светским судом), своими установленными программами обучения, экзаменами, дипломами и званиями. Привилегия выдачи дипломов и присвоения званий была одной из самых существенных (см. подробнее: Aigrain R., 1949, а также Гай-денко В. П. и Смирнов Г. А., 1989). Университетская корпорация в известном отношении подобна любому другому профессиональному средневековому цеху и тем самым существенно отличается от античных школ. Такая корпоративно-цеховая организация знания и учения направлена на сохранение и воспроизводство в неизменном виде и самой себя, и знания. Одно неразрывно связано с другим. Эта корпорация блюдет интересы людей учения. В то же время она поддерживает определенные стандарты учености. Этой цели и служит привилегия выдачи дипломов, посредством чего сохраняется установленный интеллектуальный стандарт, а одновременно статус и монополия корпорации. Благодаря этой привилегии университеты сами регулируют доступ в профессиональную корпорацию. Сходство с профессиональным цехом просматривается в целом ряде деталей. Как и при вхождении в любой цех, вхождение в ученую корпорацию начиналось с долгих годов ученичества, за которыми следовала работа под надзором наставника (так, на факультете искусств Парижского университета студент должен был после шести лет учебы два года «читать» на факультете), затем экзамен, который -a is к- | ||||
| -И Г л А в А 1. Многообразие интерпретаций истины К- часто имел форму публичного диспута. Последний был своего рода chef d'oeuvre ученика, т. е. вещью, которая удостоверяла его мастерство. После диспута предоставлялось право самостоятельно заниматься ремеслом, т. е. читать лекции — licentia docenti. Средневековая наука не знает членения на «дисциплины». Само слово disciplina в средние века обозначает определенные свойства поведения ученика, которые и позволяют ему овладеть знанием, или особые умственные способности и силы, требующиеся для изучения философии (см.: Stichweh R., 1993). Четыре факультета средневекового университета: теологии, права, медицины и свободных искусств не были рядоположными и равноправными, как факультеты современных университетов. Факультет свободных искусств являлся как бы «общеобразовательным». Овладение его учебной программой было условием обучения на других факультетах. Не надо забывать также, что в то время еще не было представления о ступенях образовательного процесса. Университет не был институтом «высшего» образования, надстраивающимся над ступенями «низшего» и «среднего» образования. Однако, в отличие от школ, дававших преимущественно начальное образование, университет был корпорацией, имеющей специфические права и привилегии. Факультет свободных искусств при необходимости выполнял функции подготовительной ступени обучения. «Высшим» же факультетом был теологический. Обучение на нем в Парижском университете продолжалось 8 лет. Поскольку оно было возможно только после восьми лет пребывания на факультете искусств, получение licentia docenti на этом факультете было возможно только лет в 35. Иерархия факультетов отражала иерархическое единство знания — в отличие от специализации и дисциплинарного членения, характерных для современной науки и современной организации высших учебных заведений. Это проявлялось, в частности, в том, что один и тот же профессор зачастую преподавал (одновременно или последовательно) разные предметы или в том, что карьера профессора, начинавшаяся чтением лекций по математике или медици- ^ 19 К- | ||||
| -S ЗНАНИЕ и ВПАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА К- не, венчалась чтением лекций по теологии (см.: Боголюбов А. Н., 1974). Как управлялись и финансировались средневековые университеты? Это была сложная система, в которой можно увидеть признаки как подчиненности университетов идеологическому контролю церкви, так и их автономности и самоуправляемости. В XIII в. университетское образование и присвоение ученых степеней были бесплатными. Практика платы за обучение стала складываться позднее. Понятно при этом, что первые университеты были воплощением бедности. В помещениях, где проходили занятия, не стояло никакой мебели. Некоторые состоятельные студенты имели собственные скамьи, но большинство слушателей сидели просто на соломе. Университеты опекались монастырскими орденами. Преподаватели и студенты, принадлежащие ордену, получали содержание как члены ордена согласно его регламенту. Не существовало единой и определенной системы финансирования университетов. Университеты имели, как теперь говорят, «спонсоров». Это спонсорство отражало сложную структуру западноевропейского средневекового общества, наличие в нем различных конкурирующих и соперничающих центров власти, в частности, церковной и королевской. Университеты использовали их конкуренцию, чтобы добиваться большей автономии. Важно подчеркнуть, что поддержка университетов монашескими орденами, королевской властью или другими авторитетными инстанциями не являлась оплатой за труд, скажем, за лекционную нагрузку преподавателей либо за создание ими каких-то трактатов или компендиумов. Формы и проявления такой финансовой поддержки выступали как дары. В XIV—XV вв. новые университеты основывались не только церковью, но и соперничающей с ней за влияние королевской властью. Королевская власть оказывала поддержку и уже существующим университетам, например, даря библиотеки или учреждая стипендии для бедных студентов. Зачастую дары королевской власти имели форму привилегий: так, университету отдавались доходы от взимания винной пошлины в данной местности. Надо обратить внимание на то, сколь существенно подобная форма •-а 20 к- | ||||
