ВЫСШЕЕ ВОЕННО-МОРСКОЕ ИНЖЕНЕРНОЕ ОРДЕНА ЛЕНИНА УЧИЛИЩЕ имени Ф.Э. ДЗЕРЖИНСКОГО

Г.А. БРОНЕВИЦКИЙ

Для служебного пользования

ПСИХИЧЕСКИЕ СОСТОЯНИЯ ВОЕННЫХ МОРЯКОВ И УПРАВЛЕНИЕ ИМИ

В ДЛИТЕЛЬНЫХ ПЛАВАНИЯХ

Утверждено

начальником ВВМИОЛУ имени Ф.Э. Дзержинского в качестве учебно-методического пособия для курсантов училища

ИЗДАНИЕ УЧИЛИЩА

ЛЕНИНГРАД

1981

Настоящая книга написана на основе монографического исследования психологических закономерностей формирования и развития психических состояний военных моряков в различных условиях длительных плаваний, их влияния на поведение и деятельность личного состава в походе, наиболее целесообразных путей и средств управления ими в интересах успешного решения учебно-боевых задач. Она рекомендуется в качестве пособия курсантам при изучении основ военной педагогики и психологии.

Издательство ВВМИОЛУ имени Ф.Э. Дзержинского, 1981.

ВВЕДЕНИЕ

Последовательно осуществляя ленинские принципы мирного сосуществования государств с различным социальным строем, Советский Союз ведет активную наступательную борьбу за предотвращение угрозы возникновения новой мировой войны, за обуздание агрессивных реакционных сил, за прекращение гонки стратегических вооружений, за разоружение. Миролюбивая внешняя политика СССР, отвечающая коренным интересам и чаяниям всех народов планеты, вытекает из объективных закономерностей общественного развития. Основные ее направления в современных условиях определены на XXVI съезде КПСС. В отчетном докладе ЦК КПСС XXVI съезду содержится обстоятельный, научно аргументированный, анализ положения в мире тех факторов, которые оказывают основное воздействие на его изменение. Главное внимание в нем обращено на дальнейшее воплощение в жизнь политики, ведущей к укреплению разрядки международной напряженности. Выступая с новыми конкретными предложениями, направленными на укрепление и углубление разрядки, обуздание гонки вооружений, товарищ Л. И. Брежнев подчеркнул, что они представляют собой «... органическое продолжение и развитие нашей Программы мира применительно к наиболее жгучим, актуальным проблемам международной жизни в наши дни».^[1]

С трибуны партийного съезда заявлено о твердой решимости Советского Союза и впредь с удвоенной энергией проводить политику мира, добиваясь обуздания сил войны и агрессии, обеспечения права народов на свободу, независимость и социальный прогресс. В докладе на XXVI съезде КПСС товарищ Л. И. Брежнев заверил все прогрессивное человечество, что советский народ не пожалеет сил и энергии для сохранения мира, развития доверия и сотрудничества со всеми странами. «Отстоять мир, — сказал он,— нет сейчас более важной задачи в международном плане для нашей партии, нашего народа, да и для всех народов планеты».^[2]

Гуманные и миролюбивые цели внутренней и внешней политики Коммунистической партии и Советского государства являются важнейшим фактором, определяющим мировое развитие. Активная международная деятельность ЦК КПСС, Политбюро, лично Генерального секретаря ЦК КПСС Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища Л. И. Брежнева, по укреплению мира оказывают благотворное воздействие на процесс разрядки международной напряженности, на изоляцию империалистической реакции и пекинских поджигателей новой мировой войны.

Логическим следствием миролюбивой внешней политики Советского государства в современных условиях, когда реакционные круги империалистических государств вместе с руководителями Китая предпринимают отчаянные усилия для срыва разрядки и нагнетания военного психоза, является забота о защите завоеваний социализма. К этому направлена активная и целеустремленная деятельность Коммунистической партии и Советского государства по укреплению обороноспособности страны и дальнейшему совершенствованию Советских Вооруженных Сил. Подчеркивая неразрывную связь нашей миролюбивой внешней политики с энергичной деятельностью по укреплению обороноспособности страны, товарищ Л. И. Брежнев сказал: «В отчетный период партия и государство ни на один день не упускали из поля зрения вопросы укрепления оборонного могущества страны, ее Вооруженных Сил. К этому нас обязывает международная обстановка».^[3]

Под руководством Коммунистической партии советский народ оснастил Вооруженные Силы самой передовой боевой техникой и оружием. В них служат высокоподготовленные, преданные идеям коммунизма воины, обучение и воспитание которых всегда находится в центре внимания партии. «Наша партия, — говорит товарищ Л.И. Брежнев, — исходит из того, что, как бы ни была высока техническая вооруженность армии, человек, в совершенстве овладевший техникой, остается главной, решающей силой на войне. Это особенно важно теперь, в век ракетно-ядерного оружия, когда судьбу войны будут решать люди, овладевшие оружием и боевой техникой, закаленные морально и физически, беспредельно преданные своей Родине, партии, народу».^[4]

Поведение воинов в бою определяется их идейной убежденностью, политической сознательностью, коммунистической нравственностью, уровнем развития морально-боевых и психологических качеств, в том числе дисциплинированностью, мужеством, твердостью характера, волей. Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Д. Ф. Устинов говорит: «Современное оружие делает воинский труд еще более сложным и напряженным, неизмеримо повышает его интеллектуальный уровень. Глубокие и разносторонние знания, идейная закалка, крепкая воля, высокая дисциплинированность и инициатива, коллективизм и постоянное стремление к новым высотам боевого мастерства — без этих качеств сегодняшний воин немыслим».^[5] Сложность и напряженность воинского труда, повышение его интеллектуального уровня сопровождаются возрастанием значения в воинской деятельности всех психических процессов, свойств и качеств личности, психических состояний.

Зависимость поведения воинов от их психических состояний в различных условиях неодинакова. Она значительно усиливается в периоды интенсивной деятельности личного состава, при выполнении сложных и ответственных задач боевой и политической подготовки, при возрастании физической и моральной нагрузки на моряков. Но в любых условиях плавания положительные психические состояния стимулируют деятельность личного состава, а отрицательные — тормозят ее. Состояния оптимизма, бодрости, высокой активности умножают силы человека, помогают ему успешно преодолевать препятствия и трудности. Подчеркивая эту закономерность, В. И. Ленин при комплектовании частей Красной Армии требовал не ограничиваться только классовыми принципами, но и разбираться в «психологическом отношении»,^[6] в работе с людьми вселять в их сердца бодрость и твердость духа, умножать сознательность и укреплять товарищескую дисциплину.^[7] Особую актуальность для каждого воина ныне имеет ленинское положение о том, что для успешных боевых действий необходимо «... не дать себя деморализовать, дезорганизовать, сохранить трезвую оценку положения, сохранить бодрость и твердость духа».^[8]

Эти ленинские указания легли в основу деятельности Коммунистической партии по руководству Вооруженными Силами. Опираясь на них, советские военачальники, в том числе такие видные как М. В. Фрунзе, Н. И. Подвойский, Б. М. Шапошников, И. П. Уборевич, М. Н. Тухачевский, обращали большое внимание на учет психологического фактора в деятельности войск. Имея в виду конкретные психические состояния воинов в бою, М. В. Фрунзе предупреждал о необходимости локализации угнетающего влияния на их психику больших потерь, внезапных ударов противника, его неожиданных действий. «Размер этого психического урона не поддается учету, — писал он, — и в известных условиях он может во много раз превышать материальный ущерб...».^[9]

Работа командиров и политработников по формированию положительных психических состояний подчиненных вызывается необходимостью повышения активности личного состава в успешном решении боевых задач. Поэтому понятен тот интерес, который проявляется к психическим состояниям воинов со стороны военных ученых. Первые попытки исследований в этой области были предприняты дореволюционными военными деятелями. Но в их методологической позиции так же, как и во всех других работах буржуазных психологов, превалировал в основном идеалистический подход к объяснению тех или иных конкретных психических состояний, хотя некоторые практические выводы и рекомендации имели определенную ценность.^[10]

В советской психологии внимание к психическим состояниям воинов первоначально было привлечено работами ученых двадцатых годов.^[11] Однако научная аргументация этих исследований была недостаточной, так как не всегда последовательно и твердо опиралась на требования законов материалистической диалектики.

