А.В. Котов

к.э.н., с.н.с., Совет по изучению производительных сил

А.Н. Пилясов

д.г.н., профессор, директор Центра экономики Севера и Арктики

Совета по изучению производительных сил

Слабые связи как фактор силы в новой региональной экономике

1. Введение: анализ силы взаимодействия агентов экономики как новый инструмент исследования трансформации региональных производственных систем

Постиндустриальная трансформация экономических систем регионов России выдвигает перед исследователем проблему выбора адекватного подхода для описания этого процесса. Очевидно, что исследовательские приемы, разработанные ранее для индустриальной эпохи крупного конвейерного производства, эксплуатирующего эффект экономии на размере, на масштабе сильно связанных производственных операций, подвергаются ревизии или требуют замены в современных условиях. Они не улавливают всех нюансов новой природы гибкой, мобильной, инновационной, в значительной степени сервисной региональной экономики.

Анализ не только направленности, но и силы связей между элементами общественных систем не является абсолютно новым исследовательским приемом. Около 40 лет назад социолог М. Грановеттер в своей получившей широкий резонанс статье «Сила слабых связей» анализировал силу связей при взаимодействии людей в процессе поиска работы и пришел к парадоксальному выводу о колоссальном значении случайных, дискретных, спонтанных взаимодействий [1]. Однако региональные экономисты - как в России, так и в мире - очень редко используют этот прием в своем анализе - даже несмотря на то, что для понимания сути современных производственных процессов он явно напрашивается.

Между тем мы убеждены, что перенос подхода социологов от «силы связей» в региональную экономику может быть весьма конструктивным и актуальным. В нашей работе мы обосновываем тезис, что данный прием анализа обеспечивает новое понимание экономических явлений в регионах, которое при других исследовательских приемах нередко ускользает. Например, невозможно объяснить новое общественное и географическое разделение труда, в частности феномен субконтрактинга и аутсорсинга, блочно-модульную организацию современных производственных процессов, вахтовый метод организации работ на месторождениях Севера и Арктики, маятниковую миграцию в агломерациях без понятий силы/слабости экономических (межфирменных) связей.

В данной статье мы утверждаем, что можно выделить два типа фундаментальных экономических связей: сильные и слабые. Отталкиваясь от ранних работ 1950-х годов А. Хиршмана, мы предлагаем считать, что сильные и слабые связи агентов экономики приурочены к определенным видам экономической деятельности. Иначе говоря, есть индустриальные отрасли, для коммуникации участников которых характерны в основном сильные связи, и отрасли уже новой экономики, в которых утверждают свое значение слабые, менее регулярные, более спонтанные, импульсные связи на менее интенсивном и более разнообразном взаимодействии участников.

Имена Марка Грановеттера и Альберта Хиршмана в региональной экономике никогда не ставились рядом. Их концепции не рассматривались как родственные, открывающие пути к взаимным перетокам знания и творческому синтезу. Слишком велики были различия социологических подходов одного и экономических взглядов другого. Лишь теперь, спустя 30-50 лет после рождения их теорий, возникает понимание естественного сочетания сетевых взаимодействий в обществе, о которых писал М.Грановеттер, и «маломощных» (нерегулярных, спонтанных, многомерных) производственных контактов, представление о которых ввел А.Хиршман.

Сильные экономические связи проявляются, когда агенты региональной экономики достаточно жестко связаны технологическими и хозяйственными связями, благодаря которым они получают промежуточный продукт и передают его дальше по линейной производственной цепочке. С помощью сильных связей обеспечивался эффект экономии на масштабе в индустриальную эпоху, а слабые экономические связи возвышаются в своем значении в условиях гетерогенности, качественного разнообразия субъектов местной экономики по размеру, по виду экономической деятельности, по культурным ценностям, этнической самоидентификации и др. Мы понимаем слабые экономические связи как важнейшую черту современных успешных региональных производственных систем, объективно вынужденную условиями глобализации, возрастающих внешних рисков, быстротой обновления новых технологий, и растущей экономической ролью факторов нового знания и производственных инноваций.

Слабые экономические связи имманентно встроены в новую постиндустриальную организацию производственного процесса. В основе их действия заложен не механизм технологической, постадийной взаимной согласованности и обусловленности внутри крупного промышленного комбината и между предприятиями-гигантами, а фактор личной коммуникации малых, средних по размеру и крупных агентов экономики друг с другом. Небходимость личного контактирования, согласования действий с партнерами подразумевает наличие региональной атмосферы, среды, в которую погружены субъекты местной экономики.

