На правах рукописи

МИКЛИНА НАТАЛЬЯ НИКОЛАЕВНА

КОНЦЕПТ ЛАДА

В КОНТЕКСТЕ РУССКОГО КУЛЬТУРНОГО ДИСКУРСА

09. 00.13 – Религиоведение, философская антропология,

философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Ставрополь – 2009

Работа выполнена на кафедре искусств факультета искусств

ГОУ ВПО «Ставропольский государственный университет»

Официальные оппоненты: доктор философских наук профессор

Киященко Лариса Павловна

доктор философских наук профессор

Радовель Михаил Рувинович

доктор философских наук профессор

Сергодеева Елена Александровна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Московский педагогический государственный университет»

Защита состоится 9 декабря 2009 года в 10.00 часов на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.256.06 при Ставропольском государственном университете по адресу: 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина, 1, корп. 1-а, ауд. 416.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Ставропольского государственного университета.

Автореферат разослан 6 ноября 2009 года.

Ученый секретарь

совета по защите докторских и

кандидатских диссертаций Г.Д. Гриценко

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования определяется поиском устойчивых путей развития России, пережившей в ХХ веке сильнейшие потрясения, а в начале XXI века охваченной многосторонним глобальным кризисом - провозвестником возможного антропо-экологического коллапса. В этих условиях обостряется проблема обретения утраченных смыслов жизни, истинных жизненных ценностей, согласуемых с реалиями сегодняшнего дня и лучшими духовными традициями своего и других народов мира. Поиски этих смыслов и ценностей сопряжены с предпочтением, которое современные философы отдают концепту - процессу и результату коллективного мировидения, обладающему этнокультурной спецификой и неотделимому от широкого исторического дискурса.

Особое место в семиосфере России занимает концепт лада, издревле укорененный в русской речи, а в ХХ веке ставший центральным понятием отечественной теории музыки, ее «основным законом», выходящим на философский уровень. Сегодня концепт лада оказался востребованным и на уровне государственных структур, где был выдвинут «самобытный цивилизационный проект развития России» («цивилизационный проект Александра Невского») под названием «Русский Лад», «семь принципов» которого основаны на культурных традициях, ментальности, «светлой вере» и «силе духа», «особом миропонимании» русского народа и направлены на объединение всех слоев российского общества, на укрепление могущества нашей страны и активизацию интеграционных процессов на постсоветском пространстве.

Однако концепт лада еще недостаточно разработан в культурфилософской парадигме, и его роль в качестве социально действенного факторы культуры требует научно-философского обоснования в логически выстроенной, рационально аргументированной концепции. Важно выявить многообразие и единство исторически развивающихся интенций концепта лада в русской повседневности, в языках науки, искусства, философии, религии, мифологии, опираясь при этом на методологию, позволяющую избежать эклектики и субъективизма своей непротиворечивостью любым иным методологиям и сопряженную с общими логическими основаниями русского культурного дискурса.

Всестороннее культурфилософское исследование концепта лада важно для осмысления его смыслообразующего и методологического потенциала в объяснении экзистенциальных основ жизни человека и общества, внутренней организации человеческого бытия, сущности русского культурного дискурса как особой разновидности дискурсивного мышления, интегративно-когнитивной и регулятивной функций концепта лада. Неясной остается и роль концепта лада в решении проблемы этно- и социокультурной идентификации, в формировании национальной идеи России, в духовно-нравственном оздоровлении россиян, в процессах саморегуляции и усилении социальной активности каждого гражданина России, всего российского общества, в восстановлении социокультурного, экологического и технико-гуманитарного баланса на локальном и глобальном уровнях. Решение этих социально значимых проблем невозможно вне нахождения универсального принципа индивидуации концепта лада, его корректировки и обоснования в процессе расширения дискурсивно-концептуальной экспликации его имплицитных смыслов.

Таким образом, исследование проблематики концепта лада в контексте русского культурного дискурса имеет выраженную научно-теоретическую актуальность, а также социально-практическую значимость.

Степень разработанности проблемы. Проблема лада как целостного феномена, выраженного в знаково-символических формах различных языков русской культуры и репрезентируемого в многообразии взаимоинтенциональных речевых актов русского культурного дискурса, до сих пор не была темой философского исследования. Вместе с тем в книге В. Белова под названием «Лад», имеющей художественно-эссеистский характер, заглавный термин рассматривается автором в качестве вселенского принципа, воплощаемого в каждой вещи и действующего во всех сферах жизни и сознания народа. Смысловая насыщенность концепта лада и широта его проблемного поля объясняют наличие неисчерпаемого материала для его разработки, и в диссертации можно использовать весьма незначительную его часть. Назовем имена лишь некоторых мыслителей, внесших вклад в освоение проблематики концепта лада.

В выявлении сущности сложных и неоднозначных понятий дискурса и концепта, коррелируемых с концептом лада, Э. Бенвенист, Ф. Гваттари, А.Д. Греймас, Т.А. ван Дейк, Ж. Делез, М. Фуко, другие зарубежные авторы больше уделяют внимания ситуативным моделям дискурса, тогда как российские - Н.Д. Арутюнова, А.А. Вежбицкая, В.С. Григорьева, В.З. Демьянков, В.И. Карасик, С.С. Неретина, А.П. Огурцов, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанова и другие - более сосредоточены на сущности концепта в его неотделимости от дискурса. В этом плане выделим работы С.С. Неретиной и А.П. Огурцова, определяющих концепт и дискурс как ценностно насыщенные, исторически развивающиеся языково-речевые модусы познания и коммуникации, которые отражают, конструируют и конституируют реальность с включением рациональных и иррациональных факторов, а также обращение Ю.С. Степанова к русскому многослойному концепту, в основе которого - русское слово и уклад жизни народа.