В годы Великой Отечественной войны наиболее острые вопросы психических состояний воинов, связанные с их поведением и действиями в различных условиях боевой обстановки, рассматривались в работах Б.Г. Ананьева, И.Ф. Добрынина, К.Н. Корнилова, А.Н. Леонтьева, А.Р. Лурия, К.К. Платонова, Б.М. Теплова, Г.А. Фортунатова, А.К Перова и др.^[12] Эти работы оказали большое влияние на решение отдельных вопросов боевой и политической подготовки, на психологическую подготовку воинов к конкретному бою, на формирование у них высоких морально-политических и боевых качеств. Проблемы, поставленные ими, продолжали разрабатываться и в послевоенное время. В отношении некоторых видов психических состояний, в том числе высокой политической активности, боевого возбуждения, внутренней напряженности и других предпринимались попытки специального изучения. При этом зачастую целью ставилось рассмотрение не самого по себе психического состояния, а его влияния на поведение воина в бою. «Многочисленные наблюдения и показания участников боя свидетельствуют о том, — писал Г. Д. Луков, — что в зависимости от характера боевой обстановки сила внутреннего напряжения воина может совпадать, сливаться с активностью его внешнего поведения. В таком случае внешнее, практически осуществляемое поведение воина, полностью соответствует его внутреннему состоянию».^[13] (Подчеркнуто нами — Б. Г.).

По мнению Г.Д. Лукова, соответствие внутреннего состояния и внешнего поведения воина является наиболее благоприятным условием для успешных боевых действий.

В работе К.К. Платонова сделана попытка исследования таких состояний летчиков как внутренняя напряженность, страх и бесстрашие, усталость.^[14] Особый интерес представляет его работа по изучению состояния напряженности летчиков в полете, которое проявляется в двигательной и психической скованности, отрицательно влияющей не только на действия по управлению самолетом, но и, в ряде случаев, на здоровье.

Большой вклад в развитие теории психических состояний внесен военными учеными, работавшими под руководством кафедры военной педагогики и психологии Военно-политической академии имени В.И. Ленина: А.В. Барабанщиковым, А.Д. Глоточкиным, II.Ф. Феденко, М.И. Дьяченко, М.П. Коробейниковым, А.М. Столяренко, Б.Ц. Бадмаевым, А.И. Китовым, В.Ф. Студентовым, Ю.П. Зуевым, П.II. Городовым, II.В. Круглеевским, В.Я Слеповым, Э.П. Утликом, В.Л. Марищуком, Я.Я Юрченко, Н.В. Корниенко, В.II. Селезневым и другими.^[15] Но и в этих работах психические состояния рассматривались либо попутно с другими вопросами психической деятельности воинов, либо в узком плане отдельно взятого состояния и его влияния на решение боевых задач. Исключение составляет лишь учебник для высших военно-политических училищ, где теория психических состояний поставлена в качестве самостоятельной проблемы военной психологии. Между тем практика воинской службы настоятельно требует ее решения. Не ожидая теоретических обобщений и выводов, над этим работают многие командиры и политработники. Они пытаются опытным путем определить непосредственные причины возникновения и развития типичных психических состояний военных моряков в длительных плаваниях, установить наиболее действенные средства влияния на них, разработать и осуществить меры по предупреждению отрицательных последствий некоторых из них. Но, не имея цельной теоретической основы и глубокого научного обоснования, эффективность этой работы не выходит за рамки эпизодических успехов в масштабе отдельного корабля или, в лучшем случае, соединения. Настоящая книга представляет собой попытку обобщения теории психических состояний военных моряков в интересах повышения эффективности работы с личным составом в длительных плаваниях.

ГЛАВА I

ПРОБЛЕМА ПСИХИЧЕСКИХ СОСТОЯНИЙ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКЕ

§ 1. Анализ основных концепций психических состояний

В советской психологии теория психических состояний длительное время разрабатывалась в работах приклад в основном в области спорта, космонавтики, летного дела и некоторых других видах деятельности. В них получила развитие концепция состояния готовности к определенному труду.^[16] Ее сущностью является определение путей формирования такого предварительного психического состояния человека, которое оказывает положительное влияние на успешность его предстоящей деятельности. Именно в этом заключается ее значение, хотя в самом понимании психических состояний она не выходила за рамки ситуативных настроений, в известной мере обуславливающих отношения, поведение и действие человека на продолжительное время.

Концепция психических состояний готовности к предстоящей трудовой деятельности и выполнению конкретных задач получила развитие в исследованиях по психологии труда^[17] и в работах по морально-политической и психологической подготовке личного состава Советской Армии и Военно-Морского Флота. В них наиболее полно представлено само определение состояний готовности как такое психологическое явление, в котором объединены эмоциональные, мотивационные и волевые стороны психики в их отношении к внешним условиям и предстоящим задачам. Для понимания психических состояний особое значение имеет то, что в этих работах разграничены кратковременная и длительная готовности человека как такие психические состояния, которые подвержены целенаправленному воздействию. Однако характеристика любой ситуативной реакции на внешние воздействия как определенного психического состояния является спорной.^[18]

Своеобразно рассматривается психическое состояние готовности к определенной деятельности в исследованиях по теории установки. Понимая, установку как универсальный, независимый и самостоятельный процесс подсознательной психической деятельности человека, Д.Н. Узнадзе и его последователи представляют ее как вполне определенное психическое состояние готовности ко всякой деятельности вообще. «Мы понимаем, — пишет Д.Н. Узнадзе,— что установка, касаясь материала, получаемого субъектом при помощи всех его рецептирующих органов, должна быть понимаема не как их специальная функция, а как общее состояние индивида. Факты широкой ее иррадиации и генерализации, на которых мы только что останавливались, подтверждают это положение.

Возникает вопрос: как понимать это состояние?

Если оно — это состояние установки — представляет собой феномен сознания, то тогда придется считать его одним из многих явлений, имеющих в нем место наряду с другими. Но мы видели, что установка не может быть отнесена к этой категории явлений. Она должна представлять собой, скорее некоторое общее состояние, которое касается не отдельных каких-нибудь органов субъекта, а деятельности его как целого».^[19]

Этот вывод Д. Н. Узнадзе подтверждает экспериментально, обращая особое внимание на характеристику отдельных разновидностей состояния установки и ее влияния на Деятельность человека.^[20]

Итак, в соответствии с исследованиями Д. Н. Узнадзе, установка как определенное психическое состояние готовности к действию возникает в результате совпадения объективных условий и потребностей личности, определяя всю ее последующую деятельность. Из этого следует, что психическое состояние в виде установки возникает подсознательно и по существу является физиологическим образованием, хотя сам Д. II. Узнадзе отрицал это. Анализируя правомерность такого понимания установки, А. Г. Асмолов пишет: «Сведение же установки к тем или иным физиологическим механизмам представляется совершенно непонятным и неоправданным, если под установкой имеется в виду некоторая всеобъединяющая единая установка. Однако такое «сведение» становится вполне законным, если мы соответственно единицам деятельности выделяем различные уровни установок и анализируем в качестве одного из этих уровней психофизиологические механизмы, реализующие установку».^[21] Поэтому если брать установку в том виде, как ее понимал сам Д.Н. Узнадзе и его ученики, то есть как первичную форму психического отражения ситуации в целом, то ее нельзя отождествлять с психическим состоянием готовности к деятельности. Скорее всего она представляет собой своеобразный неосознанный настрой психики на предстоящую деятельность.

Психическое состояние готовности создает благоприятные условия для последующего его развития в состояние высокой трудовой активности человека. Речь идет не о его самочувствии в процессе труда, о чем говорят многие психологи, доказывающие изменение работоспособности по мере расходования физических, моральных и творческих сил, а о психическом состоянии высокого трудового подъема, которое способствует преодолению физической усталости, хотя результативность работоспособности может колебаться в определенных пределах.