| ^ Г А Б А 1. Многообразие интерпретаций истины К- финансирования отличается от современной оплаты труда преподавателей. Ведь размер винной пошлины не связан с объемом преподавательских нагрузок. Королевская власть, выступая спонсором, «одаривала» университет, а не оплачивала труд читающих в нем лекцию профессоров. Коль скоро мы упомянули о королевской власти, надо отметить, что в 1529—1530 гг. в Коллеж де Франс и в Парижском университете появилась новая организационная структура — «королевские лекторы». Они получали от королевской власти плату за свою преподавательскую деятельность. Однако надо признать, что королевская власть обещанную плату выдавала далеко не всегда. К тому же мэтры университета воспринимали королевских лекторов как конкурентов и всячески старались избавиться от них. Университеты и даже их составные единицы были самоуправляющимися организациями. Так, каждый факультет Парижского университета имел свою печать. Впрочем, такое право они получили далеко не сразу, но добивались постепенно. В 1221 г. мэтры Парижского университета завели свою печать, но в 1225 римский легат разбил ее; однако в 1246 г. университету временно было предоставлено право печати, которое стало окончательным в 1254 г. Булла Папы Григория IX от 1231 г. признавала автономию парижских людей учения по отношению к местным властям и утвердила, что над ними полномочна только понтификальная судебная власть. Эта же булла утверждала за ними ряд привилегий, включая право забастовки и создания коалиций. Римская курия, как правило, поддерживала университеты и в их конфликтах с местными епископальными властями (см.: Aigrain R., 1949). Такой была эта система, приспособленная для передачи уже готового знания и для сохранения познавательной традиции. Неудивительно, что великие интеллектуальные движения эпохи Возрождения и Нового времени — движение гуманистов, научная революция — совершались в основном за стенами университетов. А университеты в эпоху научной революции и позднее, вплоть до XIX—XX вв., существовали как аристократические учебные заведения, обучение в -и 21 К- | ||||
| -а ЗНАНИЕ и ВПАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА К- которых служило для подтверждения принадлежности к благородному сословию. | ||||||
| 3. ИЗМЕНЕНИЕ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ЦЕЛЕЙ в ЭПОХУ ВОЗРОЖДЕНИЯ Движение гуманизма, а затем становление классической науки явились решительным разрывом с предшествующими традициями во многих отношениях. В обсуждаемом аспекте здесь можно увидеть переориентацию познавательного идеала с когерентного понимания истины на коррес-пондентное. Объясним подробнее, что имеется в виду. Однажды Галилей в письме к своему ученику Бенедетто Кастелли отметил, что текст Писания несет следы приспособления Откровения к уровню тех, кому было предназначено Откровение. Поэтому, например, там говорится о том, что Бог повелел Солнцу (а не Земле) остановиться, чтобы продлился день. Помимо этого, текст Писания несет следы ошибок переводчиков и переписчиков. Зато природа «непреклонна и неизменна и совершенно не заботится о том, будут или не будут ее скрытые основания и образ действия доступны пониманию людей, так как она никогда не преступает пределы законов, на нее наложенных. Поэтому мне кажется, что, поскольку речь идет о явлениях природы, которые непосредственно воспринимаются нашими чувствами или о которых мы умозаключаем при помощи неопровержимых доказательств, нас нисколько не должны повергать в сомнение тексты Писания, слова которых имеют видимость другого смысла, ибо ни одно изречение Писания не имеет такой принудительной силы, какую имеет любое явление природы» (цит. по: Галилео Галилей, 1948. С. 10). Итак, материальный телесный мир — это подлинная «книга», в которой без искажений, точным и непреложным образом записано особое естественное Откровение. Более того, оказывается, что Книга Природы есть более надежное Откровение, чем Писание. Сам Галилей говорит о Книге 4322 К- | ||||||
| -S3 А Б А 1. Многообразие интерпретаций истины К- Природы: «Философия написана в величественной книге: (я имею в виду Вселенную), которая постоянно открыта нашему взору...» (Галилео Галилей, 1987. С. 41). Утверждение Галилея о том, что философия записана в Книге Природы, являющейся более надежным Откровением, чем записанное в Библии, выражает не только его личную позицию, но вообще характерно для его времени и суммирует обширный интеллектуальный опыт. Это и проделанная гуманистами работа по исправлению переводов классических философских текстов, снятию многовековых наслоений, образованных переводами и комментариями. Это и работа над филологическим анализом библейских текстов и интенсивные споры вокруг их истолкования. Такие споры велись на протяжении всей истории существования церкви и получили новый импульс в связи с попытками модернизации католической церкви в эпоху Возрождения, предпринимавшимися в