Понимание концепта как сгустка смыслов, выраженного в слове, обращает нас к лингвофилософским размышлениям А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, В.В. Налимова, П.А Флоренского, С.Л. Франка, отстаивающих высокое предназначение слова, к близким им идеям В. Гумбольдта, Э. Гуссерля, Э. Кассирера, В. Франкла, М. Хайдеггера, а также взглядам Р. Барта, Ж. Бод­рийяра, раннего Л. Витгенштейна, Ж. Деррида, Ж.-Ф. Лиотара, Ф. де Соссюра и других зарубежных авторов, которые, по сути, отрицают смысл, заключенный в самом слове.

Все эти разработки задают направление поиска общезначимых доминант концепта лада в наибольшем круге русского культурного дискурса – в живой речи народа, зафиксированной в лексико-фразеологическом пространстве русских слов, пословиц и поговорок, немалая часть которых собрана и интерпретирована в трудах Т.А. Бобровой, В.И. Даля, М.И. Михельсона, С.И. Ожегова, В.Д. Осипова, П.Я. Черных, Н.М. Шанского, Н.Ю. Шведовой.

Анализ древних алфавитов и форм русской письменности, осуществленный Г.С.Гриневичем, А.Г.Кузьминым, С.Лесным и дополняемый смысловыми параллелями, оппозициями, контактно-контекстуальными компонентами концепта лада в культурфилософских и историко-культурных работах С.Н. Булгакова, В.И. Демина, И.А. Ильина, Н.И. Костомарова, К.Н. Леонтьева, Д.С. Лихачева, в нейрофизиологических и психологических опытах В.Г. Гречина, В.П. Казначеева, А.В. Трофимова, в символической космогонии Я. Беме, Г. Бейли, Г.Ф. Вирта, Р. Генона, Дж. Купера, М. Экхарта и других зарубежных авторов расширяет этимологию слова «лад» и более четко обозначает русскую культурно-когнитивную традицию в отношении к слову и полисемии концепта лада.

Существенное направление поиска смысловых основ концепта лада - оригинальная научная теория в отечественном музыкознании, родоначальники которой Б.Л. Яворский и Б.В. Асафьев рассматривали понятие лада как главный смысловой показатель, психофизиологическую сущность и основной закон музыкальной речи, основу которых составляет связанное с явлением всемирного тяготения, социально и исторически трансформируемое, ощущение тяготения в звуковой сфере. Развитие понятия лада в трудах Т.С. Бершадской, С.С. Григорьева, Л.А. Мазеля, И.В. Способина, Ю.Н. Тюлина, Ю.Н. Холопова и других теоретиков музыки привело к ряду важных открытий, однако не избежало серьезных противоречий, общих с эпистемологией второй половины ХХ в.

Структурно-смысловые компоненты концепта лада обнаруживаются не только в теории тяготения И. Ньютона - А. Эйнштейна, но и её развитии в квантовой физике Д. Бома, Н.Бора, Н. Герберта, нейрофизиологии К. Прибрама, психологии Д. Пита, в теориях отечественных физиков Ю.С. Владимирова, В.Н. Волченко, Ю.И. Кулакова, В.И. Моисеева, В.В. Налимова, Н.Е. Невесского, Б.У. Родионова, психофизика А.П. Дуброва, биологов и генетиков В.Н. Беклемишева, П.П. Гаряева, А.Г. Гурвича, А.А. Любищева, С.В. Петухова и Е.С. Петуховой, многих других ученых в направлении синтеза гравитационного поля с иными физическими и психобиологическими полями, с идеями нелинейной динамики, синергетики, антропного принципа, голографии, фрактальности, единого информационного поля Вселенной, философии и древних учений, что демонстрирует явную тенденцию к интеграции «точного» знания с гуманитарным и включает в пространство концепта лада все природные и биологические структуры и процессы, значительно обогащая его смыслы.

Отмеченная многими из этих авторов музыкальность «природных компонентов» концепта лада подтверждается логическим обоснованием «истинной реальности» как «чистого музыкального бытия» А.Ф. Лосевым, что побуждает к размышлениям о когнитивных и социокультурных функциях языка музыки.

Важнейшее место в разработке концепта лада принадлежит русским философам конца XIX - первой половины ХХ вв. Редко прибегая к слову «лад», каждый из них, начиная от рационально-мистических идей В.С. Соловьева, вносил в концепт лада свой смысл: В.В. Розанов - смысл разлада, Е.Н. Трубецкой - диалога между Богом и человеком, С.Н. Булгаков - ипостасной Софии, П.А. Флоренский - позитивного антиномизма, С.Л. Франк - монодуализма и триадизма, Н.А. Бердяев - свободы, И.А. Ильин - силы духовной любви, В.Ф. Эрн - «живой стихии» Логоса, Н.О. Лосский - «музыкальной» интуиции, Г.Г. Шпет - интуиции «умной» и т.д., но все вместе они раздвинули концепт лада до широчайших этически-эстетических горизонтов, сблизив рациональные его смыслы с иррациональными, а имманентные - с трансцендентными.