Большое внимание проблеме психических состояний уделяется также в исследованиях по инженерной психологии. Однако направленность этих работ сосредоточена не на общей теории, а на решении задач прикладного характера, где психические состояния рассматриваются лишь в качестве фактора повышения производительности труда, наилучшего использования творческих возможностей человека, особенностей его поведения и деятельности в стрессовых ситуациях.^[22] Поэтому в большинстве из них изучаются условия возникновения и развития конкретных состояний при выполнении человеком тех или иных функциональных обязанностей, их изменения в процессе работы и возможности локализации отрицательного влияния на ее результаты, а также «... способы целенаправленного воздействия на человека с целью своевременного предупреждения психологических и психофизиологических условий, вызывающих нежелательные функциональные изменения».^[23] Во многих работах проведены успешные исследования по диагностике некоторых состояний в трудовом процессе, определению путей влияния на их формирование, активизации внутренних сил в сложных ситуациях.^[24]

Существенный вклад в теорию психических состояний вносят исследования, направленные на приведение в действие внутренних резервов человека в неблагоприятных условиях однообразной (монотонной) деятельности. Подчеркивая большое значение этих работ, И.А. Левочкина пишет: «В последние годы особенно большое внимание уделяется изучению функциональных состояний, возникающих под влиянием однообразных видов деятельности. Было показано, что в условиях однообразия возникают специфические функциональные состояния, которые в литературе получили название состояний, подобных утомлению… К числу таких состояний исследователи в первую очередь относят состояние монотонии. С психологической стороны наличие этого состояния характеризуется снижением внимания, увеличением количества ошибок в деятельности, субъективным ощущением сонливости».^[25]

Влияние состояния монотонии на работоспособность человека не однозначно. Ряд авторов отмечают, что они, прежде всего, сказываются на снижении результатов умственной деятельности.^[26] Не подвергая сомнению эти утверждения, отметим, вместе с тем, что они в основном являются результатом научного обобщения физиологических показателей. Психические же состояния, хотя и развиваются на физиологической основе, имеют свою психологи­ческую структуру. Именно поэтому те же условия монотонии мо­гут сопровождаться не снижением, а наоборот улучшением про­текания психических процессов. Отмечая эту особенность, В.В. Борискин пишет, что такие показатели высших психических функций, как работоспособность, утомляемость, некоторые качества вни­мания даже при монотонной работе улучшаются. Причину этого он видит в повышении рецепторной чувствительности к внешним и внутренним раздражителям, в перестройке' восприимчивости высших нервных центров к эффектным импульсам, рассматривая этот факт как приспособительный со стороны центральной нервной системы, способствующий сохранению гомеостаза.^[27] Отмечая справедливость такого заключения, нужно, кроме того, добавить, что улучшение или сохранение на прежнем уровне высших психичес­ких функций при монотонии во многом определяется мировоззре­нием человека, его идейной убежденностью и политической созна­тельностью, пониманием общественной значимости выполняемых задач, осознанием своей ответственности и другими морально-по­литическими качествами личности.

В последние годы исследовательская работа по изучению психических состояний значительно активизировалась. Появились интересные работы по их оценке и прогнозированию. Большое значение имела Всесоюзная конференция по проблеме функционального комфорта и функциональных состояний, которая проводилась в Ереване в мае 1977 года. Выступая на этой конференции, В.П. Зинченко говорил: «Проблема исследования функциональных состояний и функционального комфорта, как и другие проблемы эргономики, приобрела особую актуальность в ходе научно-технической революции в связи с возрастанием роли человеческого фактора в системе общественного производства и управления».^[28] При этом под функциональным состоянием понимается «... целостная многокомпонентная характеристика внешних и внутренних функций человека, которая позволяет оценить присущие им в данный момент уровни активности психических процессов и функционирование систем, обусловливающих выполнение трудовой деятельности».^[29]

Решение этой проблемы во многом зависит от правильной оценки функциональных состояний и специальных мер, предупреждающих возникновение и развитие их отрицательного влияния на деятельность человека. Для достижения этих целей в ряде сообщений на конференции предлагалось применение сочетания физиологических показателей (КГР, частоты пульса, температуры кожи висков, частоты дыхания, насыщенности крови кислородом) с тестированием отдельных функциональных блоков переработки информации.^[30] Так, обобщая данные специального эксперимента, И.М, Ванетик и Ю.М. Окладников пришли к выводу, что «... отсутствие ухудшения высших психических функций у испытателей в условиях замкнутой биологической системы с автономным управлением в большой мере обусловлено пониманием важности поставленных задач, постоянной занятостью в работе, результаты которой имели решающее значение для успешного проведения и за­вершения эксперимента».^[31]

Проблема правильной оценки психических состояний и наиболее эффективные способы воздействия на них являются предметом пристального внимания в исследованиях последнего времени.

Существенный вклад в развитие теории психических состояний внесен также исследованиями, направленными на определение их места и роли в психическом мире личности. Среди этих исследова­ний обращает на себя внимание работа А.К. Перова, предприняв­шего попытку рассмотреть вопрос о развитии определенных черт характера из психических процессов и временных психических состояний.^[32] Большой интерес представляет также работа П.П. Распопова, направленная на анализ соотношения между психическими состояниями и типологическими свойствами личности. Очень важно отметить, что в этих работах на конкретном фак­тическом материале убедительно доказана возможность закрепле­ния при определенных условиях психических состояний и их превращения в черту характера. В то же время в них приводятся не менее убедительные данные о взаимоотношении между отдель­ными чертами характера и психическими состояниями, когда чер­ты характера способствуют или, напротив, препятствуют их за­креплению.^[33]

В работах сотрудников Ленинградского психоневрологического института имени В.М. Бехтерева были исследованы некоторые конкретные виды психических состояний, являющихся следствием тяжелых физических травм, дефектов воспитания или, так назы­ваемого, «срыва» нервной деятельности.^[34] В докладе на I съезде общества психологов В.Н. Мясищев, Ё.К. Яковлева и Р.А. Зачепицкий подчеркивали, что «В большом многообразии пережива­ний, вызывающих различные психические реакции и состояния, угнетения, страха, тревоги, раздражения и т. п., проявляются осо­бенности отношений личности и характера переработки травмиру­ющей ситуации, которые соответствуют основным формам неврозов».^[35]

В работах В.Н. Мясищева психические состояния характеризуются как самостоятельная психологическая категория, которая наряду с психическими процессами, свойствами и отношениями является одним из элементов структуры личности. Под психическими состояниями он понимает «общий функциональный уровень, на фоне которого развивается процесс».^[36] В этом определении состояние является целостным проявлением личности, которое занимает как бы промежуточное положение между ее свойствами и психическими процессами. Относительно этого определения Н. Д. Левитов пишет: «То, что психическое состояние — фон, на котором происходят психические процессы, не вызывает сомнений, но определение психического состояния как функционального уровня нельзя признать удачным».^[37] Н. Д. Левитов не может согласиться также и с тем, что у В. Н. Мясищева состояния поставлены в один ряд с отношениями.

Особая роль в исследовании теории психических состояний принадлежит Н.Д. Левитову. В своих работах он впервые обосновал психические состояния в качестве важнейшей самостоятельной психологической категории, представляющей собой особую область внутреннего мира человека. Опираясь на известные положения И. П. Павлова о том, что субъективные состояния являются для нас первостепенной действительностью, что они направляют нашу повседневную жизнь и обусловливают прогресс человеческого общества, П. Д. Левитов сформулировал следующее определение психических состояний: «это целостная характеристика психической деятельности за определенный период времени, показывающая своеобразие протекания психических процессов в зависимости от отражаемых предметов и явлений действительности, предшествующего состояния и психических свойств личности.^[38]

В соответствии с этим определением психические состояния характеризуют всю психическую деятельность в целом в данный период времени. И хотя по своей сущности они выражают переживания человека, но не сводятся к ним, так как являются в то же время и деятельностью, имеющей некоторое внешнее выражение. «Если свести психическое состояние к переживаниям, — пишет Н. Д. Левитов, — то мы не выйдем из круга той субъективности, при которой и переживание может быть понято неправильно».^[39]

Заслугой И. Д. Левитова является разработка цельной теории психических состояний, обоснование их физиологической основы, классификация, анализ соотношения с психическими процессами и свойствами личности, их использование в воспитательной работе с учащимися. Вместе с тем, предложенный им общий подход к решению проблемы психических состояний, по нашему мнению, страдает существенным недостатком, заключающимся в том, что он позволяет включать в них самые различные психические явления, в том числе настроения, эмоции, чувства и даже кратковременные реакции на внешние или внутренние раздражения. Отождествляя настроение с общим психическим состоянием человека, Н. Д. Левитов по существу сводит его к безотчетным переживаниям. Такое отождествление нельзя признать достаточно обоснованным. Настроение безусловно влияет на общее психическое состояние человека, но ни в коем случае не подменяет его. Конечно, если «... человек, идя на работу, вспоминает, что забыл захватить с собой интересную книгу для чтения в троллейбусе»,^[40] то у него может испортиться настроение. Но это совершенно не означает, что таким же будет и его психическое состояние. Напротив даже испорченное настроение может способствовать переключению внимания на предстоящую работу, дальнейшему усилению психического состояния общего трудового подъема.

Еще более спорным является отождествление психических состояний с эмоциями. Рассматривая эмоцию как «... психическое состояние, наиболее связанное с инстинктивной, или безусловно-рефлекторной деятельностью...»,^[41] Н. Д. Левитов ссылается на И. П. Павлова. Однако эта ссылка неправомерна, так как И. П. Павлов, хотя и говорит о связи чувств с переходом сильнейших инстинктов и их раздражителей в соответствующие рефлекторные акты, но считает #их контрастными переживаниями.2 И только. А ведь, по утверждению Н. Д. Левитова, психическое состояние—это не только переживание. По существу же И. П. Павлов исследует не психические состояния, а состояния организма в их зависимости от нервных процессов, происходящих в больших полушариях головного мозга.