рамках движения гуманизма, а также в связи с Реформацией. Они тоже наводили в конце концов на мысль, что тексты Откровения суть всего лишь тексты и как таковые не могут выражать всю Истину целиком и абсолютно адекватно. Основные причины, почему это так, отмечены, например, в упоминавшемся выше письме Галилея. Книга же Природы представилась надежной, свободной от искажений; ее язык казался недвусмысленным. Поэтому в изучении Книги Природы многие интеллектуалы той эпохи увидели выход не только из бесконечных споров философских систем, разрешить которые оказалось невозможно, но и из конфессиональных конфликтов, потрясавших Европу. В результате, когерентное понимание истинности суждений сменяется корреспондентным (суждения истинны, если соответствуют независимым от человеческих мнений фактам природы). Рождается понятие объективности, а вместе с ним — объективной истинности как истины, не зависящей от мнений, представлений или страстей людей. В самом деле, в средневековой философской терминологии «объективное» — это то, что относится к объекту познания, т. е. то, что как раз определяется не само по себе, но по отношению к акту познания. Вещь, рассматриваемая -Я 23 ^ | ||||
| и ВПАСТЬ: НАУКА в ОБЩЕСТВЕ МОДЕРНА К- сама по себе, называлась в средневековой философии субъектом. Радикальное изменение в значении терминов «объективное» и «субъективное», произошедшее в Новое время, явно указывает на какое-то посредствующее звено. Его можно усмотреть в представлении, что есть объект познания, который дает нам знание, не зависящее от пристрастий, предвзятых мнений и тому подобных «идолов сознания». Таким объектом представлялась природа. Сложилось ли при этом корреспондентное понимание истины, вполне аналогичное современному? Нет. В XVI— XVII вв. сохраняет полную силу понимание истины как сверхценного абсолюта или истинного бытия, т. е. Бога. Именно Он и является Истиной в первичном смысле слова. Истинные предложения и понятия должны соответствовать тому, как обстоят дела в самой природе. Но такие суждения и понятия признаются истинными не просто потому, что соответствуют корреспондентному критерию истины. Они истинны потому, что факты, которым они соответствуют, адекватно выражают истинное бытие, потому что Книга Природы — это тоже Откровение, притом более надежное, нежели записанные людьми книги Откровения. Книга Природы открывает новый путь к Богу в то время, когда теология и традиционная философия в значительной мере дискредитировали себя как предвзятые мнения и арена борьбы пристрастий. Невозмутимая и беспристрастная, Природа открывает внимательным глазам свою Книгу, в которой записана Истина, и благодаря этому в Книге Природы в конечном счете можно будет вычитать новый путь к спасению. Такого рода надежды воодушевляли людей XVI— XVII вв., обратившихся к изучению природы. В самом деле, еще М. Вебер писал о том, чего ожидали от науки в эпоху возникновения точного естествознания: «Если вы вспомните высказывание Сваммердама: "Я докажу вам существование божественного провидения, анатомируя вошь", то вы увидите, что собственной задачей научной деятельности, находившейся под косвенным влиянием протестантизма и пуританства, считали открытие пути к Богу. В то время его больше не находили у философов с их понятиями и дедукциями; что Бога невозможно найти на | ||||
| -И Г а А в А 1. Многообразие интерпретаций истины К- том пути, на котором его искало средневековье, — в этом была убеждена вся пиетистская теология того времени... Бог сокрыт, его пути — не наши пути, его мысли — не наши мысли. Но в точных естественных науках, где творения Бога физически осязаемы, были надежды напасть на след его намерений относительно мира» (Вебер М., 1990. С. 717). К этой емкой формулировке можно добавить только то, что даже в странах, в которых католицизм сохранил свое полное господство, существовало недовольство средневековой теологией, чаяние религиозного обновления, и к ним тоже применима данная формулировка Вебера. Таким образом, главное отличие возрожденческого и нововременного понимания истины от того, которое сейчас обозначается как «корреспондентная теория истины», заключается в признании связи между истинными высказываниями и особым источником, делающим истину ценностью, т. е. со сверхценным Бытием, о котором свидетельствуют истинные высказывания. Ценность истинных высказываний связана с тем, что от них ожидали восстановления связи души с Истинным Бытием. | ||||||
| 4. ПАТРОНАЖ КАК ФОРМА ОРГАНИЗАЦИИ ПОЗНАВАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ЕГО ВЛИЯНИЕ НА НЕЕ Для познавательной деятельности, ориентированной на таким образом понимаемую познавательную цель, были тесны рамки средневекового университета. Поэтому она порождает новые организационные формы. В XV—XVII вв. складываются организационные формы, на первый взгляд весьма напоминающие античную философскую школу. Собственно, эти новые организационные формы сами считают себя вовсе не новыми, а как раз возрождением античности. Недаром они так часто именуют себя «академиями». Академии возникали с середины XV в. (см.: Ben-David J., 1971. Р. 59—60) на основе неформальных кружков интеллектуалов, группировавшихся вокруг известных гуманистов. В них обсуждалось возрожденное учение платонизма и | ||||||