Семантическое богатство концепта лада, по-особому высвечиваемое в концепциях ярких выразителей русской культуры - В.С. Соловьева и В.В. Розанова, в сравнении его с идеями ярчайших представителей западноевропейской и восточной культур - Ф. Ницше и Лао-цзы, способствует корреляции ментальных и интерментальных, архетипных и инвариантных свойств концепта лада, идентификации культур, стратификации культурных ценностей.

Триадически-диалектическая основа концепта лада обогащается смыслами при обращении к мифологическим, религиозным, историко-культурным фактам, запечатленным в философских трудах Н.С. Арсеньева, Ф. Бэкона, Н.О. Лосского, Ф. Ницше, М.П. Холла, Ф. Энгельса, в работах историков русской культуры В.И. Демина, Д.М. Дудко, В.И. Иванова, Н.И. Костомарова, С. Лесного, Ю.Л. Миролюбова, Б.А. Рыбакова, В.Н. Топорова, А.С. Фаминцына и др.

Сгустком проблематики концепта лада, содержащим большое разнообразие смыслов, идей и форм выражения, можно считать собранные в книге А.С. Нилогова «Кто сегодня делает философию в России» манифесты и беседы с современными русскими философами. Этот дискурс в дискурсе, или фрактальный элемент Русского Лада начала XXI в., выраженый в более умеренных взглядах Г.Д. Гачева, Ф.И. Гиренка, Д.И. Дубровского, А.А. Зиновьева, В.В. Миронова, В.Н. Романова, С.Г. Семеновой, М.Н. Эпштейна, других философов старшего поколения, а также в вызывающих вопросы или вовсе неприемлемых позициях А.Ю. Ашкерова, Д.Е. Галковского, А.Г. Дугина, А.М. Малера и прочих радикально настроенных представителей русской философии, позволяет выделить содержание, доминирующие ценности, цели и возможности современного концепта лада в конструировании нового миропорядка.

Таким образом, достигнутый уровень разработанности проблемы делает возможным философское исследование концепта лада в широком контексте русского культурного дискурса. Выявленная в работах русских и зарубежных ученых и философов тенденция к объединению в недрах концепта рационального и иррационального, сакрального и утилитарного, духовного и материального, культурного и природного, единичного, особенного и универсального открывает простор для разработки самостоятельной авторской концепции.

Объект исследования – лад как феномен русской духовной культуры.

Предмет диссертационного исследования – концепт лада как элемент русского культурного дискурса.

Цель исследования – концептуализация смыслов и форм выражения концепта лада в различных дискурсивных практиках русской культуры.

С достижением данной цели сопряжено решение следующих задач:

- определить методологические подходы к исследованию и осмыслению концепта лада как культурного феномена;

- реконструировать смыслы концепта лада, заложенные в словесных формах русской, устной и письменной, народно-речевой культуры;

- проследить формирование концепта лада в эволюции одноименного научного понятия в отечественной теории музыки и определить возможности его экстраполяции на уровень культурфилософского концепта;

- рассмотреть природные основания концепта лада, нашедшие отражение в современных естественнонаучных теориях;

- выявить культурфилософские смыслы концепта лада в языке и речи музыки как одном из наиболее показательных невербальных видов искусства;

- проанализировать основные смыслы концепта лада, представленные в русской религиозной философии конца XIX – первой половины XX вв.;

- исследовать возможности концепта лада в этнической идентификации;

- выделить и обосновать первичные интегрально-дифференциальные показатели концепта лада на основе анализа гендерных ценностей, отраженных в истории мировой и отечественной культуры, мифологии и религии;

- объективировать (опредметить, распредметить) базовые смысла концепта лада в современном русском философском дискурсе.

Теоретико-методологическую базу диссертации составляет концептология С.С. Неретиной и А.П. Огурцова, использование которой позволило рассматривать концепт лада в неразрывности его смысловой, коммуникативной и герменевтической природы, неотделимой от идеи творения, трасцендентного источника слова (Творца) и широкого поля русского культурного дискурса, и выявить феноменальное и номинальное, ментальное и культурное, смысловое и структурное, рациональное и иррациональное единство концепта лада как непрерывного смыслопорождающего явления и процесса.

Важным теоретико-методологическим основанием данной диссертации является теория концепта, предложенная Ю.С.Степановым. Её применение дало возможность структурировать исследование концепта лада посредством рассмотрения его различных эволюционных семиотических рядов (концептуализированных областей, или сфер), начиная от слова «лад» и русского «уклада жизни» (слов, обычаи, обряды, верования, представления).

Теоретико-методологическую роль в выявлении сущности концепта лада сыграло развитие уникальной ладовой теории в русском музыкознании.

В рамках системной методологии, разрабатываемой А.А. Кругловым и Н.Н. Моисеевым в области естественных наук, концепт лада был определен как способ распознавания природных качеств, отношений и коэволюции элементов лада в качестве сложной саморазвивающейся системы, которая вбирает в себя положения антропного принципа, синергетики, теорий гравитации, голографии, фрактальности, информации. В рамках такого подхода трансцендентализм концепта лада выражается в образной модели, создаваемой на основе интуиции.