Эмоция, как справедливо утверждает Н. Д. Левитов, может иметь известную иррадиацию и быть более или менее продолжительной. Она даже может переходить в определенное настроение. Но тогда это будет уже не эмоция, а настроение. Под воздействием эмоций у человека могут возникать и развиваться эмоциональные состояния, которые, в отличие от эмоций, будут характеризоваться не только переживаниями, но и определенной направленностью всей психической деятельности человека. К примеру, когда человек переживает чувство голода, можно ли характеризовать его как состояние голодания? Это зависит от многих конкретных обстоятельств. Часто бывает, что голодный человек может находиться в состоянии радости, высокой" трудовой или творческой активности, боевого возбуждения. Возможны также и такие случаи, когда человек не ощущает чувства голода, он сыт, но находится в состоянии постоянного голодания.

«Страх, — пишет Н.Д. Левитов, — эмоция, вызываемая предметами и ситуациями, которые содержат в себе опасность или риск».^[42] Но является ли эта эмоция в то же время психическим состоянием? Чаще всего нет. Под ее влиянием может формироваться различное психическое состояние, от подавленности и полной утраты разумных действий до высокого сосредоточения и активной деятельности. Человек длительное время, в исключительных случаях всю свою жизнь (о чем свидетельствуют известные художественные произведения), может находиться в состоянии страха, которое возникло и развивалось не в результате эмоций, вызванных реальными опасностями, а под влиянием других причин.

Еще более расширенное определение психических состояний предлагает А.Г. Ковалев. Его работа представляет собой попытку не только обобщения накопившего материала, но и конкретного разграничения в их соотношении с психическими процессами и свойствами личности. Опираясь на исследования Н.Д. Левитова, А.К. Перова, П.П. Распопова, К.К. Платонова, И.В. Страхова, Е.С. Кузьмина, А.В. Петровского и других психологов и физиологов, А.Г. Ковалев под психическим состоянием понимает «... временный определенный уровень коры больших полушарий, отражающий влияния внутренней среды организма или внешних условий и проявляющийся в повышенной или пониженной активности человека. Состояния всегда носят временный характер, и этим они отличаются от свойств личности — относительно устойчивых, хотя и развивающихся образований».^[43]

Нетрудно заметить, что это определение по существу вообще не ограничивает психические состояния какими-либо конкретными качественными понятиями и позволяет включать в их состав беспредельно широкий и самый разнообразный круг психических явлений. Главное, по мнению А. Г. Ковалева! заключается в том, что они должны отражать влияния внутренней или внешней среды и проявляться в степени активности человека. Но в таком случае любой психический процесс или волевой акт можно считать психическим состоянием, так как они являются результатом воздействия внутренних или внешних раздражителей (как и все без исключения психические явления вообще) и всегда протекают на определенном уровне состояния коры больших полушарий головного мозга. Нельзя согласиться также и с тем, что основное различие психических состояний от свойств личности заключается в их временной продолжительности и степени устойчивости. Конечно, психические состояния и по времени, и по устойчивости их действия значительно отличаются от свойств личности.

Но основное различие, по нашему мнению, не в этом. Оно заключается скорее всего в сущности самих этих явлений. Психические состояния, представляя собой определенную, совокупность переживаний, отношений, оценок и мнений характеризуют всю психическую деятельность в целом. А свойства личности сами проявляются в психических состояниях так же, как в предметном поведении и конкретных действиях, оказывая на них свое влияние. В то же время по психическим состояниям можно более или менее успешно судить о свойствах личности человека.

В заключение необходимо отметить, что в целом в советской психологии под психическими состояниями понимается такое сложное динамическое психическое образование, во многом определяющее своеобразие всей психической' деятельности (протекание процессов, проявление свойств и качеств личности), которое проявляется в повышении или понижении активности человека, в его установках, взглядах; мнениях, взаимоотношениях. Наиболее лаконично и вместе с тем полно этот подход выражен в следующем определении, сформулированном К.К. Платоновым: «Психическое состояние — это самостоятельная форма психических явлений, отличающаяся от других своей относительной длительностью (дни и недели) при сохранении однородности. Сюда относятся такие состояния, как настроения, состояния повышенной активности или пассивности, бодрости или угнетения и т.д.».^[44]

Подчеркивая научную обоснованность этого определения, необходимо, вместе с тем уточнить, какие психические явления относятся к психическим состояниям, правомерно ли отождествлять их с эмоциями, чувствами и настроениями. Такое уточнение будет способствовать решению задачи по сознательному управлению формированием и развитием психических состояний в различных условиях деятельности на основе учета физиологических закономерностей психического отражения человеком реального мира.

§ 2. Физиологическая основа психических состояний

Как и все явления человеческой психики, психические состояния причинно обусловлены. Они в такой же степени имеют отражательную природу, как и психические познавательные процессы, чувства и воля. «Психическое сознание и т.д., — писал В. И. Ленин,— есть функция того особенно сложного куска материи, который называется мозгом человека».^[45]

Если вся психическая деятельность человека, его внутренний духовный мир представляют собой ответную реакцию организма на воздействия окружающей действительности, то и психические состояния, как одна из форм психики, имеют рефлекторную основу. В этом отношении можно с некоторой оговоркой согласиться с утверждением С.Л. Рубинштейна: «Сказать, что психическая деятельность есть деятельность мозга, взаимодействующего с внешним миром, отвечающего на его воздействия, — значит, в конечном счете, сказать, что это деятельность — рефлекторная».^[46] Оговорка здесь понадобилась для того, чтобы отмежеваться от той явной односторонности, которая характерна для этого слишком категоричного утверждения. Психическая деятельность ни в коей мере не сводится к рефлекторной, хотя по своему происхождению и основана на рефлексе. Тем более психические состояния, в которых выражен весь внутренний мир человека и где ответная реакция является таким отражением, которое в значительной степени преобразовано в индивидуально-психологических особенностях функционирования психических процессов, свойств и качеств личности и социально-психологических особенностях коллектива.

Рассматривая психические состояния как ответную реакцию на внешние и внутренние воздействия, мы исходим из указания В. И. Ленина о том, что «отражение природы в мысли человека надо понимать не «мертво», не «абстрактно», не без движения, не без противоречий, а в вечном процессе движения, возникновения противоречий и разрешения их».^[47] Следовательно, научное объяснение психических состояний возможно лишь на основе анализа особенностей физиологических процессов, свойственных именно этому виду отражения действительности. «Нельзя рассуждать о душе, — указывал В. И. Ленин, — не объяснив в частности психических процессов: прогресс тут должен состоять именно в том, чтобы бросить общие теории и философские построения о том, что такое душа, и суметь поставить на научную почву изучение фактов, характеризующих те или другие психические процессы».^[48]

Рефлекторное происхождение психических состояний означает, что в них выражается ответная реакция человека на внешние или внутренние раздражения условных или безусловных рефлексов. В той или иной интерпретации эти выводы содержатся в трудах ученых, положивших начало теории рефлекса, хотя они и не выделяли психические состояния в особую форму психической деятельности. К такому выводу можно прийти уже при анализе трудов И.М. Сеченова. Рассматривая организм человека как единое целое, находящееся в неразрывной связи с окружающим миром, в котором «чувствование повсюду играет в сущности одну и ту же сигнальную роль...»,^[49] он пишет, что чувственное возбуждение является активным началом, регулирующим всю психическую деятельность в целом и проявляющемся в возникновении определенных стремлений и желаний к действию.