Эффект Грановеттера-Хиршмана эмпирически осваивается нами через исследование отраслевой, территориальной и институциональной структуры региональной хозяйственной деятельности. Эти три грани практически полностью схватывают структуру современной региональной экономики. Отраслевой срез значения слабых связей рассматривается на примере межотраслевого баланса, территориальный – на примере работы регионального рынка труда, институциональный – при описании организационной структуры современной региональной экономики, с повсеместно возрастающей ролью сетей малого и среднего бизнеса.

2. Полувековые сдвиги в природе национального межотраслевого баланса как индикатор нарастающей силы слабых связей в российской экономике

Изучение национального межотраслевого баланса за продолжительный временной период нескольких десятилетий, на которые пришлось время крупных технологических и организационных изменений – это исключительно удачный метод анализа динамики силы связей между видами экономической деятельности. Межотраслевой баланс детально описывает структурные и технологические связи всех отраслей национальной экономики.

Балансы внутренне согласованы, т.е. сбалансированы с точки зрения всего народного хозяйства. Это достигается путём разработки системы материальных балансов: производства и мощностей строительных организаций, источников прироста и распределения трудовых ресурсов в территориально-отраслевом разрезе и т.п. Производство каждого вида товаров и услуг сбалансировано с соответствующей долей регионального потребления. В балансах возможно спрогнозировать рост производства каждого продукта с потребляемыми потоками сырья, полуфабрикатов, энергии, труда и другими затратными потоками и увеличением капитальных затрат [2].

В работе А.Хиршмана 1958 года «Стратегия экономического развития» впервые была предложена структуризация межотраслевых связей по их силе [3]. Он выделил четыре категории отраслей (табл. 1).

Таблица 1

Классификация отраслей по А.Хиршману

Группа отраслей	Характеристика связей	Перечень (примеры)
Промежуточные производства (1-я группа)	Сильные связи с потребителями и поставщиками	Чёрная и цветная металлургия, химическая промышленность
Финишные производства (2-я группа)	Сильные связи с поставщиками, слабые - с потребителями	Машиностроение и металлообработка, промышленность строительных материалов, легкая и пищевая промышленность, лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная промышленность
Производство промежуточной первичной продукции (3-я группа)	Слабые связи с поставщиками, сильные - с потребителями	Топливная промышленность, электроэнергетика, сельское и лесное хозяйство
Производство финишной первичной продукции (4-я группа)	Слабые связи с поставщиками и потребителями	Транспорт и связь, торговля, услуги

В работах советских ученых тема силы межотраслевых связей также упоминалась, хотя и в менее отчетливом виде. Например, в обычном МОБе «промышленность» является крупным агрегирующим показателем. Однако В. С. Дадаян проводил расчёты по межотраслевой модели расширенного воспроизводства, где не было промышленности как крупного агрегата: «промышленность-1», создавала орудия и средства труда, «промышленность-2» предметы труда, «промышленность-3» - предметы потребления и «промышленность-4» - элементы основных непроизводственных фондов и прочие компоненты конечного продукты. В этой классификации, как и у А. Хиршмана, разные группы производств имеют различную степень контактоёмкости с поставщиками, начиная от самой сильной при создании орудий и средств труда и ослаблением до создания элементов непроизводственных фондов. Далее В. С. Дадаян группирует отрасли промышленности: в первый блок входят – топливно-энергетическая, машиностроение и металлообработка, прочие отрасли тяжелой промышленности, легкая и пищевая промышленность; во второй блок вошли – строительство, сельское хозяйство, отрасли материальных услуг. Это уже совсем близко к типологии А.Хиршмана.

В этом случае первый блок составляют отрасли, связанные сильными связями с поставщиками, слабыми и сильными связями – с потребителями. Во второй блок включены сильные связи с потребителями при наличии сильных и слабых связей с поставщиками. Таким образом, и советские разработки по межотраслевому балансу воспроизводили не только производственно-технологическую структуру (группировку) материальных активов, но и (в неявном виде) группировали материальные связи баланса по разной степени контактоёмкости отраслей [4].

Баланс сильных и слабых связей внутри межфирменных отношений можно рассматривать как характеристику определенной экономической эпохи. При этом новые отрасли со слабыми связями, например, оптико-волоконной техники, микроэлектроники поначалу в 1970-е годы вносили слабый вклад в темпы национального экономического роста СССР, однако существенно воздействовали на структурные изменения национальной экономики [5].

В проекте СИРЕНА (синтез региональных и народнохозяйственных решений), разработанном А. Г. Гранбергом, С. А. Суспицыным и другими представителями новосибирской экономической школы, решения по анализу межрегиональных моделей также неявно содержали в себе характеристику сильных и слабых связей. Расчёты по приоритетным направлениям развития экономики Сибири, направлениям специализации ее хозяйства, выполненные в 1980-е годы, можно рассматривать как рекомендацию к «ослаблению экономики», в которой гипертрофированное развитие постепенно приобретали первичные и сырьевые отрасли (сильные связи) и при этом существенно сдерживались возможности машиностроения и отраслей агропромышленного комплекса [6].

