WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 |
-- [ Страница 1 ] --

Санкт-Петербургский государственный университет

Морская биологическая станция СПбГУ

Сборник научных трудов

30 лет

морской биологической станции санкт-петербургского университета:

итоги и перспективы

Санкт-Петербург

2005


Морская биологическая станция Санкт-Петербургского государственного университета была создана в 1975 году. В сборнике, посвященном 30-летнему юбилею МБС СПбГУ и 80-летию со дня рождения проф. А.А.Заварзина, обобщены итоги и намечены перспективы многолетних исследований, проводящихся на Белом море специалистами Санкт-Петербургского государственного университета, Зоологического института РАН и других научных центров.

Всем авторам этого юбилейного сборника посчастливилось много раз бывать на Белом море, вести студенческие практики и научные исследования. Нас связывают долгие годы совместной работы и дружбы, любви к Белому морю и людям, населяющих его удивительно красивые берега.

Книга представляет интерес для биологов широкого профиля и специалистов по истории науки.

Редакторы: И.А.Стогов, А.И.Раилкин, М.Г.Левитин

© МБС СПбГУ, 2005. 123 стр. с илл.

Содержание

Левитин М.Г., Стогов И.А., Морская биологическая станция СПбГУ: нам 30 лет ………………………... 4
Бергер В.Я. Продукционный потенциал и промысловая бедность Белого моря ………… 7
Харазова А.Д. Кафедра цитологии и гистологии и Морская биологическая станция СПбГУ …………………………………………………………………………… 25
Дондуа А.К., Ересковский А.Е., Ефремова С.М., Полтева Д.Г. Научные исследования кафедры эмбриологии СПбГУ на Морской биологической станции ………...………………………………………………. 38
Т.А.Петрова, В.Н.Кокряков, Н.В.Кулева Исследования кафедры биохимии, проводимые на Морской биологической станции СПбГУ……………....…………………………………………….……. 51
Маслов Ю.И. Физиология и биохимия растений на Морской биологической станции СПбГУ …………………………………………………………………………… 58
Раилкин А.И., Гудков А.В., Серавин Л.Н. Лаборатория зоологии беспозвоночных и Морской филиал БиНИИ: основные итоги работы на МБС (1975-2004 гг.) ……………………………... 63
Фатеев А.Э., Гранович А.И., Добровольский А.А. Кафедра зоологии беспозвоночных: 30 лет работы на Морской биологической станции СПбГУ ……………………………………………...... 77
Максимович Н.В., Стогов И.А. Отдел ихтиологии и гидробиологии: 30 лет на МБС СПбГУ ……………….. 86
Мыльников С.В., Барабанова Л.В., Бондаренко Л.В. Роль полевой практики по генетике на МБС в подготовке специалистов биологов (к 20-летию практики) ………………………………………………. 98
Баранов М.П., Борисовская Г.М., Гимельбрант Д.Е., Жук А.В., Заварзин А.А., Николаев П.М., Ростова Н.С., Стрельникова Н.И., Тобиас А.В. Кафедра ботаники на МБС СПбГУ ……………………………………………. 106

Морская биологическая станция

Санкт-петербургского государственного университета: нам 30 лет

М.Г.Левитин, И.А.Стогов

Уникальная природа европейской части севера России издавна привлекала внимание ученых. Здесь в XIX веке на Белом и Баренцевом морях возникли первые научные стационары, а в середине ХХ века - биостанции Зоологического института и Карельского научного центра Академии наук, Московского государственного университета.

Морская биологическая станция Ленинградского государственного университета на Белом море (МБС ЛГУ) была организована в соответствии с приказом Министра Высшего и Среднего Специального образования РСФСР № 429 от 10 октября 1974 года и приказом ректора № 59 от 7 февраля 1975 года «в целях улучшения подготовки студентов и расширения научно-исследовательских работ по биологии и охране природных вод».

В организации и становлении станции активное участие принимали преподаватели и научные сотрудники биолого-почвенного факультета ЛГУ, Биологического и Физиологического научно-исследовательских институтов. Особо хочется отметить профессоров А.А.Заварзина, А.К.Дондуа, В.С.Ипатова, С.Н.Лызлову и Л.Н.Серавина, а также Ю.С.Миничева и А.А. Добровольского.

МБС были переданы строения и 10 гектаров территории бывшего Керетского лесозавода, закрытого в 1969 году. К моменту образования станции вся инфраструктура поселка была практически разрушена. В первые годы существования сотрудникам и студентам университета пришлось ремонтировать дома, восстанавливать электроснабжение и водопровод, переоборудовать помещения под аудитории и лаборатории.

В 1976 году, т.е. уже через год после основания МБС, здесь была проведена практика студентов первого курса биолого-почвенного факультета и продолжены начатые ранее на Белом море под руководством проф. А.А.Заварзина работы по сравнительной гистологии и под руководством Ю.С.Миничева - по эволюционной морфологии беспозвоночных. В дальнейшем практики студентов стали ежегодными, а тематика научных работ существенно расширена и охватила многие направления, развиваемые на кафедрах биолого-почвенного факультета ЛГУ, в Биологическом НИИ и Физиологическом НИИ им. А.А.Ухтомского. Уже с первых лет существования МБС здесь проводились работы Физического НИИ, связанные с изучением магнитосферы Земли и природы северного сияния.

В настоящее время силами биологов, физиков, геологов и географов СПбГУ ведутся уникальные исследования природной среды. Они позволили внести вклад в решение фундаментальных проблем и прикладных задач исследования магнито- и ионосферы Земли, направленности геологических процессов, сложной и интересной гидрологии района, составить объективное представление о флоре и фауне Белого моря и внутренних водоемов побережья. Важным аспектом мониторинга природной среды является изучение антропогенного влияния на биоту прилегающих акваторий, оценка экологической безопасности марикультуры.

Более полное представление об основных направлениях научных исследований на МБС можно составить, ознакомившись с другими статьями настоящего сборника, а также с материалами научных сессий МБС СПбГУ (Тезисы…, 2002-2005), проводимых с 2000 г.

В период своего расцвета, пришедшийся на конец 70-х – середину 80-х годов, МБС располагала большим и современным (по тем временам) парком судов, моторных и гребных лодок, дизель-электростанций, лабораторного оборудования. Негативные явления, охватившие экономику, образование и науку страны в 90-е годы, отрицательно повлияли и на положение дел на МБС: помещения и оборудование фактически пришли в негодность, практически прекратились материалоемкие научные исследования, сократились объемы учебных практик. В связи с этим хочется отметить Б.Г.Травкина, тогда заведующего МБС, который, совместно с В.И.Корниловым, Ю.Г.Бураковым и другими работниками МБС, фактически сохранил биостанцию, обеспечив ее работоспособность в этот сложный период.

В настоящее время МБС занимает площадь 52 га, поскольку в 2001 году было, наконец, завершено проведение землеотвода, в подготовке которого активное участие принимали Ю.С.Миничев, А.И.Раилкин, В.А.Городилова, В.С.Беляева, И.А.Горлинский, М.Н.Молитвин и Ю.А.Юнатов.

Пережив трудные 90-е, МБС продолжает свое развитие. В последние годы здесь проходят практики и ведутся научные исследования биолого-почвенного, медицинского, геологического и географического факультетов. Укрепляются межфакультетские связи, наметились перспективы комплексных совместных работ. Кроме того, на базе МБС организуются летние экологические лагеря для школьников Лоухского района, Санкт-Петербургского Дворца творчества юных и других детских учреждений.

Не прерываются связи с российскими и зарубежными университетами. На территории МБС давно работает биологический стационар Казанского государственного университета, в 2004 году здесь прошла практика студентов-биофизиков МГУ им. М.В.Ломоносова. На МБС проходили практику немецкие, польские, финские и шведские студенты-биологи; работали специалисты из Германии, Японии, США, Франции, Великобритании и других стран.

Обновляется материальная база МБС. Современные дизель-электростанции позволяют проводить учебную и научную работу на необходимом уровне. Организована станционная столовая, началось строительство новых зданий, закуплено большое количество современного учебного и научного оборудования, водолазного снаряжения, получено и переоборудовано под нужды МБС судно. Ректором СПбГУ Л.А.Вербицкой утверждено «Положение об МБС», согласно которому станция обрела новый статус и является обособленным учебно-научным подразделением СПбГУ.

В заключение не можем не поблагодарить руководство и сотрудников ББС ЗИН РАН - наших добрых соседей, за помощь, которую они оказывали с момента основания МБС и продолжают оказывать по сей день. Большое спасибо сотрудникам администрации и рыбинспекции Лоухского района, а также местным жителям, особенно поселка Чкаловский, без доброжелательного отношения которых нормальная работа была бы невозможна.

Литература

Тезисы докладов III научной сессии МБС СПбГУ. СПб., 2002. 84 с.

Тезисы докладов IV научной сессии МБС СПбГУ. СПб., 2003. 80 с.