Подчеркивая обусловленность психики воздействиями внешней и внутренней среды, И. М. Сеченов писал: «Первоначальная причина всякого поступка лежит всегда во внешнем чувственном возбуждении, потому что без него никакая мысль невозможна».^[50] При этом он отмечает, что внешнее воздействие не является механическим отображением. Оно определенным образом переживается, порождая чувственные образы и являясь причиной действий. «Чувствование» и возбуждение рабочих органов к деятельности — таковы, по мнению И. М. Сеченова, два результата, в которых проявляются внешние воздействия на нервную систему. Основное начало, по его словам, это — «согласование обоих проявлений — чувствования с движениями».^[51] Для нас важно отметить, что в этих выводах просматривается мысль о переживании человеком внешних и внутренних раздражений в своих чувствах и состояниях. И, что самое главное, — об их физиологической основе. Подчеркивая эту мысль, А. М. Будилова пишет: «Превращение внешней энергии, воспринятой органами чувств, поддерживают бодрствование головного мозга, а с этим связано качественное своеобразие его работы, которое, по характеристике Сеченова, заключается в том, что воспринятые органами чувств «толчки извне влияют на работу не прямо, как чистые физические или механические импульсы, а через посредство психики, как чувствования».^[52]

Если в трудах И.М. Сеченова содержится лишь тенденция к правильному пониманию рефлекторной природы психических состояний и их физиологической обусловленности, то в учении И.П. Павлова и его последователей оно научно обосновано и экспериментально подтверждено. Значение учения И.П. Павлова для обоснования теории психических состояний убедительно показано Н.Д. Левитовым.^[53] «Понятие «состояние», — подчеркивает он, — Павлов применял не только к субъективному миру, изучаемому психологией, но и в большей мере к высшей нервной деятельности. В целях раскрытия механизмов психических состояний необходимо обратиться к тому, что сказано И.П. Павловым и его учениками о состоянии коры головного мозга.

Понятие «состояние коры» не является у И.П. Павлова ни случайным, ни вспомогательным. В учении о высшей нервной деятельности оно выступает наряду с такими понятиями, как «нервный процесс» и «тип высшей нервной деятельности». Не зная состояния коры, нельзя правильно интерпретировать совершающиеся в ней нервные процессы».^[54]

Чем можно объяснить то или иное психическое состояние человека? Как его понять? Отчего оно зависит? Эти вопросы И.П. Павлов считает особенно важными. «Не постоянное ли горе жизни состоит в том, — спрашивает он, — что люди большей частью не понимают друг друга, не могут войти один в состояние другого? Затем, где же знание, где власть знания в том, что мы могли бы, хотя и верно, воспроизвести состояние другого».^[55] Единственный путь к пониманию этих психических явлений, по мнению И.П. Павлова, лежит в объективных исследованиях физиологии высшей нервной деятельности. «Итак, — пишет он, — ничего не оставалось, как повести исследование на чисто объективной почве, ставя для себя, как первую и особенно важную задачу, — совершенно отвыкнуть от столь естественного переноса своего чувственного состояния на механизм реакции со стороны экспериментируемого животного, а взамен этого сосредоточить все свое внимание на изучении связи внешних явлений с нашей реакцией организма...».^[56]

Реакция организма,— утверждает И. П. Павлов, — есть «...простой рефлекторный акт, начинающийся известными внешними условиями, действующими на известный сорт окончаний центростремительных нервов, откуда раздражение идет по определенному нервному пути в центр...».^[57] Центром, регулирующим всю психическую деятельность в целом, является головной мозг. «Я думаю,— пишет он, — что главный центр тяжести нервной деятельности заключается именно в воспринимающей части центральной станции; тут лежит основание прогресса центральной нервной системы, который осуществляется головным мозгом, большими полушариями; здесь основной орган того совершеннейшего уравновешивания внешнего мира, которое воплощают собой высшие животные организмы».^[58]

Ответная реакция организма осуществляется в результате безусловных и, главным образом условных рефлексов. Однако организм реагирует не на всякие вообще воздействия внешней и внутренней среды. В зависимости от того или иного психического состояния человек может никак не реагировать на действия сильнейших внешних или внутренних раздражителей или, напротив, проявлять бурную реакцию в ответ па слабое воздействие. «При сосредоточенном думании, — отмечает И.П. Павлов, — при увлечении каким-нибудь делом мы не видим и не слышим, что около нас происходит, — явная отрицательная индукция. Кто отделил бы в безусловных сложнейших рефлексах (инстинктах) физиологическое соматическое от психического, т.е. от переживаний, могучих эмоций голода, полового влечения, гнева и т.д. Наши чувства приятного, неприятного, легкости, трудности, радости, мучения, торжества, отчаяния и т.д. связаны то с переходом сильнейших инстинктов и их раздражителей в соответствующие аффекторные акты, то с их задерживанием, со всеми вариациями либо легкого, либо затруднительного протекания нервных процессов, происходящих в больших полушариях.... Наши контрастные переживания есть, конечно, явления взаимной индукции. При иррадиированном возбуждении мы говорим и делаем то, что в спокойном состоянии не допустили бы. Очевидно, волна возбуждения превратила торможение некоторых пунктов в положительный процесс».^[59]

Итак, состояния организма зависят от тех нервных процессов, которые происходят в больших полушариях головного мозга. Сами же нервные процессы есть результат воздействия не отдельных, а целой совокупности внешних и внутренних раздражителей. Под их воздействием происходят процессы возбуждения и торможения. «Как процесс раздражения, так и процесс торможения проделывают движение по коре полушария, сперва иррадиируя более или менее далеко из исходного пункта, а потом концентрируясь в нем. При концентрировании этих процессов дело доходит до очень тонкой локализации их, благодаря чему вся кора превращается в огромную мозаику тесно перемежающихся раздражаемых и тормозных пунктов.

Эта мозаика образуется и укрепляется частью под взаимным натиском противоположных процессов раздражения и торможения, непосредственно вызываемых соответственными внешними раздражителями, частью благодаря внутренним отношениям, именно взаимной индукции, когда один процесс ведет к усилению другого».^[60]

Протеканием нервных процессов возбуждения и торможения определяются не психические состояния, а состояния коры больших полушарий головного мозга. В то же время сами эти процессы зависят от характера деятельности, внешних и внутренних условий, значения поступающих сигналов. В самом общем плане важно подчеркнуть, как об этом пишет И.П. Павлов, что «... первое необходимое условие для деятельного состояния больших полушарий, констатированное еще И.М.. Сеченовым, — это известный минимум внешних раздражений».^[61] Однако этот минимум, отмечает он далее, может иметь, в зависимости от условий самое различное конкретное выражение, так как «... те же самые раздражения, которые необходимы для того, чтобы поддерживать мозг в деятельном состоянии, при известных условиях вызывают как раз обратное, — вызывают сон».^[62]

Этот вывод И.II. Павлова имеет огромное значение для объ­яснения физиологической основы таких психических, состояний как безразличие, быстрое утомление, потеря бдительности при не­сении корабельных вахт и при выполнении других обязанностей, особенно на таких боевых постах, где от человека требуются одно­образные и монотонные действия. В нем раскрывается сущность именно физиологической основы, а не самих психических состоя­ний, которые формируются на ней. Ибо в соответствии с учением И.П. Павлова функциональное состояние коры — это лишь своего рода раздражитель (пусковой механизм) всей психической дея­тельности. Какое психическое состояние последует за тем или иным раздражителем - это определяется не только состоянием коры, но и условиями деятельности, определяющими доминантный очаг возбуждения, и индивидуальными особенностями протекания нервных процессов, и уровнем политической сознательности личности и многими другими причинами. «Мы еще очень далеки от того — пишет А.Р. Лурия, — чтобы сколько-нибудь полно понять мозговые механизмы, лежащие в основе психической деятельности человека; однако тот факт, что мы перестаем понимать психичес­кую деятельность как комплекс относительно простых «свойств», отвергаем попытки прямой «локализации» их в ограниченных участках коры головного мозга и становимся на позиции систем­ного анализа рефлекторных механизмов психической деятельности и ее динамической, поэтапной локализации, представляет важный шаг, который в дальнейшем должен обеспечить успех этой области знания».^[63]

При этом следует иметь в виду характеристику И.П. Павловым определенного функционального уровня коры головного моз­га, который зависит от соотношения процессов возбуждения и тор­можения и силы раздражителя. Определяя его как фазовое, он на основе экспериментальных данных установил порядок его измене­ния от возбужденного к нормальному, бодрому и состоянию рав­новесия, а также переходных к тормозному, в том числе уравни­тельному, парадоксальному и ультрапарадоксальному.^[64]

Эти положения раскрывают физиологический механизм воз­никновения и развития психических состояний в зависимости от изменения процессов возбуждения и торможения и состояния коры. Развивая их, советские ученые исследовали причины возник­новения тех или иных состояний коры в зависимости от воздейст­вия системы раздражителей, раскрыли механизм высшей нервной деятельности при переходе от одного функционального уровня коры к другому, установили зависимость действия определенной силы раздражителей от типа нервной системы.^[65] Среди них особая роль принадлежит П.С. Купалову и его ученикам, раскрывших проблему укороченных рефлексов, смысл которых заключается в предварительной установке тонуса нервных центров для выпол­нения реакции, «... в приведении исполнительных аппаратов в сос­тояние готовности, с тем чтобы реакция была произведена на определенном уровне нервного и мышечного напряжения».^[66] Не имея обычного завершающего конца в виде внешней реакции, укороченный рефлекс заканчивается лишь внутренними измене­ниями функционального состояния коры, обеспечивая нормальное соотношение между потребностями организма и реакцией испол­нительных органов. Происходит как бы установка (настройка) состояния коры для своевременной реакции на важный для нас сигнал.