С определенного момента в межотраслевых моделях стал применяться принцип временных лагов - вначале как отражение несовпадения во времени капитальных вложений и ввода в действие основных фондов (лаг капитальных вложений, показатели незавершенного строительства). Но ведь сущностная трактовка временного лага есть не что иное, как слабая связь между затраченными усилиями вначале, которые не приводят сразу к результату, который наступает лишь через определенный (порой значительный) промежуток времени!

Постепенно в межотраслевом балансе находило отражение развитие непроизводственной сферы. В силу распределенного во времени эффекта услуг непроизводственной сферы (образования, культуры, здравоохранение, бытовые услуги) необходимо было совершенствовать масштабы народнохозяйственных затрат в их расширение. Оценка потребностей «слабых» отраслей в материальных затратах и капиталовложениях связывалась с объективными изменениями структуры конечных потребностей общества, расширением сектора платных услуг населению. Соответственно вставала задача насыщения потребностей населения в основных материальных благах, «слабые» отрасли постепенно занимали более устойчивое место в балансе [7].

Рассмотрим первый квадрант межотраслевого баланса, характеризующий межотраслевые поставки, обусловленные производственной деятельностью отраслей материального производства. Здесь отражается движение предметов труда (или промежуточных продуктов). Показатели первого квадранта межотраслевого баланса характеризуют простое воспроизводство и наиболее явно показывают дифференциацию сильных и слабых связей в экономической системе. Темпы прироста показателей квадранта показывают нарастающую динамику отраслей со слабыми контактами с производителями и поставщиками, которые постепенно забирают на себя больше промежуточного продукта.

На основе межотраслевых балансов СССР в укрупненной номенклатуре 1950-1970 гг., составленных коллективом под руководством Ю.В. Яременко, данных межотраслевых балансов СССР ИНП РАН 1980-1989 гг., опубликованных таблиц «затраты-выпуск» для России за 2000-2006 гг. нами вычислены средние темпы роста каждой группы отраслей в каждом из трёх временных отрезков [8,9,10] (табл. 2).

Таблица 2

Средние темпы роста групп отраслей

в структуре I-го квадранта межотраслевого баланса СССР-России в 1950-2006 гг.

	1 группа - Промежуточные производства (сильные связи и с поставщиками и с потребителями	2 группа - Итоговые производства (сильные - с поставщиками, слабые - с потребителями)	3 группа - Промежуточная первичная продукция (слабые - с поставщиками, сильные - с потребителями)	4 группа - Итоговая первичная продукция (слабые связи с поставщиками и потребителями)
1 группа	1,207	0,877	1,130	1,183
2 группа	0,937	0,870	1,320	1,400
3 группа	0,830	0,950	0,970	1,007
4 группа	0,793	0,870	1,023	1,103

Потребление четвертой группой отраслей (транспорт, связь, услуги, торговля) продукции других групп по темпам роста выше, чем у остальных (рис.1). Таким образом, с помощью методологии «затраты-выпуск» возможно описать сдвиг национальной экономики в сторону «слабых связей».

Рис.1.Средние темпы роста групп отраслей в 1950-2006 гг.

В первое послевоенное время преимущественное положение занимали «сильные» отрасли тяжелой промышленности. Для развития экономики была характерна преимущественная ориентация на экстенсивные методы хозяйствования при одновременной активной структурной политике. Например, рост аграрного производства обеспечивался преимущественно за счёт вовлечения в оборот больших земельных массивов.

Следующий период определялся политикой углубления интенсификации производства, развитием обрабатывающих производств, попытками снижения материало- и энергоёмкости продукции. Позднесоветскую проблему преодоления разбалансированности экономики можно попытаться понять как проблему устранения диспропорций между сильными и слабыми связями, точнее, гипертрофии сильных экономических связей в национальной и региональной экономике. Развитие сервисных производств, программа конверсии ВПК, удовлетворение потребностей населения в разнообразных товарах повседневного спроса создавали предпосылки для исправления этой диспропорции.

Смена сильных связей слабыми и усиление позиций 3-й и 4-й групп отраслей означает постепенное исчерпание ресурсов экстенсивного развития. Под «рвущиеся» на вершину баланса слабые связи ориентируется технический уровень производств, обновляется качественный состав основных фондов. Постепенно снижается доля отраслей, производящих материалы, некоторые виды энергии. Раньше эти факторы были характерны для экстенсивной модели развития. Уверенный рост 3 и 4 групп замыкает на себя продукцию других отраслей. Теперь сервисный «слабый» четвертый сектор диктует, что производить «сильным» первому и второму.