Тезисы докладов V научной сессии МБС СПбГУ. СПб., 2004. 90 с.

Тезисы докладов VI научной сессии МБС СПбГУ. СПб., 2005. 96 с.

Продукционный потенциал

и промысловая бедность Белого моря

В.Я.Бергер

Зоологический институт РАН, Санкт-Петербург

Белое море принято считать бедным водоемом, имеющим низкие продукционный и промысловый потенциалы. Действительно, по видовому разнообразию оно значительно уступает соседнему Баренцеву морю (Дерюгин, 1928; Сиренко, 2001; Наумов, 2004). Что же касается показателей обилия, то доминирующая до сих пор точка зрения (Зенкевич, 1963; Эпштейн, 1963) о его бедности (низкие биомассы зоопланктона, бентоса и т.д.), не соответствует действительности. Во-первых, она базируется на недостаточном материале. Во-вторых, не учитывает, каковы были беломорские промыслы в прошлом и как они менялись во времени. За последние десятилетия накоплены многочисленные данные, позволяющие оценить продукционный потенциал Белого моря и обсудить причины нынешнего чрезвычайно низкого уровня промысла. Для того чтобы сделать это, рассмотрим отдельные элементы баланса вещества и энергии.

Органические вещества. В середине прошлого столетия содержание органических веществ в воде Белого моря составляло около 7 мг/л (3.5 мг С/л). В последние годы зарегистрированы более высокие концентрации. По данным А.И.Агатовой и соавторов (1994) содержание только растворенных органических веществ, составляющих 90% всей органики, варьировало в разных частях моря в пересчете на углерод от 3.5 до 22.7 мг/л при средней концентрации 7-10 мг/л. В Баренцевом море (разрез Мурманск - Земля Франца-Иосифа) в 1976 г общее содержание органики было около 4.6 мг/л (Романкевич и др., 1982). В северной части Баренцева моря содержание углерода в растворенных органических веществах варьировало от 1.2 до 5.4 мг/л, а средняя концентрация органики была около 6.6 мг/л (Агатова и др., 2001). При этом в обоих случаях концентрация растворенных органических веществ превышала таковую взвешенной органики не в 10 раз, как бывает обычно в море, а в 30 раз и более. Таким образом, по концентрации органических веществ Белое море вполне сопоставимо с высокопродуктивным Баренцевым. Оно не только не уступает, но, возможно, даже превосходит последнее по данному показателю. Различия между сравниваемыми морями заключаются в соотношении форм органических веществ, имеющих разный генезис. Растворенные органические вещества имеют в основном автохтонное происхождение, а большая часть взвеси приносится реками. В Белом море доля аллохтонной органики, поступающей со стоком рек, гораздо выше таковой в Баренцевом море.

Хлорофилл. Максимальные концентрации хлорофилла приурочены к вершинам Онежского, Двинского и Кандалакшского заливов. Средневзвешенная концентрация хлорофилла в фотическом слое в этих районах близка к 1 мг/м3. Повышенное содержание хлорофилла (1.5 - 4 мг/м3) в воде обнаруживается и в районе антициклонического круговорота в центральной части Бассейна (Бобров, Савинов, 1985; Бобров и др., 1995). Высокие концентрации хлорофилла (более 3 мг/м3) отмечены (Бобров и др., 1995) в прогреваемых мелководных районах, например, в бухте Благополучия (Соловецкие острова). Максимум его содержания, зарегистрированный летом 1991 г. в Двинском заливе, составлял 5.63 мг/м3 (Мордасова, Вентцель, 1994). Минимальное содержание хлорофилла в фотическом слое (менее 0.5 мг/м3) зарегистрировано в водах Горла и северной части Бассейна, распространяющихся с поверхностным течением вдоль Терского побережья (Бобров и др., 1995).

Распределение концентрации хлорофилла по вертикали тесно связано с гидрологической структурой и генезисом водных масс. Наиболее высоким содержанием хлорофилла отличаются поверхностные воды. Сезонная динамика концентрации хлорофилла соответствует изменениям фотосинтетической активности фитопланктона. В юго-восточной части Кандалакшского залива в районе Сон-острова минимальные концентрации хлорофилла были обнаружены в начале (апрель) и в конце (октябрь) вегетационного периода (Галкина и др., 1988). Летом содержание хлорофилла увеличивалось и после небольшого снижения достигало максимума во второй половине лета. Потом оно начало снижаться и падало до минимума в октябре.

В воде Баренцева моря среднее многолетнее содержание хлорофилла составляет 0.55 мг/м3 (Бобров, Шмелева, 1985). Следовательно, концентрации хлорофилла в воде Белого и Баренцева морей весьма близки, а в ряде случаев в Белом море регистрируется даже более высокое содержание этого растительного пигмента.

Первичная продукция фитопланктона. Сезонные и межгодовые изменения обилия фитопланктона лучше всего исследованы в двух точках Кандалакшского залива: в проливе Великая Салма и в устьевой части губы Чупа. Показано, что в течение вегетационного периода обычно наблюдается два пика биомассы фитопланктона – весенний и летний. Уровень суточной продукции фитопланктона в Кандалакшском заливе по данным, полученным единым (радиоуглеродным) методом, варьировал в разные годы от 35 до 400 мг С/м2 ( 250 мг С/м2 в среднем). В Онежском заливе, Бассейне, Горле, Воронке и Мезенском заливе эти показатели, дали близкие, хотя и чуть более низкие величины. Лишь в Двинском заливе первичная продукция была более высокой - 410 мг С/м2 в сутки. Величины первичной продукции, измеренной кислородным методом, во всех случаях были выше (табл. 1).

Таблица 1.

Первичная продукция фитопланктона в различных частях моря

(по: Rat’kova, Savinov, 2001; Примаков. 2004*).

Район Год Метод Суточная продукция (мг С/м2)
Кандалакшский залив 1966 14С 201
1967-1968 14С 200
1970-1971 14С 83
1972 14С 35
1983 14С 270
1983 14С 301
1991 О2 1300
2004* 14С 179
О2 604
Двинский залив 1983 14С 410
1991 О2 300-2700
Онежский залив 1983 14С 110
1983 14С 164
1991 О2 600-1400
Бассейн 1972 14С 128
1983 14С 270
Воронка и Мезенский залив 1983 14С 189
Горло 1983 14С 154

Общая годовая продукция фитопланктона всего моря, рассчитанная по результатам съемок 1983 и 1984 гг. (Бобров и др., 1995), равна 2.5-3 млн. т. органического углерода, что эквивалентно 2.5 -3.0 х 1013 ккал. Близкие показатели дают расчеты продукции фитопланктона, исходящие из зимнего запаса биогенных элементов и их 1.5-2-кратной оборачиваемости за период вегетации (Максимова, 1991; Бобров и др., 1995).

Сравнение показывает, что по продукции фитопланктона Белое море уступает Баренцеву, но лишь в южных прибрежных районах, имеющих суточную первичную продукцию 500-600 мг С/м2 (Бобров, 1982; Савинов, 1987). Западные районы с морскими атлантическими водами характеризуются сходными с беломорскими величинами: 250-330 мг С/м2. Что касается той части Баренцева моря, где преобладают арктические воды, то в этих районах суточная первичная продукция фитопланктона не превышает 50-140 мг С/м2, что значительно меньше чем в Белом море.

По уровню общей (валовой) годовой продукции фитопланктона (Виноградов и др., 2000) все российские арктические моря значительно превосходят Белое (рис.1). Однако, при сравнении этих величин, следует учитывать, что Белое море гораздо меньше остальных морей. Поскольку фотосинтез происходит в пределах относительно небольшого фотического слоя, то сравнивать уровни валовой продукции следует по отношению к площади морей (рис. 2).

По площади Баренцево море превосходит Белое в 16 раз (Бабков, Голиков, 1984), а его общая годовая первичная продукция больше таковой в Белом море примерно в 18 раз. Иначе говоря, если бы Белое море по площади было равно Баренцеву, то оно давало бы почти столько же годовой продукции фитопланктона. Следовательно, ни о какой «бедности» продуцирования беломорского фитопланктона говорить не приходится. Если таким же образом сравнить Белое море с остальными арктическими морями России, то окажется, что оно превосходит по годовой продукции фитопланктона кроме Чукотского все остальные моря: Карское – в 2.2 раза, Лаптевых - в 1.8 раза, Восточно-Сибирское – почти в 3 раза. Значительно (в 2 раза) Белое море уступает лишь Чукотскому морю, которое, кстати, по этому показателю почти в 2 раза превосходит и Баренцево море.

 Рис. 1. Валовая продукция фитопланктона -0
Рис. 1. Валовая продукция фитопланктона (по: Виноградов и др., 2000; с дополнениями). По вертикали – валовая годовая продукция фитопланктона (107 тонн углерода).
 Рис. 2. Годовая продукция -1
Рис. 2. Годовая продукция фитопланктона, отнесенная к площади морей. По вертикали – годовая валовая продукция фитопланктона (% от беломорской), отнесенная к площади моря.