Методологической основой данного исследования стала феноменологическая диалектика А.Ф. Лосева, следование которой проявилось в интеграции рациональных и иррациональных способов познания и смыслов концепта лада, в «примирении», возвышении и слиянии всех его антиномий и оппозиций.

Исследование опирается также на философию синтеза языка, «концептивизм» и потенциологию М.Н. Эпштейна, что позволило с наибольшей полнотой раскрыть индивидуализированные смыслы концепта лада и синтезировать их в целостной философской концепции.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:

- представлена авторская концепция, согласно которой концепт лада в контексте русского культурного дискурса есть самобытный, интерактивный, многогранный, многобразный, звучащий языково-речевой феномен, связанный с идеей Творения, миропорядка, фокусируемый на смысле Любви, тяготения и выражаемый в диалектически-динамизированной архетипической структуре - принципе неустойчивого равновесия между мужским и женским началами в природе и культуре, который порождает, структурирует и интегрирует все смыслоформы жизни и является действенным фактором ее преобразования;

- предложен новый подход к анализу феномена лада, предполагающий системный анализ различных форм его выражения, обнаруженных в связанных между собой эволюционно-семиотических рядах и уровнях языка и речи народа, теории музыки, естествознания, музыкального искусства, русской философии, мифологии, религии; на этой основе выделена инвариантная модель концепта лада и показана эффективность её использования в этнической идентификации и анализе культурных ценностей русского философского дискурса начала XXI века;

- выявлено многообразие смыслов слова «лад» в русской устной речи, сосредоточенное в многозначной образной символике его троичной письменной формы, которая актуализирует смысл Любви в триединстве Истины, Добра и Красоты как архетипическую основу уклада жизни русского народа, определяющую весь спектр отношений русского человека к миру и самому себе;

- показано, что русское слово «лад» в начале XX века трансформировалось в понятие уникальной теории музыки, означающее закон тяготения в музыкально-звуковой сфере, а к концу ХХ века - в философский концепт, который в авторской интерпретации служит для обозначения феномена неустойчивого равновесия между тяготением к себе и тяготением к другому; отмечено, что такая интерпретация концепта лада уточняет смысл Любви и допускает его абдукцию в иные познавательные сферы;

- выявлена когерентность концепта лада и естественнонаучных положений о важнейшей роли смысла Любви, положительной гравитации, неустойчивого равновесия, взаимодействия мужского и женского начал в порождении, формировании, развитии, одушевлении, одухотворении и интеграции любых физических, химических, биологических и психических структур и процессов, обогащаемых идеями голографии, фрактальности, единого энергоинформационного поля Вселенной и вызывающих аналогии с языком и речью музыки;

- обнаружено, что в информационно-коммуникативном поле концепта лада невербальный язык музыки более других языков культуры приближен к языку природы и выполняет метасмысловую функцию как функцию высочайшего смысла Любви, направленную на интеграцию всех вещей и смыслов в природе и культуре; обосновано, что язык музыки адекватен Космическому Порядку (Божественной Музыке, Слову, Абсолюту), в свете которого все сферы бытия и познания подчиняются диалектике самопорождения и саморазвития, требующих Другого при руководящей Воле Творца;

- установлено, что смыслы концепта лада как принципа неустойчивого равновесия между «любовью к себе» и «любовью к другому» получили наиболее полное выражение в русской религиозно-философской мысли конца XIX - первой половины ХХ вв., где Смысл Любви в индивидуально расцвеченных оттенках концепта лада - от «лада» до «ада» - обогащен идеями Власти, Воли, Свободы, Всеединства, соборности, Софии, Великой Женственности;

- показано, что смыслы и ценности русского концепта лада обусловливают такое решение проблемы этнической идентификации и самоидентификации, когда сравнительный критический анализ своей и иных этнокультур, выявляя общее и различное между ними, способствует не разъединению, а примирению, интеграции, совершенствованию, взаимообогащению и позитивному взаимодействию различных культур при исключении права на диктат любой из них;

- на основе обращения к гендерным ценностям, отраженным в истории мировой и отечественной культуры, мифологии и религии, обоснован универсальный принцип индивидуации концепта лада как закона жизни и всего живого, где мужское и женское начала - его первичные интегрально-дифференциальные показатели, отношения между которыми, основанные на принципе тяготения, Любви в состоянии неустойчивого равновесия, определяют суть, состояние и способность к саморазвитию любого объекта (субъекта) природы и культуры как свободного в своем выборе созидателя целого;

- показано, что культурные ценности России начала XXI в., манифестируемые в русском философском дискурсе, сохраняют существенные свойства концепта лада и свидетельствуют об опасной раскачке «ладовых качелей» в сторону мужского начала, способствующей, с одной стороны, разладу и «аду» в социокультурной и природной сферах, а с другой – необходимости поворота «ладьи» в сторону женского начала, который может привести к устойчивому развития Русского Лада при соответствующих усилиях каждого.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Концепт лада в контексте русского культурного дискурса есть целостный языково-речевой феномен, обладающий национальной спецификой, сложная саморазвивающаяся система смыслов и интерсубъективный «момент истины», раскрывающий смысл Любви, тяготения и выражаемый в универсальном принципе лада - динамическом стереотипе неустойчивого равновесия между мужским и женским началами в природе и культуре. Как процесс и результат последовательной смены тяготеющего к себе мужского или тяготеющего к другому женского начал, принцип лада выявляет степень самосознания, самооценки и познания и оценки другого в единстве сознательного и бессознательного, трансцендентного и имманентного, Воли Творца и воли человека и составляет архетипическую основу мироздания, порождая и интегрируя все смыслы и формы жизни и давая им новое истолкование в рамках русского культурного дискурса, который определяет концепт лада и определяется им. Однако чрезмерная сила тяготения в ту или иную сторону грозит гибелью любой жизненной формы, и наибольшую ответственность за эти процессы несет человек.