Использование межотраслевого анализа в новом ракурсе высвечивает проблему регионализации межотраслевых балансов. Вместе с необходимостью иметь чёткое представление о состоянии, структурных сдвигах, перспективах развития региональной экономики, территориальные межотраслевые балансы должны обеспечить возможность исследовать вклад взаимодействий различных по контактоёмкости отраслей в производство ВРП. В советское время региональные межотраслевые балансы были разработаны для отдельных экономических районов РСФСР и национальных республик, для того чтобы отследить крупные межотраслевые потоки ресурсов [11]. Видимо, уже тогда можно было отследить различную степень региональной контактоёмкости отраслей, влияющей на объёмы производства. В современной России регионализация таблиц «затраты-выпуск» представлена немногими примерами: межотраслевым балансом Башкортостана [12] и Ивановской области [13]. Представленные региональные балансы были рассчитаны на основе общероссийского обследования 1995 года.

Например, в Башкортостане в 2002 году по сравнению с 1995 годом доля нефтяной промышленности в выпуске увеличилась на 4%. Это стало следствием роста удельного веса нефтепереработки с 12,7% до 17,2% и снижением удельного веса нефтедобычи с 7,6% до 7,2%.

С точки зрения мощности отраслевых взаимодействий это свидетельствует о преобладающем значении в экономике региона отраслей 3-й группы. По своему значению, эти отрасли вносят преимущественный вклад в развитие региона. Постиндустриальное «ослабление» экономики Башкортостана будет связано с научными исследованиями и инвестициями в нефтегазовый и нефтехимический комплексы, с расширением наукоёмкого промышленного сервиса.

Результаты регионального анализа по представленной методологии должны быть увязаны с системой народнохозяйственных связей. «Ослабление» национальной экономики должно пропорционально соотноситься с общей тенденцией роста доли торговли и сферы услуг в регионах. При этом можно утверждать, что наряду с привычными показателями локализации, концентрации производства, могут использоваться сравнительные показатели «силы слабых связей» в регионе на фоне всей страны. Результаты этого нового анализа способны более качественно объяснить траекторию движения региональной экономики, чем один лишь традиционный анализ отраслевой структуры.

3. Новая природа регионального рынка труда как индикатор проявления слабых экономических связей в территориальной структуре производства

Слабые экономические связи в исследовании региональных рынков труда хорошо объясняют сервисный характер современной региональной экономики. Динамика занятости, сдвиги в распределении рабочего времени, развитие агломераций – все эти новые феномены увязываются в единую системную картину укрепления значения «слабых» экономических секторов экономики, увеличения роли присущих им слабых экономических связей во всей экономической системе, для всех четырех ее секторов.

Еще в советской экономике начался процесс смещения занятости в сектора «слабых» связей (рис. 2). Он продолжился в новейшее время. Проблемы современной российской экономики необходимо решать, исходя из безальтернативности смещения занятости в сектора слабых связей [14].

1. б)

Рис. 2. Структура занятости в СССР-России по четырем экономическим секторам

Аналогичный процесс характерен не только для национального, но и для макрорегиональных рынков труда. Положительную динамику сдвига занятости в сторону «слабых» экономических секторов в 2000-2009 гг. демонстрируют Центральный (6,7%), Поволжский (6,1%), Сибирский (5,5%), Северо-Западный федеральные округа (1,3%). Нулевая динамика отмечается в Уральском, отрицательная – в Дальневосточном (-1%), Южном (-3,7%), Северо-Кавказском (-7,2%) (рис. 3).

Подход от слабых связей по-иному расставляет акценты в хозяйственных мерах по улучшению социально-экономической ситуации в тех трех федеральных округах (Дальневосточном, Южном, Северо-Кавказском), в которых обнаруживается негативная долгосрочная тенденция нарастания секторов сильных экономических взаимодействий. Традиционные рецепты расширения самозанятости, более внятного решения земельных вопросов для развития малого бизнеса, необходимости диверсификации экономической структуры монопрофильных городов и регионов теперь переинтерпретируются в мотив наращивать слабые экономические взаимодействия субъектов местной экономики между собой и с внешними экономическими акторами в соседних регионах, стране и с иностранными.