В целом, это сравнение подтверждает правильность разделения арктических морей России на две группы по характеру процессов продуцирования органического вещества и уровню продукции фитопланктона (Виноградов и др., 2000). Авторы этой работы отнесли Баренцево и Чукотское моря к продуктивным водоемам. Бедными они считают Карское, Лаптевых и Восточно-Сибирское моря, а Белое море не рассматривали. Следуя логике их рассуждении, его нужно отнести к морям второй группы, уровень продукции фитопланктона которых поддерживается в основном за счет аллохтонных биогенных элементов и органики речного генезиса. Проведенное сравнение показывает, что Белое море по рассматриваемым показателям продуктивности скорее относится к морям первой группы либо занимает промежуточное положение.

За год в Белое море поступает порядка 2 х 1016 ккал солнечной энергии (Бобров и др., 1995). Следовательно, фитопланктоном утилизируется около 0.13-0.14% солнечной энергии. Эта величина близка к показателям, характерным для мезотрофных водоемов (Моисеев, 1989). Таким образом, можно заключить, что по развитию фитопланктона и уровню его продукции Белое море, согласно принятой классификации (Кобленц-Мишке, 1977), следует отнести к морям, занимающим промежуточное положение между олиго- и мезотрофными водоемами. Отдельные его части можно, по-видимому, считать эвтрофными (Бобров и др., 1995).

Фитобентос приурочен в Белом море к относительно узкой фитальной зоне: среднему и нижнему горизонтам литорали, а также верхней сублиторали. Доминирующие виды - фукоиды и ламинариевые водоросли. Общая биомасса макрофитов в Белом море оценивается приблизительно в 1.4 млн.т: 644 тыс.т ламинарии, 330 тыс.т фукоидов, 10 тыс.т анфельции и 400 тыс.т зостеры (Возжинская, 1986; Возжинская и др., 1995). Годовой P/B-коэффициент макрофитов равен единице (Алимов, 1989). Калорийность равна 0.5 ккал/г сырого веса (Яблонская, 1971). Следовательно, годовая продукция макрофитов эквивалентна 0.7 х 1012 ккал, что составляет около 3 % от первичной продукции фитопланктона. В большинстве морей и Мировом океане в целом продукция макрофитов обычно весьма незначительна по сравнению с продукцией фитопланктона и, как правило, на ее долю приходится не более 1% от величины последней (Моисеев, 1989). Очевидно, что высокие показатели продукции водорослей в Белом море отражают благоприятные условия их существования: наличие больших мелководий, их интенсивное прогревание в летний период и др. При этом, однако, продукция макрофитов играет совершенно иную роль, чем продукция фитопланктона. В Белом море практически нет организмов, питающихся макрофитами. Они могут входить в состав пищи лишь в виде кусочков полуразложившихся слоевищ, подвергающихся бактериальной деструкции. В таком виде они утилизируются морскими ежами и некоторыми моллюсками. По мере дальнейшего уменьшения размеров кусочков и увеличения степени их бактериальной переработки они становятся доступными для использования в пищу все большему количеству детритофагов. Высокая продукция макрофитов свидетельствует о развитости в Белом море детритной цепи.

Зоопланктон Белого моря изучен относительно хорошо. Изменения показателей обилия в течение года имеют обычно моноциклический характер. В арктических морях максимум численности обеспечивается интенсивным размножением холодноводных форм в течение короткого периода (Богоров, 1974). В Белом море растянутый летний максимум обилия зоопланктона обусловлен развитием видов из различных экологических комплексов. В теплом году наблюдается два пика численности. Первый (начало лета) обусловлен развитием холодноводных форм. Он имеет меньшую длительность, но по величине почти не уступает годовому максимуму в сентябре. Второй обусловлен массовым развитием эврибионтных и тепловодных форм (рис. 3). В холодном году численность зоопланктона нарастает медленно, достигая единственного максимума в конце августа. Пик численности обусловлен увеличением количества холодноводных и эврибионтных видов. Он гораздо меньше по величине такового в теплый год.

Пространственное распределение зоопланктона подвержено значительным сезонным, межгодовым и эпизодическим изменениям. Различные районы моря изучены в этом отношении крайне неравномерно. Лишь для Кандалакшского залива имеются более или менее достаточные данные об обилии зоопланктона в летний период (Перцова, Прыгункова, 1995). Средняя для всего залива биомасса колебалась за ряд лет от 140 до 257 мг/м3 при среднемноголетнем значении 200 мг/м3 (табл. 2).

Районы с “бассейновой” структурой вод, отличающиеся в летний период выраженной стратификацией температуры и солености (Тимонов, 1950), характеризуются наиболее обильным зоопланктоном. К ним относятся Бассейн, Кандалакшский и Двинский заливы.

 Рис. 3. Динамика обилия зоопланктона в «теплый» (верхняя -2
Рис. 3. Динамика обилия зоопланктона в «теплый» (верхняя линия) и «холодный» (нижняя линия) годы (по: Прыгункова, 1987, с изменениями). По вертикали – плотность зоопланктона (тыс.экз./м3).

Таблица 2.

Средняя биомасса (мг/м3) зоопланктона в Кандалакшском заливе (Прыгункова, 1987).

Слой, м Годы
1964 1974 1975 1976 1977 1978 1979 1980 1981
0-10 356 446 290 428 306 512 240 302 325
10-25 159 186 250 330 214 204 258 170 148
25-50 145 175 240 257 200 230 310 144 192
50-100 74 78 195 186 218 115 340 95 208
100-300 41 40 120 78 117 80 150 123 274
0-300 140 164 210 235 203 206 257 157 232

Биомасса зоопланктона гораздо ниже в местах с однородным вертикальным распределением температуры, солености и других гидрологических параметров. Эти районы (Онежский залив и Горло) отделены от центральной части моря фронтальными зонами. К ним можно отнести также Воронку и Мезенский залив, отличающийся наименьшим обилием зоопланктона. В целом, имеющиеся к настоящему времени данные, накопленные преимущественно во второй половине прошлого столетия, показывают, что зоопланктон Белого моря имеет биомассы 120 - 200 мг/м3 (Прыгункова, 1987; Перцова, Прыгункова, 1995; Berger, Kosobokova, 2001). В ряде случаев они могут достигать значительно больших величин: 0.8 (Бондаренко, 1994), 1.8 (Трошков, 1998) и даже 2.5 г/м3 (Перцова, Прыгункова, 1995).

Общее содержание зоопланктона в Белом море составляет в среднем около 1 х 106 т. Калорийность 1 г сырого зоопланктона (копеподы) равна 0.5 ккал (Яблонская, 1971). Весь зоопланктон Белого моря эквивалентен 0.5 х 1012 ккал. При годовом P/B-коэффициенте, равном 2.5 (Константинов, 1979), продукция зоопланктона составляет порядка 1.25 х 1012 ккал/год. При коэффициентах усвояемости и эффективности продукции соответственно 0.6 и 0.22 (Алимов, 1989) количество энергии, потребляемой зоопланктоном, составляет около 0.8 х 1013 ккал в год.

Объем Белого моря 5.4 х 103 км3 (Бабков, Голиков, 1984). Объем Мирового океана 1341 х 106 км3 (Моисеев, 1989; Гершанович и др., 1990). Следовательно, объем Белого моря меньше такового Мирового океана в 248 тыс. раз. Содержание зоопланктона в Мировом океане оценивается величиной порядка 21 х 109 тонн (Богоров,1974). Биомасса зоопланктона Белого моря меньше таковой в океане в 23.3 тысячи раз. Следовательно, обилие беломорского зоопланктона, отнесенное к объему воды, превосходит таковое в океане в 10.5 раз. Значит, и по этому показателю нельзя считать Белое море бедным водоемом (Berger, Kosobokova, 2001).

Зообентос. Основу макрозообентоса Белого моря составляют бокоплавы, брюхоногие и двустворчатые моллюски, полихеты и кишечнополостные. Преобладающими по типу питания являются фильтраторы и детритофаги. Число хищников и трупоедов невелико. Средняя биомасса макрозообентоса в Белом море составляет порядка 200 г/м2 (Naumov, 2001; Naumov et al., 2003), что в 10 раз превосходит аналогичные данные, приведенные Л.А.Зенкевичем (1963, стр. 157). Средняя биомасса бентоса на шельфе Мирового океана составляет 70-200 г/м2 (Моисеев, 1989). Следовательно, и по этому показателю Белое море может быть отнесено к числу не только не бедных, а весьма продуктивных водоемов.

Общая биомасса макрозообентоса в Белом море составляет около 2 млн. т влажной массы (Бергер и др., 1995; Naumov et al., 2003). При калорийности 0.5 ккал/г (Яблонская, 1971) общая масса макробентоса эквивалентна 1.0 х 1012 ккал. При годовом P/B-коэффициенте 0.5 (Константинов, 1979) продукция макрозообентоса составляет порядка 0.5 х 1012 ккал/год. Исходя из сведений о коэффициентах усвояемости и эффективности продукции (Алимов, 1989), можно подсчитать, что этими организмами потребляется около 0.4 х 1013 ккал в год.