2. Авторская концепция Русского Лада формируется на основе единства различных методологий и методов, направленных на выявление смыслов концепта как центрального элемента дискурса - последовательных, связанных между собой коммуникативно-речевых актов, зависимых от той или иной системы языка и обладающих смысловой целостностью. Такой подход находится в русле современной интеграционной парадигмы и позволяет интегрировать множество индивидуально-речевых высказываний о смыслах концепта лада, обнаруженных в различных концептуальных сферах русского культурного дискурса - языке и речи повседневности, науки о музыке, естественных наук, философии, мифологии, религии. Концепт лада выступает здесь в виде смыслосодержащей и смыслопорождающей синтез-идеи, выражает существенные черты ментальности русского народа и верифицируется в модели Русского Лада, которая имеет реально-идеальный статус, является действенной и необходимой.

3. Исходное основание концепта лада, в редуцированной форме явленное в буквальном смысле слова «лад», издревле бытующего в русском языке и речи, связано с другими словами, понятиями, образами, звучаниями, представлениями, воплощено в обычаях и верованиях народа и имеет отношение к любому человеку, любым вещам и явлениям. Анализ этого многообразия смыслов и форм позволил выделить внутреннюю форму концепта лада как единства значений «любовь», «добро», «красота», «мир», «порядок», «истина», «согласие», «польза», которое освящалось в древних обрядах и ритуалах в честь божеств Ладо и Лады, в написании слова «лад» в глаголице и кириллице, где зашифрована идея Космоса, Единого Божественного Слова (Трех Лучей - говорящей Троицы, освещающей три пространственно-временные сферы), связавшего мир Златою Цепью, обращенного к миру и человеку и представляющего мир и человека в виде активно творящего бытие самосозидающегося двуединства, пары - двух поющих Колоколов, Сердец, Вершин, Лилий - Цветков Света и т.п.

4. Философский анализ концепта лада, продолжившего свою жизнь в отечественной теории музыки в качестве одноименного понятия - закона музыкальной речи, выражаемого принципом звукового тяготения, позволил выявить причины кризиса ладовой теории (односторонний уход в структурный, нотно-текстовой анализ, в идею апперцепции, недооценку философской логики, эмоционального и субъективного факторов и пр.) и вернул его в лоно научно-философского концепта как принципа тяготения, проявляющего себя в неустойчивом равновесии харктерных, тембро-фонических, пространственно- сенсорных (тяготение «к себе») и процессуально-динамических, временных, кинетических (тяготение «к другому») особенностей звучания и восприятия, организованного субъектом музыкального творчества «по законам красоты». Это определение позволило снять существующие в ладовой теории противоречия, открыть пути ее дальнейшему развитию, уточнить и дополнить смыслы концепта лада в русской речи, а также выйти на иные уровни его понимания.

5. Внутренняя форма концепта лада живет и в языках естественных наук - в трактовке Вселенной как информационного целого, где «царствует Любовь», в наделении силы тяготения и положительной гравитации (большей силы притяжения к положительно заряженной частице, говорящей о наличии объективных оснований Любви и иерархии человеческих ценностей) функцией интеграции всего многообразия энергий и форм, в выделении неустойчивого равновесия как фактора их согласования, а мужского и женского начал и дуально-третичных физических и биологических структур как узловых событий в их эволюции. Сближение естествознания с философией, религией, древними учениями в аспекте лада происходит и в идеях голографии, фрактальности, этики и эстетики природы, а обнаружение наличия у каждой частицы уникального частотно-волнового облика (сущностно-ментального ядра, «тембра», «лейттемы») и феномена резонанса (вхождения во внутреннюю сущность другого) вызывает у представителей точных наук аналогии между языком природы и звучанием хора или оркестра в проекции Божественного Слова, Музыки, Мировой Души.

6. Метасмысловая форма концепта лада в искусства звука, объединяющая природу и культуру, объясняет рождение понятия лада в науке о музыке, а также то, что язык музыки - анализатор и созидатель состояния человека и общества, воздействующий на природу и возвращающий человеку утраченное чувство природы, мира и лада с самим собой, с людьми различного, даже противоположного, мировоззрения, что требует от музыки самого высокого качества. Будучи эффективным средством познания и самопознания, музыка содержит в себе все возможные вещи и смыслы и обладает высочайшим гуманным смыслом и воспитательным потенциалом. Благодаря лечебному эффекту музыки, ее любви к каждому человеку, и любви взаимной, даруемой ею духовной свободе - свободе выбора интерпретации её смысла, а также возложению ею всей ответственности за правильность такого выбора на человека, предполагается наибольшая близость музыкальной речи Богу, Абсолюту, Универсуму.