«Основная и самая общая деятельность больших полушарий,— пишет И.II. Павлов,— есть сигнальная, с бесчисленным количест­вом сигналов и с переменной сигнализацией».^[67] Соответствующая реакция на важный для нас сигнал, — по утверждению И.П. Павлова, — обеспечивается, во-первых, высочайшей чувствительностью коры, во-вторых, — текучестью и изменяемостью в работе больших полушарий и, в-третьих, — ясной волнообразностью состояний раз­ных полушарий. «Это капитальный 'факт, — пишет он, с которым мы будем встречаться все чаще и чаще. Он является совершенно естественным результатом встречи, уравновешивания двух проти­воположных нервных процессов, раздражения и торможения, ре­зультатом, совершенно аналогичным, например, волнам третьего рода кривой кровяного давления как результату взаимодействия прессорных и депрессорных иннерваций».^[68]

Волнообразность состояния разных пунктов полушарий и ее влияние на психическое состояние человека явились предметом ис­следования многих ученых. Особый интерес в этом плане пред­ставляют работы по изучению волны «ожидания», которая как бы регулирует временные состояния коры. «Волна «ожидания», Е — волна или CNV (Contingent Negative variation), — пишет Т.Д. Филимонова,— впервые описанная Грей Уолтерном, представляет to-бой медленное негативное колебание, регулируемое с поверхности головного мозга, которое развивается в период между условным и императивным раздражителями и заканчивается после выполне­ния соответствующей инструкции.

Тесная связь Е — волны с функциональным состоянием цент­ральной нервной системы в настоящее время не вызывает сомнений…

Е — волна имеет непосредственное отношение к процессам внимания, восприятия и замыканию временных связей и отражает субъективную оценку испытуемым предъявляемых стимулов, которая имеет существенное значение в планировании и осуществлении его дальнейших действий.^[69]

Волнообразность состояний разных пунктов полушарий и обусловленные ими психические состояния приобретают особую ясность с позиций учения о доминанте. Следует подчеркнуть, что сама доминанта рассматривается в физиологии как явление родственное по результатам с условным рефлексом. Самое же главное заключается в том, что доминантный очаг возбуждения так же, как и условный рефлекс, определенным образом отражается на состоянии коры больших полушарий. Подчеркивая это положение, Э. А. Асратян пишет: «... при создании различными экспериментальными приемами стационарного возбуждения или повышенной возбудимости в различных структурах высших и низших отделов центральной нервной системы происходит радикальное изменение в функциональном состоянии и рефлекторной деятельности других сторонних центральных структур. Они оказываются сопряженно заторможенными, прямое или рефлекторное их активирование не вызывает свойственных им специфических рефлексов, а приводит к дальнейшему усилению возбуждения в заранее созданном фокусе повышенной возбудимости со всеми вытекающими отсюда положительными последствиями для рефлекторной деятельности этого фокуса».^[70]

Доминанта оказывает влияние на функциональное состояние всего головного мозга и на определенное время обусловливает направление и характер рефлекторной деятельности организма в целом. Это состояние характеризуется стойкой повышенной возбудимостью и отзывчивостью нервных элементов, и вместе с тем их определенной неустойчивостью, в силу чего они способны усиливаться импульсами из других источников. «Под именем «доминанты», — писал А. А. Ухтомский, — у моих сотрудников понимается более или менее устойчивый очаг повышенной возбудимости центров, чем бы он ни был вызван, причем вновь приходящие в центры возбуждения служат усилению (подтверждению) возбуждения в очаге, тогда как в прочей центральной нервной системе широко разлиты явления торможения».^[71]

Рассматривая доминанту как результат длительного воздействия" определенных, важных для организма раздражителей, А. А. Ухтомский показал, что она подчиняет себе всю рефлекторную деятельность. «Доминантный очаг как бы притягивает к себе все возбуждения, приходящие в центральную нервную систему. Любое постороннее раздражение, вместо того чтобы вызвать ту рефлекторную реакцию, которая обычно за ним следует, лишь усиливает рефлекторное действие доминантного очага. Доминанта обеспечивает поддержание в коре процесса на определенном уровне, регулируя энергию, идущую от раздражителей».^[72] В силу этого доминанта не только оказывает влияние на формирование определенного психического состояния, но и может поддерживать его длительное время. Она подчиняет себе всю рефлекторную деятельность и регулирует процессы головного мозга.^[73] Определяя роль доминанты, В.Н. Мясищев и Н.В. Голиков пишут: «Нейрофизиологические механизмы психической деятельности, изучавшиеся еще И.М. Сеченовым, И.П. Павловым и В.М. Бехтеревым, стали более глубоко раскрываться после работы А.А. Ухтомского, выдвинувшего на основании систематического изучения закономерностей иррадиации, торможения и усвоения ритма в центральной нервной системе принцип доминанты как основной закон нервной деятельности. По этому закону поведение животных и человека в их нормальной среде определяется доминирующими констелляциями нервных центров, избирательно реагирующих на текущие раздражения в зависимости от предыдущего опыта. В сущности, теория установки Д.Н. Узнадзе (1966) и теория отношений, выдвинутая одним из нас, являются выражением физиологического принципа доминанты, примененного к сложным психическим актам человека.

Принцип доминанты — не только нейрофизиологический принцип координации и поведения животного, но и психологический принцип, которому подчиняется психическая деятельность».^[74]

Доминантный очаг возбуждения характеризуется не столько силой раздражителя, сколько его значением. Он поддерживает процессы в коре на необходимом уровне, обеспечивая ее активность. Психические состояния являются выражением этой активности в психической деятельности человека. Отсюда понятно, что в данном случае, хотя доминанта может вызвать в коре строго локализованный участок, в психических состояниях она отразится в зависимости от ее значения для человека. «Подтверждение точки зрения о том, что локальная активация коры больших полушарий определяется сигнальным значением осознаваемых раздражителей и доминирующей в данный момент психической деятельностью, было получено при исследовании корковой вызванной электрической активности здорового взрослого человека при осуществлении им выбора произвольной двигательной реакции».^[75]

Совокупным действием доминанты и укороченных рефлексов объясняется одно из наиболее характерных психических состояний моряков в походе — высокая бдительность на ходовой вахте. Хотя оно формируется при действии многих раздражителей, но под определяющим значением одного из них. Взять, к примеру, вахту гидроакустика на подводной лодке. Для него высокая бдительность — это сосредоточенность внимания на информацию, поступающую от гидролокатора или шумопеленгатора. Но он не просто принимает информацию, а анализирует, классифицирует и оценивает ее, принимает решения, докладывает свои выводы в центральный пост. По едва уловимым всплескам и импульсам на экране, по только ему известному характеру и своеобразию шумов, он представляет, воссоздает, своим мышлением действительную картину внешнего мира. В то же время он управляет работой своей аппаратуры, следит за показаниями приборов, наблюдает за положением корабля, за его курсом и скоростью, отвечает на поступающие приказания, решает, как лучше их выполнить. Все это, а также и многое другое, что является для него особенно важным, определенным образом переживается и проявляется в своеобразных психических состояниях. Окажут ли они на него отрицательное воздействие при выполнении своих обязанностей? У опытного специалиста не окажут, так как все эти переживания являются лишь фоном, на котором имеется доминантный очаг, поддерживающий его внимание на заданных объектах и окружающих событиях. Учение об укороченных рефлексах объясняет также и такое психическое состояние как готовность к действию даже при отсутствии соответствующих раздражителей, когда необходимые действия у воина отработаны до автоматизма.