Рыбы занимают промежуточное положение, а птицы и морские млекопитающие находятся на верхних этажах пищевой пирамиды. Эти гетеротрофные организмы относятся к консументам второго и более высоких порядков и находятся на 3-5 трофических уровнях. Среди водных биоресурсов именно они, особенно рыбы, используются человеком в пищу. По их обилию принято судить в целом о промысловом потенциале водоема, о его богатстве или бедности.

Cельдь, навага и семга составляли основу рыбных промыслов на Белом море. Их суммарный годовой вылов достигал в первой половине XIX столетия 40 тысяч тонн (Кузнецов, 1960). В наше время он сократился примерно в 20 раз (Отчет СевПИНРО, 2003).

Беломорская малопозвонковая сельдь длительное время составляла основу промысла. В середине XIX века годовые уловы достигали 32-35 тыс. т (Кузнецов, 1960). В 1995 -1996 гг. вылавливалось всего 300-400, а в 2002 – 2003 гг. – около 800 т в год (Зеленков, Стасенков, 1997; Отчет СевПИНРО, 2003). Столь резкое снижение уловов сельди обусловлено подрывом запасов в результате нерационального промысла и нарушением процессов воспроизводства (гибель зостеры, бывшей основным нерестовым субстратом, и др.). Оценивая современную ситуацию, следует отметить постепенный рост запаса сельди в Белом море, достигшего к настоящему времени приблизительно 12 тыс. тонн (Отчет СевПИНРО, 2003). При этом, однако, промыслом изымается менее половины общего допустимого улова, главным образов из-за нехватки рыбаков и ряда экономических проблем.

Навага - второй по значимости компонент ихтиофауны моря. Ее запасы и уловы относительно стабильны более 100 лет. Общее количество наваги в Белом море оценивается величиной порядка 3-4 тыс. тонн (Отчет СевПИНРО, 2003). Некоторое падение уловов в последнее время обусловлено не подрывом запаса, а сокращением промысловых усилий, главным образом из-за нехватки рыбаков.

До 40-х годов прошлого столетия уловы семги в среднем удерживались на уровне 0.6-0.9 тыс. тонн, а в начале нынешнего они сократилась до десятков тонн в год (Отчет СевПИНРО, 2003). Основные причины такой ситуации – «перелов» и антропогенные нарушения воспроизводства.

Второстепенные, с точки зрения промысла, рыбы (треска, корюшка, пинагор, камбалы, мойва, зубатка, сиг и др.) составляют основу любительского лова. Их добыча достигает 0.5 тыс.т в год, что составляет не менее одной четверти от нынешней добычи промысловых рыб или около 15-20% от их допустимого изъятия (Отчет СевПИНРО, 2003). Не менее важны они и как элементы морских экосистем. Запасы этих объектов оценить сложно, поскольку данные гидроакустических съемок касаются лишь трески. Очень приблизительно запасы этих рыб вместе с навагой можно определить величиной порядка 12-18 тыс.т. Вместе с сельдью это составляет около 24-30 тыс.т.

При средней калорийности (1 ккал/г влажной массы) и годовом Р/В-коэффициенте 0.3 (Яблонская, 1971; Алимов, 1989) годовая продукция рыб составляет приблизительно 0.75 х 1010 ккал. Учитывая коэффициенты усвояемости и эффективности продукции (Алимов, 1989), можно определить рацион рыб, который равен 3.7 х 1010 ккал за год. Примерно половина его приходится на долю сельди.

Морские млекопитающие. Белухи обитают в Белом море в основном в весенне-осенний период, а на зиму, как правило, уходят в Баренцево море, хотя небольшая часть популяции зимует в Горле и Воронке. Основу питания составляют рыбы. Численность белух в Белом море во время летнего максимума удерживается на уровне тысячи голов.

Гренландский тюлень издавна был основным объектом промысла в Белом море. Однако, роль этих млекопитающих в беломорских экосистемах невелика, поскольку они только размножаются на льдах Белого моря и не питаются в этот период. После деторождения тюлени покидают беломорскую акваторию, мигрируя на откорм в Баренцево, Карское, Гренландское и Норвежское моря.

Кольчатая нерпа распространена по всему Белому морю. В период нагула основу ее питания составляют стайные рыбы и ракообразные. Общая численность популяции относительно постоянна и поддерживается на уровне около 20 тыс. особей.

Морской заяц встречается по всему морю. Численность популяции невелика – около 3 тыс. экземпляров. По характеру питания морской заяц - типичный бентофаг. Основу рациона составляют моллюски и ракообразные. Рыбы встречаются в составе пищи значительно реже.

Суммарная биомасса основных видов морских млекопитающих, живущих постоянно (кольчатая нерпа и морской заяц) или значительную часть времени в Белом море (белуха), может быть определена (Огнетов, 1995; Тимошенко, 1995) величиной порядка 2 тыс. тонн. При P/B-коэффициенте, равном 0.35, и энергетическом эквиваленте 1 ккал/г массы (Моисеев, 1989) их годовая продукция составляет 7 х 108 ккал. Поскольку усвояемость и коэффициент эффективности роста неизвестны, годовой рацион не удается рассчитать.

Птицы. В Белом море практически отсутствуют птицы, предпочитающие открытые морские просторы и рыбные корма. Преобладают бентофаги. О роли птиц в беломорских экосистемах известно очень мало. В заповедной акватории Кандалакшского залива 15 тысяч гнездящихся чаек поедают около 140 т мидий. Такое же количество моллюсков выедают за сезон и 2 тыс. куликов-сорок. 4-5 тыс. обыкновенных гаг и других нырковых уток выедают около 1.5 тыс. т. мидий (Бианки, 1995). На полигоне Сумских шхер за один месяц осеннего пролета нырковые утки (гага, синьга и морянка) выедают около 350 т мидий. Суммарно в западной части Белого моря за год птицами съедается около 6 тыс.т мидий. Общее количество рыбы, потребляемой птицами-ихтиофагами в западной части моря, составляет приблизительно 440 т (Бианки, 1995). В целом для Белого моря эти цифры должны быть увеличены в 2-3, а то и большее число раз. Если принять это, то можно подсчитать, что птицами потребляется за год около 15 тыс.т моллюсков и 1 тыс.т рыбы. В энергетическом выражении это составит: 7.5 х 109 и 1.0 х 109 ккал, соответственно.

Трофические взаимоотношения. Если соотнести годовую продукцию первичных продуцентов (фитопланктон и макрофитобентос), равную согласно приведенным выше данным величине порядка 3 х 1013 ккал, с годовым рационом организмов зообентоса и зоопланктона (1.2 х 1013 ккал), то становится ясным, что значительная часть энергии (около 60%), поступающей от первичных продуцентов, не утилизируется. Отмирающие организмы и их останки падают на дно, где подвергаются переработке. К этому добавляются продукты жизнедеятельности различных организмов (фекалии, псевдофекалии, пеллеты и др.). После минерализации эти составляющие пополняют запасы биогенных элементов, используемых в процессах фотосинтеза.

Консументы более высоких порядков, к каким относятся рыбы, могут быть разделены на две основные группы по характеру питания и той роли, которую они играют в беломорских экосистемах и промысле: планктонофагов и бентофагов. Количество рыб, имеющих преимущественно хищный тип питания, относительно невелико. Основу ихтиофауны и промысла составляют планктонофаги, среди которых на долю сельди приходится наибольшая биомасса (в настоящее время около 12 тыс. т).

Пелагическая ихтиофауна, представленная сельдью, сайкой (в годы ее заходов в Белое море) и мойвой, а также молодью корюшки и наваги, не испытывает существенной конкуренции за пищу между отдельными видами. Сравнение пищевых спектров показывает, что соотношение основных компонентов пищи у них различно. Индексы сходства пищевого состава планктонофагов очень невелики, не более 10%, что свидетельствует об отсутствии пищевой конкуренции между отдельными видами (Антипова и др., 1985). Это подтверждается и данными детального исследования питания беломорской сельди в разных районах моря, выполненного в последние годы (Тарвердиева и др., 2000). По наблюдениям этих авторов сельдь не вступает в конкурентные отношения с другими планктонофагами, расходясь с ними по основным объектам питания. Судя по наполнению желудков, наиболее благоприятны для откорма сельди те районы (Кандалакшский и Двинский заливы), где основой ее питания были эуфазииды.

Если соотнести годовую продукцию зоопланктона (1.25 х 1012 ккал) с его потреблением сельдью (1.8 х 1010 ккал), то оказывается, что запасы зоопланктона недоиспользуются. Сравниваемые величины различаются почти на 2 порядка. Следовательно, запасы сельди не лимитируются пищевыми ресурсами экосистем пелагиали и могут быть гораздо больше нынешних (по крайней мере, на порядок), что в свою очередь обеспечит основу повышения запасов и промысла сельди.