7. Философский уровень концепта лада наиболее ярко и полно представлен в русской религиозной философии. Персонификация взглядов русских философов показала, что они нечесто использовали слово «лад», но все свои заветные понятия концентрировали вокруг буквального смысла концепта лада, представив красочный диапазон рациональных, эмоциональных, интуитивных, мистических, религиозных, художественных, музыкальных смыслов Любви, Всеединства, соборности, Софии, Великой Женственности, Власти, Воли, Свободы: от наиболее равновесного лада В.С. Соловьева – к разладу В.В. Розанова, силе выходящего на грань с насилием лада И.А. Ильина и, наконец, - к «аду» Н.А. Бердяева, отвергающего любовь и свой народ как высшие ценности и готового «стреляться» и отрицать Бога ради личной свободы.

8. Концепт лада – эффективное средство этнической идентификации, способствующее выявлению этнокультурного потенциала народа и отвергающее любую форму этнического господства. Так, линейная динамика западноевропейского мужского лада, достигая высокого уровня материального достатка и комфорта, показывает пагубность пути от борьбы противоположностей - к «победе» над миром и Богом тяготеющего только к себе сверхчеловека Ф. Ницше. Близкий русскому ладу китайский Дао («Мать Поднебесной») имеет иную динамику - ослабленные тяготения Инь-Ян в их вечном круговороте внутри замкнутой сферы. На этом фоне ярче выступают положительные свойства русского лада - широта и высота, открытость, сила, размашистость, сердечность, душевность, интерес и апелляции к иным культурам даже при сильнейшей концентрации на родном и близком, коллективизм, неутилитаризм, тяготение к образу, слову и музыке, сакрализация Любви, жизни, животворящих качеств Великой Матери, женского начала, символизирующей их Воды - и отрицательные - непривычка к размеренному труду и образу жизни, недостаток прагматизма, рационализма, подражательство, взрывчатость эмоций, стремление к «волюшке вольной», к чрезмерной раскачке ладовых «качелей».

9. Естественный принцип индивидуации концепта лада - отношение мужского и женского начал как первичных интегрально-дифференциальных показателей концепта лада и проявленных сущностей троичного Лада, противоположных по своим качествам и потому взаимотяготеющих, в идеале равновесных и всегда сохраняющих андрогинную природу. Эвристичность и вероятностный характер этого принципа как каузально-телеологического основания жизни обращает нас к истории гендерных ценностей, мифологии и религии, к изначальному культу образа Великой Матери, в русской культуре - богини Лады, породившей «небесных» мужских богов, которые, в отличие от западных, не стремились к власти и богатству, правили «с любовью», храбро защищали свой народ, были справедливей, мягче, добрей, веселей. Жизненная сила женского и мужского начал русского лада – причина активной раскачки «ладового маятника», взлетов и падений русской культуры, превращения круговорота жизни в «коловорот», обеспечивающий ее разнообразие и крайне неустойчивую динамику, усиливаемую влиянием на русскую культуру мужского европейского лада и требующую возвышения женских идеалов Любви, Единения Рода, семьи, материнского (родительского) отношения к «детям».

10. Ценности «отцов» и «детей», манифестируемые в современном русском философском дискурсе, сохраняют традиционный оптимизм, витальность, патриотизм, космологизм, метафизичность и метафоричность мышления, стремление к смыслу, слову, тайному, сакральному, к свободе индивидуального выражения и пр. Однако «отцы», а еще более «дети», все чаще отвергают рациональность, диалог, обращаясь к эсхатологии и воспевая радикализм, философию «господ», аморализм, хаос, уродство, абсурд, шизоидные методы, ведущие к явным фальсификациям, неверным инсталляциям и реконструкциям, идеалы рынка и престижа, нацеливающие философию на создание «среднего продукта». Все это говорит о необходимости «родительской» помощи, где вере в «детей», опасно раскачивающих «ладовые качели», должно сопутствовать внимательное, ответственное отношение к своему творчеству и творчеству «сыновей», и лучшее средство для этого - изучение творчества «предков», где высшим образцом Мудрости, духовно-нравственных отношений, жизненного и творческого подвига может служить русская религиозная философия.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется тем, что концепт лада как смысло- и системообразующая категория, означающая принцип жизни и всего живого, а также причину, цель, смысл и способ существования человечества, может выполнять методологическую роль в любых сферах бытия и познания. Органичность концепта лада русской ментальности и русской культуре, его интеграционная сущность, простота, естественность и актуальность его содержательно-конструктивных составляющих могут послужить предпосылкой для формулирования русской национальной идеи, для разработки культурной политики на государственном, региональном и муниципальном уровнях, для ускорения процессов социокультурной интеграции, совершенствования каждого гражданина России, всего российского общества.

Универсализм и междисциплинарность ладовой концепции делают возможным ее изучение в базовых и специализированных курсах любых философских, гуманитарных и естественнонаучных дисциплин, нацеленных на активизацию нравственной составляющей творческих процессов в жизни, науке и образовании, на создание позитивной духовной атмосферы в семье и обществе.