Сложность детерминации состояния коры обусловлена также и тем, что в качестве раздражителей выступают не только сигналы от внешних или внутренних агентов, но и предшествующие психические состояния. «Всякое состояние, — пишет И. II. Павлов, — и маленькое и очень сложное, всякое особое состояние больших полушарий может быть отдельным условным раздражителем».^[76] Развитие этих положений позволило определить зависимость состояния коры от значения того или иного раздражителя для организма, что имеет непосредственное отношение к успешному решению проблемы целенаправленного воздействия на высшую нервную деятельность для формирования конкретных психических состояний. И.В. Симонов в этой связи замечает: «Если сочетаний ранее индеферентного стимула с болевым подкреплением приводит к понижению порогов восприятия этого стимула, то предъявление эмоционально значимых слов сопровождается как понижением, так и повышением порогов по сравнению с эмоционально нейтральными словами».^[77] Эмоциональное значение раздражителя, а, следовательно и его влияние на психические состояния, зависит не от силы, а от его содержания. «Не количество или качество раздражителей определяет реакцию, а решающую роль здесь играет сигнальное значение данного раздражителя».^[78]

Большое значение для развития положений И.П. Павлова о зависимости функционального состояния коры больших полушарий от предшествующих состояний имеют исследования по определению причин их актуализации, в частности, работы П. К. Анохина по анализу активности различных мозговых систем в зависимости от мотивационного возбуждения, ретикулярной формации и функционального дифференцирования отдельных ядерных образований и областей головного мозга. В них раскрываются, с одной стороны, зависимость функционального состояния коры от афферентного возбуждения и активности ретикулярной формации, с другой — контролирующее воздействие коры. Вместе с тем, роль ретикулярной формации не ограничивается лишь рамками активации, а распространяется на весь процесс рефлекторной деятельности, в том числе на выработку условных рефлексов и внутреннее торможение. Контролирующее воздействие коры зависит от качества внешней информации и формирования определенных мотивационных возбуждений. «Практически, — пишет он, — общая внешняя информация, попадающая в нашу центральную нервную систему, неизбежно сопоставляется и оценивается на весах этой доминирующей в данный момент мотивации».^[79] Поэтому хотя психическое состояние развивается на основе определенного состояния коры, оно в свою очередь во многом, определяется условиями формирования доминирующих мотивационных возбуждений.

Рассматривая физиологическую обусловленность психических состояний с позиции теории функциональной системы П. К. Анохина, можно составить достаточно цельное представление о закономерностях формирования того или иного состояния как результата внутренней потребности, проявляющейся в целенаправленных поведенческих актах, приводимых в действие доминирующими мотивационными возбуждениями. Созданное доминирующей мотивацией возбуждение производит избирательное извлечение генетического и индивидуально приобретенного опыта из памяти и создает так называемую предпусковую интеграцию возбуждений (П. К. Анохин, 1968), которая может «вскрываться» специальными пусковыми или условными «раздражителями». В зависимости от конкретных условий деятельности в качестве этих пусковых «раздражителей» выступают самые различные внешние или внутренние агенты, в том числе соответствующий настрой на определенную работу, готовность к действиям, передача информации и т.д. Глазное заключается в том, «... что у человека корковая мозаика непосредственных раздражений подвергается высшему второсигнальному контролю и что происходит это через избирательную регуляцию возбудимости различных пунктов коры второсигнальными управляющими импульсами».^[80]

Однако возможности этого контроля и избирательной регуляции в сложных условиях деятельности, что особенно характерно для личного состава кораблей в длительных океанских плаваниях, значительно затруднены. Предельное напряжение физиологических систем организма в длительном плавании сопровождается большими нагрузками на центральную нервную систему и отражается на состоянии коры головного мозга. В психических состояниях моряков это влияние окружающей обстановки и условий деятельности выражается часто в форме астенических реакций, имеющих отчетливую характеристику утомления или даже переутомления. Характерным следствием особых условий плавания, отмеченным многими исследователями, является снижение возбудимости центральных нервных аппаратов, развитие негативной адаптации и формирование на этой основе психических состояний астенического типа.^[81]

Руководствуясь основными положениями физиологии высшей нервной деятельности, корабельные врачи и представители военно-медицинской науки проводят на кораблях широкую исследовательскую работу. Многие из них направляют свои усилия на определение особенностей адаптации человека к условиям корабельной службы в длительных плаваниях и пытаются выработать рекомендации, направленные на предупреждение или локализацию отрицательного влияния некоторых объективных факторов, на результаты деятельности личного состава.^[82] В одной из своих работ А.П. Страхов, к примеру, пишет: «В наших исследованиях выяснилось, что в условиях длительного плавания стереотипность судовой жизни сопровождается многообразными реакциями нервных регуляторных механизмов, носящих компенсаторный характер. Диапазон изменений нервной системы у моряков в море весьма широк — вплоть до "неврозов дизадаптации. Качественные изменения взаимосвязи человека с окружающей средой в условиях плавания с постоянной сменой климатических зон и времени могут рассогласовывать различные функции организма. В центральной нервной системе, кроме обычных быстрых ритмов, есть еще и сверхдлинные ритмы, в течение которых происходят изменения чувствительности организма к внешним воздействиям. Не исключено, что и работоспособность и самочувствие человека тоже связаны с этими ритмами».^[83] В последнее время в некоторых работах исследуются причины возникновения тормозного состояния коры больших полушарий головного мозга у корабельных специалистов — операторов в специфических условиях длительного плавания.^[84]

Таким образом, современные исследования, развивая и углубляя основные положения физиологии высшей нервной деятельности, раскрывают физиологическую основу психических состояний и открывают новые перспективы в дальнейшем научном обосновании их теории. Они создают благоприятные предпосылки для разработки научно аргументированных рекомендаций по целенаправленному формированию психических состояний и управлению ими в интересах повышения эффективности выполнения задач личным составом кораблей в длительных океанских плаваниях.

§ 3. Обоснование концепции психических состояний военных моряков

Широкий круг исследований психических состояний в различных сферах деятельности и в обыденной жизни позволил выработать определенное единство взглядов по важнейшим теоретическим вопросам и, что самое главное, разработать некоторые практические рекомендации, способствующие повышению эффективности и качества конкретной деятельности, созданию благоприятной морально-психологической атмосферы в воинских коллективах. Особенно заметно их влияние проявляется в таких областях деятельности, как обеспечение работы на предприятиях и в учреждениях, сплочение трудовых коллективов, организация труда операторов, проведение учебно-воспитательного процесса. В Вооруженных Силах исследование психических состояний воинов направлено на улучшение боевой подготовки, укрепление воинской организации и дисциплины, успешное выполнение боевых задач.

Результаты этих исследований широко применяются на практике, особенно при создании благоприятных условий для формирования и поддержания на определенном уровне функциональных состояний операторов во время работы. «В Советском Союзе и странах народной демократии совместные усилия конструкторов, инженеров, психологов, физиологов, гигиенистов и других специалистов направлены на всемерное облегчение работы человека за пультом управления».^[85]

В Военно-Морском Флоте результаты исследования психических состояний личного состава в различных условиях служебной деятельности отражены в ряде документов направленных на устранение их возможного отрицательного влияния при решении учебно-воспитательных задач, укрепление организации службы и воинской дисциплины.^[86] Многие из них оформлены в соответствующих документах, инструкциях, приказах.^[87]

Однако успешность научных исследований в области психических состояний и их практические результаты еще не отвечают постоянно возрастающим требованиям научно-технического прогресса. Одна из причин этого отставания обусловлена тем, что до последнего времени не выработано четкого определения самого понятия психического состояния, включение в него самых различных психических явлений, в том числе эмоций, чувств и настроений. Такое расширенное толкование не позволяет сконцентрировать усилия исследовательской работы на наиболее существенных и необходимых направлениях, отвечающих требованиям практики.

Исследование по обоснованию концепции психических состояний военных моряков проводилось из предположения о том, что самая главная их черта, как об этом писал Н.Д. Левитов, заключается в целостной характеристике всей психической деятельности за определенный период времени. Однако в отличие от Н.Д. Левитова сама эта целостность психической деятельности понималась не как постоянно меняющаяся, не поддающаяся сознательному контролю и зависящая от различных случайных внешних и внутренних жизненных обстоятельств категория, а как устойчивое, относительно длительное и целенаправленное психологическое явление, определяющее собой всю психику человека, его отношения и связи с окружающим миром. При таком подходе ни эмоции, ни чувства и настроения, ни тем более ситуационные (мимолетные) реакции человека на различные внешние и внутренние воздействия не могут быть отнесены к психическим состояниям. Хотя, конечно же, в них так же, как в эмоциях, чувствах и настроениях, преобладающей является эмоциональная сфера психики и переживания человека. Они так же, как и все другие психические явления, возникают и развиваются в процессе взаимодействия человека с окружающей средой. Но их эмоциональная окраска и, что самое главное, содержательная сторона отношения к действительности имеют свои особенности и отличительные черты.