Вторая группа рыб (бентофаги) базируется на продукции макрозообентоса, составляющей около 0.5 х 1012 ккал. Количество бентосных организмов, потребляемых за год, эквивалентно 1.9 х 1010 ккал. Следовательно, эта группа рыб также не лимитирована продукцией зообентоса. Однако в этом случае пищевые взаимоотношения оказываются более напряженными, особенно если учесть, что значительную часть макробентоса выедают птицы и млекопитающие. Хорошо прогреваемые мелководья, площадь которых наиболее обширна в заливах, особенно благоприятны для откорма рыб-бентофагов. Но и на этих участках значительные площади имеют низкую кормность. Кроме того, существенную часть биомассы бентоса в Белом море (около 50%) составляют моллюски, а они - основа корма лишь немногих видов, в первую очередь, таких как зубатка и камбаловые (Подражанская, 1995). Таким образом, хоть биомасса беломорского бентоса достигает значительных величин, но его кормовое значение относительно невелико. Поэтому многие бентофаги, потребляют в больших количествах различных рыб в качестве дополнительных источников питания.

Еще один аспект трофических взаимоотношений, почти не обсуждавшийся ранее, касается роли в экосистемах пелагиали и бентали моря «второстепенных» рыб. Они не добываются промысловыми организациями, но многие из них тесно связаны с массовыми рыбами и другими компонентами беломорских экосистем. Основную роль в питании этих видов играют ракообразные, многощетинковые черви, моллюски, а также рыбы. При этом преобладающие компоненты пищи у разных видов различны. Такие расхождения спектров питания обеспечивают более полное использование кормовой базы этими рыбами, составляющими ихтиофауну литорали и верхней сублиторали. Их отличительной чертой является то, что они не прекращают питаться в периоды зимовки и нереста. Меняется только соотношение отдельных компонентов в рационе. В самый разгар зимы в их желудках встречаются асцидии, гребневики, иглокожие и водоросли. Резко меняется питание и его интенсивность у всей этой группы рыб во время нереста и развития молоди корюшки и сельди, икра, молодь и взрослые производители которых зачастую становятся основной пищей бычков, маслюков, бельдюги и люмпенуса (Подражанская, 1995).

В основе трофических взаимоотношений обитателей прибрежных районов Белого моря лежит поток детрита - мертвого органического вещества (авто- и аллохтонного генезиса) и ассоциированных с ним микроорганизмов. Процесс его образования идет как путем разложения макрофитов, так и за счет речного стока (Возжинская, 1986; Бек, 1990). Существование экосистем прибрежной зоны в значительной степени определяется, как стоком впадающих в них ручьев и рек, так и продукцией макрофитов. В прибрежных экосистемах одним из основных факторов, определяющих их структуру и функционирование, является соленость. В местах впадения рек и ручьев образуются зоны пониженной солености, которые доступны для небольшого числа эвригалинных рыб (трехиглая и девятииглая колюшки и молодь полярной камбалы). Здесь они активно наращивают свою массу, производят потомство, которое растет и развивается за счет ресурсов этой части сообщества, недоступной для менее эвригалинных видов и независимой от пресса хищников. Впоследствии эти рыбы отходят на большие глубины, становясь доступными для потребления другими рыбами в качестве пищи. Таким образом, эти виды являются своего рода «аккумуляторами» и «переносчиками» органического вещества, продуцируемого в наиболее опресненных участках прибрежной зоны и недоступного для других видов рыб (Пономарев, 2004). Это вещество переносится в пелагиаль моря и включается в общие для всего моря циклы трансформации вещества и энергии.

Заключение. На основании проведенного анализа можно сделать вывод о том, что Белое море ошибочно считается бедным водоемом. Оно характеризуется высокими показателями обилия и продукции основных элементов экосистем пелагиали и бентали. Запасы рыб не лимитированы уровнем продукции планктона и бентоса. Они подорваны длительным «переловом» и нарушениями воспроизводства. Рациональный промысел и устранение нарушений воспроизводства беломорских рыб должны привести к значительному увеличению их запасов и добычи, которая в наиболее благоприятный период достигала 40 тыс. тонн в год.

Литература

Агатова А.И., Дафнер Е.В., Торгунова Н.И. Биохимический состав органического вещества в водах Белого моря и скорости регенерации биогенных элементов в летний период // Комплексные исследования экосистемы Белого моря. М., 1994. С. 53-76.

Агатова А.И., Лапина Н.М., Торгунова Н.И. Органическое вещество в водах высоких широт Баренцева и Норвежского морей // Опыт системных океанологических исследований в Арктике. М., 2001. С. 205-220.

Алимов А.Ф. Введение в продукционную гидробиологию. Л., 1989. 152 с.

Антипова Т.В., Герасимова О.В., Слонова С.А. Распределение зоопланктона Белого моря и его роль в питании промысловых рыб // Проблемы изучения, рационального использования и охраны природных ресурсов Белого моря. Архангельск, 1985. С. 78-80.

Бабков А.И., Голиков А.Н. Гидробиокомплексы Белого моря. Л., 1984. 103 с.

Бек Т.А. Прибрежная зона в экосистеме Белого моря // Журн. общ. биол. 1990. т.51. №1. С. 116-124.

Бергер В.Я., Наумов А.Д., Сухотин А.А. Заключение // Белое море. Биологические ресурсы и проблемы их рационального использования. СПб., 1995. Ч.2. С. 207-214.

Бобров Ю.А. Первичная продукция фитопланктона Белого и прибрежной зоны Баренцева моря // Планктон прибрежных вод Восточного Мурмана. Апатиты, 1982. С. 3-24.

Бобров Ю.А., Савинов В.М. Исследование первичной продукции фитопланктона Белого моря // Проблемы изучения, рационального использования и охраны природных ресурсов Белого моря. Архангельск, 1985. С. 85-86.

Бобров Ю.А., Максимова М.П., Савинов В.М. Первичная продукция фитопланктона // Белое море. Биологические ресурсы и проблемы их рационального использования. СПб., 1995. Ч.1. С. 92-114.

Бобров Ю.А., Шмелева В.Л. Исследование первично продукции в Баренцевом море // В кн.: Жизнь и условия ее существования в пелагиали Баренцева моря. Апатиты, 1985. С. 105-110.

Богоров В.Г. Планктон Мирового океана. М., 1974. 320 с.

Бондаренко М.В. Черты распространения зоопланктона в Белом море в начале лета 1991 года // Комплексные исследования беломорских экосистем. М., 1994. С. 92-94.

Виноградов М.Е., Ведерников В.И., Романкевич Е.А., Ветров А.А. Компоненты цикла углерода в арктических морях России и поток С орг. из фотического слоя // Океанология. 2000. Т.40. 2. С. 221-233.

Возжинская В.Б. Донные макрофиты Белого моря // М., 1986. 188 с.

Возжинская В.Б., Коренников С.П., Пронина О.А. Макрофитобентос // Белое море. Биологические ресурсы и проблемы их рационального использования. СПб., 1995. Ч.1. С. 146-154.

Галкина В.Н., Буряков В.Ю., Рура А.Д. Количественное распределение фито- и бактериопланктона в районе Сонострова Белого моря // Гидробиологические особенности юго-восточной части Кандалакшского залива в связи с марикультурой мидий на Белом море. Л., 1988. С. 40-49.

Гершанович Д.Е., Елизаров А.А., Сапожников В.В. Биопродуктивность океана. М. Агропромиздат. 1990. 237 с.

Дерюгин К.М.Фауна Белого моря и условия ее существования. Л., 1928. 512 с.

Зеленков В.М., Стасенков В.А. Состояние запасов промысловых объектов Белого моря и возможности их использования // В кн.: Экологические исследования беломорских организмов. Санкт-Петербург, 1997. С. 28-30.

Зенкевич Л.А. Биология морей СССР. М., 1963. 739 с.

Кобленц-Мишке О.И. Первичная продукция // Биология океана. М., 1977. Т.1. 512 с.

Константинов А.С. Общая гидробиология. М., 1979. 480 с.

Кузнецов В.В. Белое море и биологические особенности его флоры и фауны. М.-Л., 1960. 322 с.

Максимова М.П. Гидрохимия Белого моря // Гидрометеорология и гидрохимия морей СССР. Т.2. Белое море. Ч.1. 1991. С. 8-193.

Моисеев П.А. Биологические ресурсы Мирового океана. М., 1989. 368 с.

Мордасова Н.В., Вентцель М.В. Особенности распределения фитопигментов и биомассы фитопланктона в Белом море в летний сезон// Комплексные исследования экосистемы Белого моря. М., 1994. С. 83-92.

Наумов А.Д. Двустворчатые моллюски Белого моря. Эколого-фаунистический анализ // Автореф. Докт. Дисс. СПб., 2004. 48 с.