Другим показателем эффекта слабых связей на рынке труда является производственный стаж. Среди групп занятых в 2009-2010 гг. в России самый большой прирост показала численность занятых со стажем по последнему месту работу в категориях «от одного месяца до года», «от года до трех лет», соответственно с 10,5% до 12% и с 15,4 % до 16,2%. Одновременно снизилась доля тех, кто имеет стаж на последнем месте работы свыше 10 лет (с 35% до 33,9%) [14]. Российские работники становятся все более мобильными в географическом, отраслевом и временном измерениях.

Рис. 3. Рост доли занятости в слабых секторах экономики

в регионах России в 2000-2009 гг.

Другой аспект нарастающей мощи слабых связей на трансформирующемся российском рынке труда показывают данные о количестве занятых по стажу на последнем месте работы и продолжительности рабочей недели по видам экономической деятельности (рис.4)

а) б)

Рис. 4. Стаж (а), продолжительность рабочей недели (б) на российском рынке труда

После небольшого падения в категории занятых со стажем от одного месяца до года 4-я "слабая" группа отраслей имеет решительный перевес перед остальными. Эта же группа в среднем в 2005-2010 гг. имела самую большую продолжительность рабочего времени в неделю по видам экономической деятельности в 2005-2010 гг.

Причём в совокупности распределение числа занятых с недельной нагрузкой свыше 50 часов снижалось, а росли кратковременные (слабые) формы занятости в компаниях: до 30 часов фактической продолжительности рабочей недели (табл. 3)

Рис.5. Динамика численности занятых в России в 2005-2009 гг. по количеству отработанного времени в неделю

«Летучесть» занятости сопряжена с мобильными формами организации труда. Применение вахтового метода организации работ в неосвоенных территориях с экстремальными природно-климатическими условиями можно рассматривать как специфическую форму проявления слабых связей. В современных условиях, когда в арктических и северных регионах поднимаются вопросы о необходимости сокращать число элементов системы расселения для экономии бюджетных затрат, вахтовый метод становится единственным шансом сохранить - пусть и в усеченном виде - критический каркас расселения, путем укрепления его “пульсирующих” элементов. Например, в Ямало-Ненецком автономном округе численность вахтового персонала, работающего на территории автономного округа, за 1990-2005 гг. значительно возросла и в 2005 г. составила 65 тыс. чел.[15].

Слабые связи являются основой проявления набирающей силу маятниковой трудовой миграции. Работники, регулярно перемещающиеся между домом и работой, создают единое агломерированное пространство, включающее в себя разные регионы, города, районы.

Маятниковая миграция, имевшая место в СССР-РСФСР на протяжении XX-го века, сохранилась и в 1990-2000-е годы. Вместе с тем мы констатируем смену её характера и мотивации. Маятниковая миграция воспринималась ранее как перемещение рабочей силы на большое расстояние - туда, где было сосредоточено крупное индустриальное производство, как попытка компенсировать низкие местные зарплаты сравнительно более высоким заработком за пределами региона. Хотя материальная основа коммутирования осталась сегодня той же самой, она обрела другую природу: теперь это уже не столько челночные миграции на крупное индустриальное производство, но ежедневное «вахтование» жителей крупных региональных агломераций и городов из дома на работу и обратно.

На основе оценки развития 38 регионов с крупнейшими агломерациями России, представленной в работах петербургской экономической школы [16], на рис. 6 представлена зависимость уровня агломерационного развития региона от доли слабого сектора в местной экономике.

Мы обнаружили положительную связь между уровнем агломерированности региона и долей слабого сектора в региональной экономике. Постиндустриальная трансформация выдвигает на первый план слабые связи в структуре экономики и занятости, продолжением чего выступает наращивание слабых экономических взаимодействий, изменение миграционного поведения в агломерациях.

Рис. 6. Региональный агломерационный потенциал

и слабые сектора в местной экономике

Маятниковая миграция между Москвой и Московской областью росла весь XX-й век. До 1990-го года она составляла примерно 150-200 тыс. чел. из Москвы в сторону области и 250-300 тыс. чел. в сторону столицы. За годы постиндустриальной трансформации к началу 2000-х годов она увеличилась соответственно до 200-250 тыс. чел. и 850-900 тыс. чел. соответственно [17]. Маятниковая миграция выступила сопутствующим процессом переформатирования экономики многих регионов - в сторону секторов, основанных на слабых связях.

В структуре регионального ВРП Москвы доля слабых секторов выросла с 53,9% в 2000 г. до 58,1% в 2008 г., в Московской области с 17,5% до 37,9%. В показателях занятости доля трудовых ресурсов в Москве в секторе слабых связей выросла в 2000-2009 гг. на 3,1%, в Московской области на 7,1%.