Известно, что эмоции, чувства и настроения порождаются в процессе конкретной деятельности и в повседневной жизни под воздействием внутренних или внешних раздражителей, а также тех в которых человек находится. В их определении мы опирались на марксистско-ленинское положение о сущности психики как процессе отражения предметов и явлений реального мира в субъективных образах и сущности сознания человека как высшей формы развития психики. «Сознание человека не только отражает объективный мир, указывал В.И. Ленин, но и творит его».^[88] Эмоции, чувства и настроения являются результатом отражения человеком объективного мира в своем сознании и его творческой деятельности. «Воздействия внешнего мира на человека запечатлеваются в его голове, - отмечал Ф. Энгельс, - отражаются в ней в виде чувств, мыслей, побуждений, проявлений воли».^[89]

Вся жизнь и деятельность человека пронизаны его отношением к своей работе, быту, другим людям, к самому себе, которое выражается в осознанных оценках, взглядах, мнениях, чувствах, эмоциях и настроениях. «Без человеческих эмоций, - указывал В.И. Ленин, - нет и быть не может человеческого искания истины».^[90] Понимание чувств и эмоций как отражения в мозгу человека его реальных переживаний, то есть отношения субъекта потребностей к значимым для него объектам, вытекает из установившегося и общепринятого подхода к этим явлениям, характерного для советской психологии.^[91] Однако следует учитывать, что «Термины, обозначающие психические явления, обычно называемые эмоциями или чувствами, к сожалению, не имеют строгого значе­ния, и среди, психологов до сих пор идут дискуссии на тему «что значит что».^[92] Тем не менее общая характеристика эмоций и чувств как таких психических явлений, в которых «...выражается субъективное отношение человека к предметам и явлениям окружающей действительности»^[93] вполне достаточна для того, чтобы убедиться в неправомерности их отождествления с психическими состояниями. «Эмоции, — подчеркивает А.Н. Леонтьев, — выполняют функцию внутренних сигналов, внутренних в том смысле, что они не являются психическим отражением непосредственно самой предметной действительности. Особенность эмоций состоит в том, что они отражают отношения между мотивами (потребностями) и успехом или возможностью успешной реализации, отвечающей им деятельности субъекта. При этом речь идет не о рефлексии этих отношений, а о непосредственно-чувственном их отражении, о переживании. Таким образом, они возникают вслед за актуализацией мотива (потребности) и до рациональной оценки субъектом своей деятельности».^[94] (Подчеркнуто нами – Б.Г.)

Конечно, проявление эмоций и чувств протекает в определенном временном интервале. Поэтому вполне правомерно во многих исследованиях сам этот процесс характеризуется как эмоциональное состояние. Но в связи с тем, что оно по своей сущности есть только переживание, возникающее вслед за актуализацией мотива, то его нельзя произвольно, как это иногда делается, относить к той особой группе психических явлений, которая включает психические состояния.

Нельзя согласиться и с утверждением о том, что настроение так же, как эмоции и чувства, представляют собой определенный вид психических состояний.^[95] Этот вывод следует уже из определения настроения как целостной формы жизнеощущения человека, основывающейся на его переживаниях и «расположении духа». «Под настроением обычно понимают более или менее длительное эмоциональное состояние, эмоциональный тон, в который окрашены все внешние воздействия на личность в зависимости от ее индивидуальных особенностей и прежде всего ее темперамента. Настроение — это эмоциональная граница, тот уровень, относительно которого распределяются положительные и отрицательные переживания».^[96] Как видим, настроение — это главным образом переживание. Между тем при характеристике психических состояний большинство психологов никогда не сводили и не сводят их к переживаниям, тем более к ситуативным реакциям, к тому или иному «расположению духа». А ведь именно «в настроении человека в своеобразной «симптоматической» форме находят свое глубочайшее выражение и осуществление личностное жизнеощущение, определенный способ соответствия жизненной ситуации требованиям личности».^[97] (Подчеркнуто нами – Б.Г.)

Если считать настроение определенным видом психического состояния, тогда последнее будет фактически сведено к самочувствию, так как в отличие от эмоций и чувств в нем выражается не отношение субъекта к объекту, а именно эмоциональная реакция, вызванная этим отношением. Стоит ли тогда выделять психические состояния в особую группу психических явлений, подчеркивая тем самым ее относительную самостоятельность и отличие от психических процессов и свойств личности, как это принято в большинстве учебников и во многих исследованиях? Не только стоит, но и настоятельно необходимо. Без такого выделения невозможно целенаправленное их изучение, определение закономерностей формирования, развития и протекания, влияния на практическую деятельность отдельных личностей и коллективов и, что самое главное, управление ими в интересах решаемых задач.

Выдвинутая концепция психических состояний военных моряков подтверждается исследованием, которое проводилось на надводных и подводных кораблях при подготовке к походу и в длительных океанских плаваниях. Всего исследованием было охвачено 138 человек, в том числе: на надводном корабле—10 офицеров, 6 мичманов и 50 матросов и старшин срочной службы; на подводных лодках—12 офицеров и 60 матросов и старшин срочной службы.

Выбор периодов исследования определялся стремлением получить данные о психических состояниях, эмоциях, чувствах и настроениях различных категорий военных моряков в типичных обстоятельствах их служебной деятельности. При этом исследование сознательно ограничивалось изучением влияния эмоций, чувств и настроений на поведение и служебную деятельность моряков в зависимости от их психического состояния. Поэтому при каждом внешнем проявлении эмоций, чувств и настроений определялся тот психологический фон, по которому можно было делать заключение о психическом состоянии человека. Задачами исследования были следующие: учет индивидуального проявления чувств, эмоций, и настроений; изучение их влияния на поведение и деятельность воинов; установление взаимосвязи и взаимообусловленности между чувствами, эмоциями, настроениями, с одной стороны, и психическими состояниями – с другой.

Выделение именно этих задач диктовалось необходимостью определения основных положений, позволяющих судить о психических состояниях как о самостоятельном психологическом явлении. Поэтому основное внимание было обращено на детальное изучение внешнего проявления эмоций, чувств, настроений и психических состояний с целью их сопоставления, сравнения и конкретизации.

Основная методика заключалась в систематическом наблюдении, индивидуальных опросах по специально разработанному опросному листу, ведении дневниковых записей (для офицеров), анализе служебных и внеслужебных межличностных взаимоотношений и изучении дисциплинарной практики. Такая методика позволяла устанавливать не только сам факт проявления того или иного психологического явления, но и давать ему качественную характеристику, что имело большое значение для решения поставленных задач.

Техника регистрации и учета эмоций и настроений основывалась в основном на оценке внешнего вида и поведения, результатов деятельности и взаимоотношений. Для выявления чувств и психических состояний использовались также методы, позволяющие проникать во внутренний мир человека (опросы, беседы). Основная трудность исследования заключалась в определении соотношения, взаимосвязи и взаимообусловленности между эмоциями, чувствами и настроениями, с одной стороны, и психическими состояниями — с другой. Для того чтобы выявить и зафиксировать, приходилось каждый раз не только устанавливать конкретную причину видимого проявления эмоций, чувств и настроений, но и соотносить их с установившимися в экипаже требованиями, нормами и правилами поведения, а также с индивидуально-психологическими характеристиками каждого человека, его привычками, личностными свойствами. Без этого невозможно ни понять причину того или иного психического явления, ни тем более определить, к какой группе оно относится.

Кроме того, важно было не просто обнаружить и зафиксировать проявление эмоций, чувств и настроений, но, и самое главное, установить их обособленность от психических состояний или, наоборот, единство с ними. Поэтому в каждом отдельном случае необходимо было установить, исчерпывается ли в конкретной эмоциональной активации психическое состояние человека или сама она обусловлена им. Решение этой задачи было особенно трудным, так как если эмоциональная активность так или иначе осознается и при желании человек сам может более или менее ясно определить ее, то свое психическое состояние выявить и охарактеризовать значительно труднее. Зачастую при этом дается оценка не психическому состоянию, а лишь самочувствию или своему переживанию. Поэтому характеристика индивидуального психического состояния каждый раз требовала применения ряда методов, в том числе бесед, опросов, анализа результатов деятельности и поведения.

Они характеризуются следующими данными. На надводном корабле у всех матросов, старшин, мичманов и офицеров отмечено ежедневное эмоциональное реагирование на решение поставленных задач. В основном оно выражалось в чувствах и настроениях. Эмоции в основном проявлялись в форме бурной радости, удовлетворения или несдержанности. Они зафиксированы у 35 процентов личного состава.

Чувства и настроения личного состава в период подготовки к длительному плаванию характеризовались определенной стабильностью и отражали состояние дел в подразделениях, успехи или недостатки при решении повседневных задач. К концу подготовительного периода они стабилизировались, отражая готовность личного состава к походу. В настроениях большинства матросов и старшин в это время явно проявлялась повышенная внутренняя напряженность и сосредоточенность на выполнении своих функциональных обязанностей.