Огнетов Г.Н. Белуха // Белое море. Биологические ресурсы и проблемы их рационального использования. СПб., 1995. Ч.2. С. 119-130.

Отчет СевПИНРО о научно-исследовательской работе. Архангельск, 2003. 152 с.

Перцова Н.В, Прыгункова Р.В. Зоопланктон // Белое море. Биологические ресурсы и проблемы их рационального использования. СПб., 1995. Ч.1. С. 115-141.

Подражанская С.Г. Питание и пищевые взаимоотношения рыб Белого моря // Белое море. Биологические ресурсы и проблемы их рационального использования. СПб., 1995. Ч.2. С. 103-114.

Пономарев С.А. Питание и пищевые взаимоотношения рыб прибрежных экосистем Кандалакшского залива Белого моря // Автореф. канд. дис. М., 2004. 24 с.

Примаков И.М. Гидрологический режим и первичная продукция в устьевой части губы Чупа Белого моря // Материалы VI научного семинара «Чтения памяти К.М.Дерюгина». СПб., 2004. С. 52-60.

Прыгункова Р.В. Об исследованиях зоопланктона на Беломорской биологической станции Зоологического института АН СССР // Гидробиологические и ихтиологические исследования на Белом море. Л., 1987. С. 30-50.

Романкевич Е.А., Данюшевская А.И., Беляева А.Н., Русанов В.П. Биогеохимия органического вещества арктических морей. М., 1982. 239 с.

Савинов В.М. Новые данные о первичной продукции Баренцева моря // Комплексные океанологические исследования Баренцева и Белого морей. Апатиты, 1987. С. 66-70.

Сиренко Б.И. (ред.). Список видов свободноживущих беспозвоночных евразийских морей Арктики и прилежащих глубоководных частей. СПб., 2001.

Тарвердиева М.И., Подражанская С.Г., Гнетнева Л.В. Питание сельди (Clupea harengus maris-albi Berg.) в разных районах моря // Морские гидробиологические исследования. М., 2000. С. 170-185.

Тимонов В.В. Главные особенности гидрологическогорежима Белого моря // Сб. памяти Ю.М.Шокальского. М.-Л., 1950. Т.2. С. 206-236.

ТимошенкоЮ.К. Кольчатя нерпа // Белое море. Биологические ресурсы и проблемы их рационального использования. СПб., 1995. Ч.2. С. 131-146.

Трошков В.А. Характеристика зоопланктона Горла // Проблемы изучения, рационального использования и охраны природных ресурсов Белого моря. СПб., 1998. С. 130-132.

Эпштейн Л.М. Зоопланктон Белого моря и его значение в питании сельди // Проблемы использования промысловых ресурсов Белого моря и внутренних водоемов Карелии. М.-Л., 1963. Вып.1. С. 98-104.

Яблонская Е.А. Пищевые цепи населения южных морей СССР // Основы биологической продуктивности океана и ее использование. М., 1971. С. 12-31.

Berger V., Kosobokova X. Zooplancton // White Sea. Ecology and Environment. St.Petersburg – Tromso. 2001. P. 31-40.

Naumov A. Benthos // White Sea. Ecology and Environment. St.Petersburg – Tromso. 2001. P. 41-54.

Naumov A.D., Berger V.Ya., Galaktionov K.V. Features of White Sea Ecosystems: The structure and Dynamics of Benthic and Pelagic Communities // Oceanology. 2003. Vol.43. Suppl.1. P. 134-143.

Rat’kova T., Savinov V. Phytoplancton // White Sea. Ecology and Environment. St.Petersburg – Tromso. 2001. P. 23-30.

Кафедра цитологии и гистологии

и Морская Биологическая Станция СПбГУ

А.Д.Харазова

Значение Морской биологической станции в развитии кафедры цитологии и гистологии Биолого-почвенного факультета СПбГУ трудно переоценить. Многие научные достижения кафедры связаны с исследованиями морских беспозвоночных. В настоящей статье сделана попытка кратко рассмотреть историю морских исследований кафедры за истекшие годы.

До конца 70-х годов прошлого века научно-исследовательские интересы кафедры лежали в основном в русле классических нейрогистологических и цитоморфологических исследований; общефакультетский курс гистологии преподавался также в традиционном медицинском стиле: в нем рассматривались только ткани человека и некоторых млекопитающих.

Весной 1968 года кафедру возглавил профессор Алексей Алексеевич Заварзин (младший), сын академика А.А.Заварзина (старшего), один из ведущих гистологов страны, работавший до этого в институте Цитологии РАН. С его приходом начался новый этап в развитии кафедры.

Свою деятельность в качестве заведующего кафедрой он начал с пересмотра и научной, и педагогической работы кафедры. А.А. Заварзин предпринял попытку возродить на кафедре сравнительно-гистологическое направление исследовательской работы и изменить характер преподавания гистологии на факультете, превратив гистологию – дисциплину, имеющую традиционную медицинскую окраску, в курс сравнительной гистологии, охватывающий все важнейшие группы многоклеточных животных.

По его глубокому убеждению, именно такой курс был необходим для биологов; при таком подходе гистология из «придатка медицины» возвращалась в русло ведущих биологических дисциплин.

Как писал сам А.А.Заварзин в своих воспоминаниях, «…создание такого курса на кафедре гистологии Санкт-Петербургского (тогда Ленинградского) Университета было тем более уместно, поскольку именно эта кафедра была колыбелью одного из крупных обобщений в гистологии – теории параллельных рядов тканевой эволюции или теории параллелизма. Эта теория, созданная в первой половине 20 века академиком А.А.Заварзиным, не только не утратила своего значения в эпоху научно-технической революции 60-70-х годов, но и получила новое фактическое обоснование. Полученные данные значительно углубили сущность и значение этой теории и в гистологии, и в биологии вообще.

Естественно, что в основу создаваемого курса сравнительной эволюционной гистологии и была положена теория параллелизма и новый фактический сравнительный материал, который интенсивно накапливался в мировой литературе. Однако создавать курс и делать общие выводы и обобщения нельзя было исключительно на литературных данных.

Передо мной, как новым заведующим кафедрой, остро встал вопрос о необходимости приобретения опыта работы и целенаправленного накопления собственного фактического материала. В конце 60-х годов мною был неплохо освоен метод метаболической и особенно 3Н-тимидиновой авторадиографии. Последнее в то время еще слабо использовалось в сравнительно-гистологических исследованиях. Учитывая такую ситуацию в науке, естественно было положить в основу собственных сравнительно-гистологических изысканий именно этот метод, комбинируя его с другими морфологическими и гистологическими методами».

Для решения поставленных задач – проведения широких сравнительных сопоставлений А.А.Заварзину необходимо было значительно расширить круг объектов исследования за счет представителей разных типов беспозвоночных животных. Естественно, что в поле его зрения прежде всего попали представители богатой морской фауны беспозвоночных – объекты, весьма удобные для исследования еще и с практической точки зрения, исходя из специфики метода авторадиографии.

Имея некоторый опыт работы на морских объектах (в студенческие годы он бывал в экспедициях на Белом и Баренцевом морях), А.А.Заварзин начал предпринимать попытки организации на Белом море базы для экспериментальной работы кафедры. По его мнению, гистологи, которых выпускала кафедра, должны были иметь хорошую практическую подготовку и по зоологии, и по сравнительной гистологии. Кроме того, создание такой базы решало и проблему организации летних практик студентов, специализирующихся на кафедре. Определенные возможности для такой работы, как предполагал Алексей Алексеевич, могла предоставить Беломорская биологическая станция Зоологического института РАН (ББС ЗИН РАН), имеющая многолетнюю историю и расположенная на мысе Картеш (губа Чупа Кандалакшского залива Белого моря). Уже в 1969 году - на второй год пребывания А.А. Заварзина на кафедре – группа сотрудников и студентов кафедры, возглавляемая «шефом», выехала на ББС ЗИН РАН.

Как писал А.А.Заварзин в своих воспоминаниях «Смущало нас лишь обилие участников и, как нам было известно, очень небольшие возможности станции для обеспечения работы большого количества временных студентов и сотрудников. Действительно, когда мы прибыли на станцию, ее директор Владислав Вильгельмович Хлебович заявил, что он всячески приветствует сравнительно-гистологическое направление работы кафедры, но физически лишен возможности предоставить нам помещения для работы и проживания на самой станции. В качестве альтернативы он предложил занять помещение одного из филиалов станции, расположенного на материке в нескольких километрах от горняцкого поселка Чкаловское (с почтой и магазином). При этом он обещал выделить нам хорошую весельную лодку, дать материал для ремонта, доставить нас на базу и вывезти по окончании сезона. Мы согласились с этим предложением, и в течение пяти лет эти помещения на Левином Наволоке послужили нам базой и для сбора большого экспериментального материала, и для проведения морской практики для специализирующихся на кафедре студентов».