Рост доли занятых в сервисной деятельности, для которой характерны слабые (нерегулярные, диверсифицированные по контактам, спонтанные) взаимодействия участников, и увеличение доли работников, которые ежедневно коммутируют из дома на работу и обратно, оказываются феноменами, тесно увязанными друг с другом. Интегрирующим их фактором выступает новая, возрастающая, роль слабых экономических взаимодействий в обоих случаях.

И если анализ межотраслевого баланса дает нам понимание крепнущей роли слабых связей в современной отраслевой структуре национальной и региональной экономики, то изучение национального и регионального рынка труда помогает понять, как под воздействием растущего значения слабых связей агентов экономики начинает постепенно меняться территориальная структура местной экономики, ее пространственная организация. Речь идет о складывании новых пространственных целостностей, развивающихся в современную эпоху наиболее динамично: единых рынках труда крупных городских агломераций, объединяющих крупные города и пригородную зону в радиусе 100-120 километров; растущей роли интеллектуальной занятости (для которой как вида деятельности характерны ослабленные, импульсные связи и взаимодействия) - проявляется в организации компактных «знаниевых» территорий в виде технопарков, бизнес-инкубаторов, зон новой высокотехнологичной промышленности; новой экономической роли университетов и исследовательских структур на местных рынках труда - которая имеет пространственное измерение, например, в виде увеличения доли принадлежащих им городских земель.

4. Рост экономического значения сетей малых предприятий как отражение роли слабых связей в организационной структуре производственной системы региона

Межотраслевой баланс улавливает рост значения слабых связей через отраслевую структуру, рынок труда – в территориальной структуре, а малый бизнес хорошо отражает организационную структуру современной региональной экономической системы, основанной на слабых связях.

Эффективность малых предприятий определяется не столько размером, позволяющим гибко и быстро принимать решения, сколько степенью интеграции в различные сети. В отличие от прочно сцементированных внутри вертикально интегрированных структур сети малых предприятий более вариативны и мобильны. За счёт активного взаимодействия внутри локализованной сети малых и средних фирм, которая приводит к быстрому усвоению новых навыков и компетенций друг у друга, в региональной экономике достигается новая экономия на масштабе, принципиально отличная от индустриального времени.

Работа малых предприятий на слабых связях с потребителями товаров и услуг и друг с другом не отрицает действие сильных связей, характерных, например, для внутренней среды крупных предприятий. Малый бизнес не противостоит им - участвует вместе в инновационном процессе, занимает те ниши рынка, которые оставлены крупными корпорациями (рис. 7).

а) б)

Рис. 7. Рост доли малых предприятий в числе всех организаций (а) и занятости на малых предприятиях в общей занятости по федеральным округам России (б)

за 2000-2009 гг., [18]

В Белгородской и Томской областях рост организаций малого бизнеса в 2000-2009 гг. среди пула всех организаций составил 33% и 25% соответственно. Это один из самых высоких темпов роста числа малых фирм в российских регионах в этот период, который свидетельствуют о стремлении белгородских и томских властей построить новую структуру экономики на слабых экономических связях. Пример Республики Коми, в которой рост доли организаций малого бизнеса составил 21%, подтверждает, что нефтедобывающий регион способен постепенно провести фундаментальное переформатирование организационной структуры своей экономики. Возвышение малого бизнеса в Республике происходит с одновременным снижением доли 3-й группы отраслей (промежуточная первичная продукция: электроэнергия, сельское и лесное хозяйство и т.д.).

Отрасли региональной экономики обладают разной генерирующей способностью (потенциалом) с точки зрения способности рождать малые предприятия. Наиболее велика доля малых предприятий в четвертой группе отраслей по типологии Хиршмана (финишная первичная продукция - транспорт, услуги, торговля). Это закономерно, поскольку особенностью 4-й группы являются самые слабые контакты с поставщиками и потребителями при активном формировании конкурентной среды на рынках (рис. 8). У других групп генерирующая способность ниже, здесь необходимы значительные стартовые финансовые ресурсы и медленнее оборачиваемость капиталовложений.

а) б)

Рис. 8. Доля (а) и численность работников (б) малых предприятий по группам отраслей в России 2005-2009 гг.

Малый бизнес активизирует создание и развитие среды и институтов для собственной поддержки: банков, страховых, консалтинговых фирм, новых направлений кредитования арбитражных судов, бизнес-инкубаторов, научных парков. Создавая вокруг себя новую институциональную среду, малые предприятия используют положительные внешние эффекты непрерывного обмена знаниями и информацией. Коллективное обучение малых фирм развивает их способность к постоянному совершенствованию, гибкости организационной структур, что проецируется в новые качества региональной экономической системы. А интегральным трендом этих изменений в региональной институциональной структуре опять выступает возрастающая роль слабых взаимодействий субъектов местной экономики.