Наибольший интерес результаты исследования могут представлять для философии культуры, философской антропологии, культурологии, социологии, политологии, этнологии, эстетики, истории русской и мировой культуры, музыкознания. Материалы диссертационного исследования могут быть использованы при разработке инновационных учебных курсов и курсов по выбору по философским и иным социально-гуманитарным дисциплинам, по дисциплинам общепрофессионального блока гуманитарных специальностей.

Апробация и практическое внедрение результатов работы. Диссертация обсуждена на расширенном заседании кафедре искусств Ставропольского государственного университета и рекомендована к защите по специальности 09.00.13 – Религиоведение, философская антропология, философия культуры.

Основные положения диссертации отражены в 33 научных публикациях общим объемом 51,3 п.л., включающих 2 монографии и 29 статей, в том числе 8 статей, опубликованных в ведущих рецензируемых научных журналах, определенных Высшей аттестационной комиссией.

Результаты и выводы исследования докладывались на 3-х международных конференциях: Международной научной конференции «Язык и культура» (Москва, 2001 г.), Седьмой Международной конференции Российского общества экологической экономики «Глобализация, новая экономика и окружающая среда» (Санкт-Петербург, 2005 г.), IX Международной научной конференции «Россия: ключевые проблемы и решения» (Москва, 2007 г.); 3-х Всероссийских конференциях: Всероссийской конференции «Проблемы и перспективы развития культурологии в вузах России» (Ростов-на-Дону, 1993 г.), Российской межвузовской научной конференции «Истоки российской духовной культуры» (г. Ставрополь, 1996 г.), Российской научно-практической конференции «Исторический опыт Великой Победы и современность», посвященной 60-летию Победы в Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.) (г. Ставрополь, 2005 г.); 2-х региональных конференциях: Региональной научно-практической конференции «Русский язык и региональная языковая культура: история и современность» (г. Ставрополь, 2002 г.), краевой научно-практической конференции «Национальные культурные формирования в этнокультурном развитии Ставропольского края: проблемы, современность, перспективы» (г. Ставрополь, 2005 г.); на ежегодных научно-методических конференциях и научно-методологических семинарах Ставропольского государственного университета.

Положения диссертационного исследования использованы при разработке лекций и семинаров по учебным курсам «Философия культуры», «Социология культуры», «История науки», «Культурная антропология», «История и методология культурологии», «Методы культурологических исследований», «Культурология», «Теория культуры», «История культуры», «История искусств», «Анализ музыкальных произведений» и др., при написании программ и чтении курсов по выбору: «Информационно-коммуникативные возможности языка и речи музыки», «Природно-экологические факторы искусства звука», «Физико-математические закономерности музыкального искусства», «Музыкальная культура слушателей в аспекте ладового принципа», «Музыка как средство воспитания», «Интерпретация музыкальных произведений».

С мая 2007г. по настоящее время на базе МОУ СОШ № 34 г. Ставрополя проводится экспериментальная работа «Принцип лада в обновлении содержания и технологии учебно-воспитательного процесса» (приказ управления образования администрации г. Ставрополя № 235/1-ЛС от 08.05.2007 г.).

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, содержащих девять параграфов, заключения и списка литературы, включающего 498 наименований, в том числе 24 на иностранном языке. Общий объем работы - 310 машинописных страниц.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы, показана степень разработанности проблемы, определены цель, задачи, новизна исследования, обозначены теоретико-методологические основы диссертации, сформулированы положения, выносимые на защиту, выявлена теоретическая и практическая значимость работы, раскрыта ее апробация и практическое внедрение.

В первой главе «Основы философского осмысления концепта лада», содержащей три параграфа, рассматриваются методологические подходы к исследованию феномена лада в русской культуре; раскрывается семантика концепта лада в русской народной речи; осуществляется философский анализ развития понятия лада в отечественном музыкознании.

В первом параграфе «Методологические подходы к исследованию феномена лада в русской культуре» анализируются методологические подходы к осмыслению феномена «русского лада», определяются принципы организации содержания и структуры диссертационного исследования.

При отсутствии в современной теории познания единой методологии, позволяющей получить новое знание средствами языка, методологическую функцию все чаще выполняет концепт, в нераздельности с дискурсом выступающий в роли регулятива «гибкой», постнеклассической рациональности и укрепляющий значимость философии в ее диалоге с наукой.

Среди российских исследователей, сконцентрированных на культурных и культурфилософских смыслах концепта (зарубежных специалистов более интересуют ситуативные модели дискурса), следует выделить имена С.С. Неретиной, А.П. Огурцова и Ю.С. Степанова. С.С. Неретина и А.П. Огурцов расширили понимание концепта включением в него всего когнитивного опыта европейской мысли, в результате чего концепт представлен в качестве интерсубъективного способа познания смысла, органической многоуровневой конструктивно-смысловой целостности («сгустка смысла и форм») и непрекращающегося процесса смыслопорождения, смыслополагания. Отражая стремление к объективному, всеобщему, универсальному, концепт в единстве своей логической, эмоциональной и «телесной» природы есть «движение истины к мысли» и «движение мысли к истине», где речь каждого, «изменяя душу индивида», направлена на другого как в имманентном, так и в трансцендентном планах.