В начале 70-х годов по инициативе ряда кафедр (зоологии беспозвоночных, цитологии и гистологии, ихтиологии и др.) в университете был поставлен вопрос о необходимости создания Морской биологической станции на Белом море. Она должна была служить базой для проведения летней практики студентов первого курса и производственной и преддипломной практики старшекурсников ряда кафедр биолого-почвенного факультета. Второй задачей станции было создание филиалов лабораторий исследовательских институтов факультета для обеспечения работ по изучению морской фауны и флоры. После многочисленных перипетий (выбор места, согласование с правительством Карельской АССР и другие многочисленные организационные проблемы, в решении которых самое непосредственное и активное участие принимал А.А.Заварзин), вопрос был в принципе решен, и Морская биологическая станция (МБС) на базе заброшенного поселка лесозавода начала свое существование.

Естественно, что первые годы деятельности МБС были весьма нелегкими из-за бытовых и организационных проблем. Однако энтузиазм сотрудников и студентов кафедры, возглавляемой А.А. Заварзиным, позволял им успешно работать и в этих непростых условиях. На специальном заседании кафедры еще зимой 1974 года было принято решение: летний сезон провести уже на новом месте. При этом с самого начала филиал лаборатории сравнительной гистологии поставил задачу не только обеспечить возможность собственной работы и практики студентов кафедры, но и всемерно способствовать организации летней практики студентов-первокурсников.

А.А.Заварзин, назначенный научным руководителем станции и председателем административного совета, вместе с сотрудниками и студентами кафедры много времени с самого начала уделял работам по организации и строительству объектов, обеспечивавших практику первого курса. В то же время ничуть не страдали и собственные задачи кафедры – проведение студенческой практики и сбор материала и постановка экспериментов на морских объектах в русле сравнительно-гистологических исследований.

О том, как проходили эти работы, лучше всего рассказал сам Алексей Алексеевич в своих воспоминаниях.

«Студенческая практика с самого начала состояла из двух частей. Первой частью практики была работа с морскими беспозвоночными с уклоном в гистологию по известному руководству по Большому практикуму по зоологии беспозвоночных. При этом мы старались ознакомить студентов и с представителями узловых групп, и таких тупиковых форм, как приапулиды, брахиоподы и др. Естественно, что в эту практику входило и сбор материала: драгировка с лодки и с судна, работа с кошкой, планктонной сетью и на различных литоралях с лопатой и просто руками. Знакомились студенты так же и с навыками работы с определителями и, наконец, вскрытием, анализом “живых” препаратов и фиксацией материала для городских коллекций. Последние использовались для общего и специальных курсов. Готовились также препараты для улучшения гистологической части практики. Помимо повышения уровня общебиологической подготовки в процессе прохождения общей части практики студенты естественно подготавливались ко второй ее части – практики по овладению навыками сбора материала и постановки экспериментов для исследовательской работы. Этой части практики мы придавали не меньшее значение, Именно с ее помощью и удавалось начать сбор большого экспериментального материала, реализованного вскоре в известной серии сравнительно-гистологических работ кафедры (публикации в журналах, курсовых и дипломных работах, а позднее и в кандидатских диссертациях). Естественно, что в ходе этой части работы студенты приобретали навыки экспериментальной работы в любой области, а кафедра могла при сравнительно небольших штатных возможностях подбирать себе кадры способных сотрудников, с самого начала увлеченных основной идеей общего сравнительно-гистологического направления.

Фактически работы этого направления, помимо его опоры на наше богатое наследие, были теснейшим образом связаны с этой, второй частью студенческой практики. По сути дела имеющаяся и складывающаяся у нас программа исследований в значительной мере реализовывалась на первых порах руками студентов. Основная идея работы исходила из теории параллелизма академика А.А.Заварзина, модернизированной в ходе создания курса сравнительной гистологии.

В центре нашего внимания вначале оказались кишечные и кожные эпителии и нервная система. В качестве объектов были выбраны, как уже указывалось выше, представители узловых групп (причем обязательно несколько видов в группе) и тупиковых форм типа приапулид, голожаберных моллюсков, брахиопод. В качестве методов для изучения нервной системы пытались использовать классический метод метиленовой синьки, а на эпителиальных тканях – целый комплекс методов (тимидиновая и метаболическая авторадиография, гистохимия, электронная микроскопия).

Помимо студентов очень интенсивную “разведывательную” работу на разных объектах от приапулид до рыб вел я сам, пользуясь уже хорошо отработанными методами метаболической и тимидиновой радиографии.

Наиболее значительными работами первого периода, помимо моих поисковых исследований (кишечные и кожные эпителии приапулид, различные ткани голожаберных моллюсков и нескольких видов полихет и др.) были работы Е.Рябухиной (впоследствии Обуховой) – на пищеварительной железе голожаберных моллюсков и Т.Серговской – на кожном эпителии и щетинках пескожила, защищенные потом в качестве дипломных.

Удачной оказалась, в конечном счете, и идея проведения опытов в естественных условиях существования подопытных животных, а не в стандартных условиях лаборатории. Благодаря этому удалось достичь картин, максимально приближенных к реальной жизни и максимально объективных. Особенно это было важно в опытах по изучению кинетики клеточных популяций с использованием метода 3Н-тимидиновой авторадиографии. Основной задачей всех этих исследований было выяснение общих закономерностей эволюционной динамики функционально аналогичных тканей в многообразии их проявлений, как у близкородственных, так и у весьма отдаленных представителей животного царства. Впоследствии в круг наших интересов были включены и ткани внутренней среды, как прямое продолжение начатой еще академиком Заварзиным и его учениками серии работ на тканях внутренней среды беспозвоночных и низших позвоночных животных. Анализ результатов и существа всех этих работ содержится в многочисленных уже обзорах и учебнике 1976 года «Основы частной цитологии и сравнительной гистологии многоклеточных животных».

Экспериментальный материал, добытый во время первых экспедиций, создал хороший фундамент для плодотворной работы в дальнейшем. Мне представляется, что успех в реализации первой задачи нарождающегося направления заключался, прежде всего, в удачном сочетании педагогической и научно-исследовательской работы при наличии хорошей теоретической базы и умелой организации, а главное самоотверженной работы коллектива в очень трудных условиях».

В помещении филиала кафедры цитологии и гистологии на Морской биологической станции были оборудованы две лабораторных комнаты для практики и научной работы и одна холодная комната, где жили выловленные животные и проводились опыты с живыми объектами. Обычно вскоре после приезда сооружался аквариум, который все время пополнялся новыми экспонатами и позволял вести наблюдение за животными в условиях близких к естественным.

Как пишет А.А.Заварзин «Практика, как и на Левин Наволоке, состояла из двух разделов - общего и специального. Общий раздел практики заключался в знакомстве студентов с фауной различных участков моря, приобретения ими навыков сбора материала. Большое внимание уделялось здесь работе с определителем, препарированию животных и зарисовке основных систем органов у представителей разных типов морских беспозвоночных животных. Работа с микроскопом велась преимущественно с прижизненными наблюдениями. Особенно успешно эти наблюдения проводились на элементах крови и гемолимфы – основных объектов исследования преподавателя кафедры О.Ю.Чаги. Важным элементом общего раздела практики были экскурсии на дальние острова, руководство которыми весьма талантливо осуществлял О.Ю.Чага. Истинный натуралист, он обращал внимание студентов не только на специфику фауны морских беспозвоночных, но и на тюленей, птичьи базары, гнезда гаг с птенцами и на поразительное многообразие ландшафтов и флоры при переходе от дальних островов к ближним. Первая часть практики, как и на Левин Наволоке, обычно заканчивалась публичным зачетом с предоставлением студентами на общий суд наработанных материалов.

Вторая часть практики (для многих студентов она начиналась еще до завершения первой части) заключалась в участии студентов в постановке экспериментов и сборе материала для студенческих работ и с участием сотрудников – для их научных работ. Такая деятельность студентов была очень полезна и для них, и для кафедры, поскольку способствовало сплочению коллектива и позволяла увеличивать масштабы научных исследований в плане расширения объектов и детализации исследований.

Научная работа филиала кафедры на МБС была естественным продолжением работы, начатой на Левин Наволоке. Однако от поисковых разведочных исследований мы перешли уже к углубленному анализу использованных ранее и новых объектов. Это потребовало и большего времени и использования дефицитных реактивов и повышении квалификации сотрудников. При этом центр тяжести исследований начал перемещаться с анализа эпителиальных тканей на анализ сложной группы тканей внутренней среды. Инициатором и основным руководителем этих работ был О.Ю.Чага, который сам выполнил кандидатскую диссертацию по морфо-функциональной организации клеток крови и кутикулярного эпителия асцидий. Аналогичное исследование было проведено под его руководством на этих же тканях у приапулид И.В.Соловей и также защищено в виде кандидатской диссертации. В экспедициях рассматриваемого периода был также собран и обработан материал по анализу кинетики репродукции клеток крови асцидий при разных температурных условиях, материал по тканям внутренней среды брахиопод и нескольких видов полихет. Последние работы дали материал для защиты нескольких дипломных работ. В виде кандидатских диссертаций были представлены исследования кинетики репродукции клеток в кожном эпителии одного вида полихет (М.Н.Молитвин) и кишечном эпителии пескожила (Э.А.Кагановская)».