5. Новое общественное и географическое разделение труда России как манифестация силы слабых связей

Слабые связи переформатируют прежнее общественное разделение труда. К. Маркс писал о том, что «необходимость распределения общественного труда в определённых пропорциях никоим образом не может быть уничтожена определённой формой общественного производства, - измениться может лишь форма её проявления» [18]. Слабые связи как раз и представляют новую форму проявления современного общественного разделения труда! Фундаментальным принципом возвышения слабых связей можно объяснить закономерности размещение производительных сил в условиях постиндустриальной трансформации.

Общественное разделение труда в индустриальную эпоху характеризовалось процессами концентрации и специализации в крупных отраслях промышленного производства (черная и цветная металлургия, химическая промышленность, автомобилестроение и др.). Главный фактор обособления производственных ячеек состоял в дифференциации условий и орудий труда, производственных факторов в виде природных, материальных и человеческих ресурсов.

В постиндустриальную эпоху важнейший новый акцент в разделении труда состоит в разной степени контактоёмкости отраслей и видов экономической деятельности. При этом, как правило, более контактоемкие виды экономические деятельности опираются на слабые взаимодействия участников, и, наоборот, менее «коммуникабельным» отраслям присущи более сильные экономические контакты (при этом с меньшим числом участников, а нередко и только одним).

Расщепляющие потоки трудовых ресурсов по отраслям с сильными и слабыми взаимодействиями участников по-новому объясняют мысль Ф. Энгельса, что «с разделением труда разделяется и сам человек» [19]: работник малых предприятий сервисных отраслей, конечно, экономически ведет себя иначе, чем работник индустриальных заводов-гигантов. Его экономическое благосостояние, карьерное продвижение в существенно большей степени зависит от способности поддерживать спектр слабых связей, спонтанных экономических взаимодействий с другими субъектами экономики.

Развитие слабых связей приводит сегодня к становлению новой формы территориального и общественного разделения труда. Преимущества «слабых связей» конструируются в теории организации производства в виде процессов аутсорсинга и субконтрактинга. В случае аутсорсинга и субконтрактинга реализуются выгоды от фундаментального изменения межфирменных отношений, которые становятся сетевыми: отношения материнской фирмы со всеми своими субконтракторами - это не отношения субъектов рынка, а отношения партнеров по одному производству.

Трансформация характера связей промышленных фирм влияет на выбор организационных форм территориального разделения труда. Территориально-производственные комплексы (ТПК) характеризовались сильными межфирменными экономическими связями, что вполне соответствовало духу индустриальной эпохи, сцепленностью и жесткой взаимозависимостью производственных стадий.

Слабые связи «отрицают» прежнее индустриальное производство. Они трансформируют прежние ТПК в новые производственные кластеры. Ключевое отличие между ними – в кластерах межфирменные взаимодействия участников «слабее», выходят за рамки чисто технологических к информационным, институциональным, коммуникационным. Еще слабее межфирменные взаимодействия на технологических платформах, которые имеет природу постоянно меняющейся сетевой структуры, со свободой входа и выхода участников.

Заключение

Концепция слабых связей представляет собой новый методический инструмент для понимания сущности современных региональных экономических процессов. Она способна описывать и объяснять присущие современной экономике феномены, которые менее полно схватываются с помощью традиционного методического аппарата, разработанного для экономических реалий индустриальной эры.

Виды экономической деятельности, для которых присущи слабые взаимодействия участников, сегодня обретают преимущества. Регионы, в экономике которых спектр таких видов экономической деятельности больше, обладают лучшим потенциалом к экономическому развитию, чем другие территории, с дирижирующей ролью плотно сцепленных друг с другом индустриальных производств.

Но, конечно, и в старопромышленных регионах прежние сильные связи крупных предприятий подвержены трансформации: с одной стороны, их дробление неизбежно укрепляет роль слабых внешних экономических взаимодействий; с другой стороны, и внутри самих промышленных гигантов за счет децентрализации организационной структуры, необходимости быстрой переналадки постоянно растущего спектра выпускаемой продукции возникает тренд к слабым связям и взаимодействиям.

Новая экономическая роль слабых связей приводит к переинтерпретации старого системного подхода - как главного методологического инструмента изучения региональных процессов в индустриальную эпоху. Фундаментальной становится разница между пониманием систем в исследованиях Л.Берталанфи [21], Э. Г. Юдина [22] - и формирующимся в настоящее время.

Одной из главных задач нового системного подхода должно стать более пристальное изучение силы связей в современных региональных экономических системах. Учёт силы связей обогащает системный подход и делает его более близким к сетевому, находящему всё большее применение в общественных науках.