В качестве примера существа исследований, проводившихся коллективом кафедры на Белом море, приведем результаты изучения эволюционной динамики кишечных эпителиев. В ходе многолетних исследований на объектах, относящихся к узловым и тупиковым группам в эволюции первично- и вторичноротых животных, с помощью методов гистохимии, авторадиографии и электронной микроскопии удалось охарактеризовать структурно-химическую организацию основных типов клеток кишечного эпителия и в первую очередь клеток, непосредственно осуществляющих функцию поглощения питательных веществ и дать характеристику процессов репродукции и дифференцировки клеток в системе кишечного эпителия. В сопоставлении с литературными данными удалось сделать ряд общих выводов относительно эволюционной динамики специализированных клеток кишечных эпителиев.

Соответственно двум ос­новным типам пищеварения – преимущественно внутриклеточного и преимущественно полостного – у исследованных представителей различных таксонов животных имеются либо специализированные всасывающие, либо специализированные пищеварительные клетки. Всасывающие клетки кишечного эпителия характеризуются, как правило, хорошо развитым апикальным аппаратом микроворсинок со сложным гликокаликсом, т.е. имеют характерную специфическую дифференцировку, свойственную всасы­вающим клеткам других многоклеточных животных, и в частности млекопитающим. Однако степень развития этого аппарата варьиру­ет даже в пределах одного класса. У одних животных (нереиды, пескожил), как и у позвоночных, имеется четкое разграничение железистых и всасывающих клеток. У афродитид и особенно у приапулид такое разграни­чение выражено слабо, и железистые и всасывающие клетки выполняют, по-видимому, и секреторную и всасывающую функции. Таким образом, степень эволюционного расщепления типов клеток по функциям в кишечном эпителии может быть выражена в разной степени. При этом степень такой расщепленности не обязательно связана с организации животных. Даже в кишечных эпителиях различных насекомых такое расщепление может быть выражено в большей или меньшей степени.

Как правило, специализированные пищеварительные клетки исследованных представителей моллюсков и брахиопод отличаются от всасывающих по своей структурно-химической организации. Они имеют хорошо развитую сложную лизосомную систему, характеризующуюся цикличностью работы, благодаря чему морфология пищеварительных клеток существенно меняется на разных этапах пищеварительного цикла. Несмотря на существенные структурно-химические различия типичных всасывающих и типичных пищеварительных клеток, удалось обнаружить факты, свидетельствующие об отсутствии резкого разделения у одного и того же вида животных специализации на процессы полостного или внутриклеточного пищеварения. Так, у афродитид клетки эпителия железистых выростов (своеобразных разветвлений пищеварительного тракта) могут функционировать как пищеварительные.

Таким образом, полученные данные и имеющиеся в литературе факты свидетельствуют о многообразии пищеварительных и всасывающих клеток кишечного эпителия. Однако это многообразие основано на гипертрофии и модификациях общих для всех эукариотных клеток механизмов поглощений веществ: трансмембранном транспорте, тран­спорте в мембранной упаковке, эндоцитозе, опосредованном рецепторами. Материал сравнительно-гистологических исследований кишечных эпителиев свидетельствует о том, что в разных группах животных и у животных, весьма удаленных в филогенетическом отношении, полифилетично возникает сходная, хотя и не тождественная специализация клеток на более совершен­ную реализацию этих функций.

В работах, выполненных на Белом море, удалось также выявить общие закономерности эволюционной динамики кишечных эпителиев как це­лостных обновляющихся тканевых систем.

Основной материал для своей итоговой монографии «Гистологическая организация кишечных эпителиев приапулид, брахиопод, двустворчатых моллюсков и полихет», опубликованной в 1991 году, собрал во время экспедиций на Белое море М.Ю.Пунин, успешно защитивший перед этим кандидатскую диссертацию на данную тему. Особенно перспективным в его исследованиях оказалось описание элементов диффузной эндокринной системы в кишечном эпителии полихет, представляющих большой интерес для эволюционной гистологии, поскольку это явление – яркий пример еще одного ранее неизвестного системного параллелизма. Впоследствии М.Ю.Пунин продолжал систематические исследования этой кишечной «регуляторной» системы и подвел итог этих работ в монографии «Кишечная регуляторная система беспозвоночных животных и ее предполагаемая эволюция у многоклеточных», опубликованной в 2001 году и посвященной его учителю А.А. Заварзину.

Работы на морских беспозвоночных наряду с литературными данными дали богатый фактический материал для непрерывного совершенствования курса сравнительной гистологии, сущность которого изложена в монографии А.А.Заварзина «Основы частной цитологии и сравнительной гистологии многоклеточных животных», опубликованной в 1976 году и учебнике «Основы сравнительной гистологии» 1985 года. Уже после кончины Алексея Алексеевича был издан третий учебник «Сравнительная гистология» (2002 г.), подытоживший его многолетний труд в области сравнительно-гистологических исследований и эволюционной динамики тканей. В этих учебниках, не имеющих аналогов в мировой учебной литературе, успешно сочетается новый современный сравнительный материал с модифицированными теоретическими обобщениями эволюционного направления в гистологии, созданного преимущественно трудами русских ученых. Изучение аналогичных структур у филогенетически отдаленных групп животных показало, что при наличии общих закономерностей организации данного типа тканей имеются существенные модификации, свойственные конкретному объекту. Сравнительно-гистологические исследования дали возможность обосновать на новом уровне принцип параллелизма, являющийся ключевым для понимания филогенетической дифференцировки тканей животных.

Исследования процессов адаптации морских беспозвоночных к изменениям факторов среды, выполненные в основном на моллюсках Белого моря, легли в основу кандидатской, а затем и докторской диссертации А.Д.Харазовой. Анализ активности ряда ферментов тканей морских моллюсков при адаптации к изменениям солености среды был выполнен В.Ф.Синициной с помощью гистохимических методов в оригинальной модификации, разработанной ею в применении к полевым условиям.

В последнее десятилетие на кафедре интенсивно развиваются сравнительные исследования защитных реакций морских беспозвоночных с применением современных иммунологических и биохимических методов, направленные на изучение филогенеза иммунной системы (А.В.Полевщиков, А.Д.Харазова). В рамках этой проблемы в течение ряда лет особое внимание уделялось взаимоотношениям на тканевом уровне в системе паразит-хозяин (А.М.Горбушин, Т.Г.Шапошникова, асп. Н.В.Яковлева).

Изучение механизмов защитных реакций в разных таксонах беспозвоночных и поиск общих закономерностей организации защитных реакций у позвоночных и беспозвоночных позволит разрешить вопрос об универсальности принципов организации защитных систем и внести существенный вклад в разработку проблемы становления защитных реакций в эволюции.

В 2000 г на беломорском материале была защищена кандидатская диссертация Т.Г.Шапошниковой, изучавшей взаимодействие клеток внутренней среды сцифоидных медуз и асцидий с межклеточным матриксом и роль этих клеток в его формировании.

Работы по исследованию тканей внутренней среды беломорских медуз продолжаются и в настоящее время с использованием адекватных методов клеточной и молекулярной биологии (Т.Г.Шапошникова, О.И.Подгорная, И.В.Матвеев); на этом материале составлена библиотека кДНК беломорской Aurelia aurita.

Помимо работ, выполненных на морских беспозвоночных, на кафедре цитологии и гистологии велись исследования эволюционных преобразований в структуре конечного мозга позвоночных (Д.К.Обухов); материал по морфо-функциональной организации конечного мозга рыб, частично собранный Д.К.Обуховым во время экспедиций на МБС, нашел отражение в его многочисленных журнальных публикациях и докторской диссертации, а также вошел в университетские учебники «Эволюционная морфология нервной системы позвоночных», опубликованные в 1993 и 1999 гг.

Естественно, что в выполнение всех этих работ большой вклад внесли многочисленные студенты кафедры, перечислить которых поименно не позволяет ограниченный объем данной публикации. Близкое знакомство с объектами исследования в природных условиях оказалось весьма полезным этапом в подготовке молодых специалистов-биологов; успеху такой подготовки способствовало и постоянное и тесное общение студентов и аспирантов с квалифицированными специалистами, участвующих в работе экспедиции и осуществляющих руководство научной работой молодежи.

А какой след в памяти и душах оставляло общение с Алексеем Алексеевичем Заварзиным на кафедре и на Белом море лучше всего написано в воспоминаниях Е.Н.Горышиной – студентки, а впоследствии сотрудницы кафедры:

«…именно отряд Заварзина первым высадился на острове Среднем для создания МБС: большую часть черновой подготовительной работы во всех инстанциях А.А. взял на себя.



Pages:     || 2 | 3 | 4 |
 




<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.