В индустриальную эпоху изучались преимущественно централизованные системы с прочно связанными линейными связями элементами. Обратные связи включались в рассмотрение как исключение, не были правилом для таких жестко организованных систем. Конечно, это были системы с доминирующими сильными связями между элементами.

С другой стороны, новые системы современной эпохи организуются на принципах слабых связей между элементами, значение которых теперь существенно выше, чем раньше. Слабые связи придают системам новое качество: они становятся корпускулярными, часто децентрализованными, с колоссальной ролью обратных и нелинейных связей. Внутренний каркас таких систем формируется постоянно переконфигурируемыми сетями элементов. Такие производственные системы находятся в состоянии динамического равновесия, в постоянной изменчивости, а вариативность связей между узлами сети обеспечивает оперативный ответ на постоянно возникающие внешние вызовы.

Система, каждый раз заново подстраиваясь под эти вызовы, как бы «обучается» и, таким образом, увеличивает свою конкурентоспособность. Возникает нарастающее сходство, подобие региональных производственных систем и нейронных высокоорганизованных биологических систем. Действительно, «Мекка экономиста лежит в области биологии» [23].

Литература

1. Granovetter, M. S. (1973). "The Strength of Weak Ties". The American Journal of Sociology 78 (6): 1360–1380.

2. Леонтьев В.В. Общеэкономические проблемы межотраслевого анализа / М.: Экономика, 2006 г.

3. Hirschman A. (1958). The Strategy of Economic Development. Yale University Press.

4. Дадаян В.С. Экономические расчёты по модели расширенного воспроизводства / М.: «Экономика», 1966, c. 188.

5. Коссов В.В. Народнохозяйственные модели в долгосрочном планировании, с.248.

6. Комплексное региональное планирование и прогнозирование / Н. П. Федоренко, С. О. Каледжян, П. А. Минакир и др. – М.: Наука, 1989. – 157 с.

7. Методы народнохозяйственного прогнозирования / под ред. Н. П. Федоренко, А. И. Анчишкина, Ю. В. Яременко / М.: Наука, 1985.

8. Яременко Ю.В. Приоритеты структурной политики и опыт реформ. Кн.3 1999.

9. Российская межотраслевая модель http://www.macroforecast.ru/

10.Система таблиц «затраты-выпуск» / http://gks.ru

11. Гранберг А. Г. Основы региональной экономики / М.: ГУ-ВШЭ, 2004.

12. Абдрашитова А.Р., Ишбулатов Р.С. Структурные сдвиги в нефтегазовой и нефтехимической отраслях Республики Башкортостан: анализ на основе регионального межотраслевого баланса / www.ogbus.ru

13. Янтовский А.А. Макроэкономический анализ и моделирование региональной экономики в системе межотраслевого народнохозяйственного прогнозирования /диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. – М., 2005г.

14. Статистика занятости: Народное хозяйство СССР / Государственное статистическое издательство, Москва, 1956 г.; Народное хозяйство СССР «Статистика», Москва, 1970 г.; Народное хозяйство СССР «Статистика», Москва, 1978 г.; Народное хозяйство СССР «Статистика», Москва, 1986 г.; Труд и занятость в России. 2003 – 2011 http://gks.ru/

15. Холодилова К.А. Качество жизни населения в условиях вахтового труда на Крайнем Севере (на примере Ямало-Ненецкого автономного округа) // Вестник Нижегородского государственного университета им Н.И. Лобачевского, 2008, № 5. С. 96-102

16. Гринчель Б.М., Антонова А.А. Методологические подходы к оценке агломерационного развития регионов России на основе критериальных социально-экономических показателей /Пространственная экономика: методология и методы исследования: матер. Всероссийской науч.-практ. конф. 13-14 октября 2011 г. / ИПРЭ РАН. СПб.: ГУАП, 2011. – 316 с.

17. Шитова Ю.Ю. Маятниковая трудовая миграция в Московской области: методический и прикладной анализ / Экономический журнал ВШЭ, 2006, №1.

18. Малое предпринимательство в России 2003-2010 гг. / Статистические сборники Росстата. – www.gks.ru

19. Маркс К., Энгельс Ф., Собр. соч., изд. 2, т. 32, с. 460–461.

20. Маркс К., Энгельс Ф., Собр. соч., изд. 2, т. 20, с. 303.

21. von Bertalanffy L., General System Theory - A Critical Review, «General Systems», vol. VII, 1962, p. 1-20. Перевод Н. С. Юлиной

22. Юдин Э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. / М.: Эдиториал УРСС, 1997.- 444 с.

23. Маршалл А. Принципы экономической науки / М.: Прогресс, 1993 г.