Ю.С. Степанов, считающий концепты «основными ячейками культуры в ментальном мире человека», особое внимание уделяет «русскому концепту», подчеркивая его синонимичность термину «смысл» и производность от мышления, речи, жизненного уклада русского народа. Концепт как «путь, которым люди приходят к имени», требует «сжатия», синтеза всей своей истории и всех своих слоев - актуального, исторического и «внутренней формы», запечатленной в слове. Исследование русского «духовного концепта» и степени его реальности объединяет этнографический, исторический, структурно-семиотический и социологический подходы с гипотезами выдающихся мыслителей, что составляет суть «генетического метода» - последовательного изложения культурных смыслов («генетического определения«) концепта, начиная с анализа русского слова как исходной точки для исследования его несловесных выражений.

Фундаментальную роль имени и слова в русской культуре подчеркивали многие русские философы, среди которых выделим имя А.Ф.Лосева, отстаивающего диалектику как метод осмысления «световых ликов мира», воплощенных в «ликах вещей» - их смыслах, отраженных в смыслах слов, имён, понятий. Трансцендентализм «смысловой философии» А.Ф.Лосев усматривает в «смысловом синтезе» - результате пути от абсо­лютного противостояния идеи и факта, знания и чувства, сущности и явления к их «интимному тождеству». «Жизнь есть противоречие, жду­щее синтеза», и задача диалек­тики - «охватить живую дейст­вительность в целом» в «последовательном примирении» антиномий. Смысл каждой вещи - это единство непознаваемого «сверх-сущего» с «расчленимым и познаваемым сущим», «вечно неизменного» с «изменяющимся, становящимся», ибо «одно отлично от иного, но и тождественно с иным, «покоится и движется - и в себе и в ином», и в этом - «подлинная правда», «чудо бытия», «чудное неистовство мысли» и «завораживающая картина самоутверж­денного смысла и разумения». Поэтому для понимания слова и имени необходим и непосредственный опыт, и абстрактно-логическое мышление, и откровение - «сверх-разумное мыш­ление», достигаемое при встрече с «перво-сущностью», «универсальным именем», «абсолютной единичностью», сохраняющей в себе все диалектические моменты. Чистота достигнутого при этом знания (понимания всеобъемлющего чуда Любви) «требует воз­врата к непосредственной жизни и к бытию», чтобы исчезла преграда между духовным и «телесным», «вещным» и «мыслимым», реальным, идеальным и номинальным. Это диалектическое проявление всех сущностей и смыслов делает наречение предмета (фиксацию мифа) - «определенным, живым именем», а выделение «категориальной определенности смысла» (более абстрактного, но не менее реального момента мифа и имени) - «живой и деятельной действительностью».

Роль трансцендентных, «божественных» факторов в конфигурировании и синтезе множественных описаний объекта признают и защитники системной методологии - Н.Н. Моисеев и А.А. Круглов, подчеркивающие важность интуиции и включения мифологиче­ских представлений о Космическом порядке, Едином и т.п. при создании наглядных моделей сложных саморазвивающихся систем, которые имеют телеологические основания («новый редукционизм»).

Расширение поля научно-философской рефлексии представлено и в философии синтеза языка М.Н. Эпштейна, отстаивающего единство и целостность знания, теории и практики, утопизм, «самокритику «чистого разума» и превыше всего ценящего устремления людей, свободу, глубину и энергию мысли, «чтобы, верно отразив мир, тем более уверенно его преображать». На пути от анализа проблем культуры к синтезу терминов, концептов, дискурсов М.Н. Эпштейн опирается на «интегральное самосознание» как основу «интегративного реизма» - метода восхождения от абстракций к единичным вещам (ибо смысл единичного «упирается в тайну целого мироздания»), уподобляя этот путь «расходящемуся дискурсу», «вееру возможностей», «развязывающему узлы понятий» для обозрения вариантов будущего и умножения «мирности» мира». Оптимизм М.Н. Эпштейна, верящего в нравственный потенциал «протоглобальной», «протоинформационной» цивилизации и обеспечивающей ее науки, неотделим от «концептивизма» - «философии зачинающих понятий», «космософии возможных миров» и основы «софиотехники» (теории первоначал и практического их учреждения), пронизанных «сверхчеловеческими» идеалами любви к миру и каждому предмету как «самому-самому» - в звучании разного и противоположного в лад друг другу, единстве самоотдачи и самосохранения с помощью противозовия мудрости и совести. «Синтетическую» беспредельность смыслопорождающих ресурсов русского языка автор доказывает на примере лингвофилософского анализа русских слов, выделяя трансцендентные (метафизические и метапрактические) смыслы самого употребительного в русской речи предлога «в» как начала философской системы, конгениальной русскому языку и помогающей постичь преемственность «русского духа» в его постоянной обращенности к Абсолюту, к идеалам Софии - «Женственного в Боге».

Изложенные методологии определяют основные принципы организации диссертационного исследования, где концептуально-дискурсивный, интегральный подход к анализу феномена лада обеспечивается нераздельностью смыслов концепта и дискурса; охватом различных областей знания и точек зрения на предмет исследования при ведущей роли философии; учетом этнокультурной специфики концепта лада и специфики его эволюционо-семиотических рядов; поиском смысловых универсалий концепта лада в «точках соприкосновения» множества высказываний; персональным подходом как показателем уважения к личности каждого автора, требующего сохранения авторской системы языка и речи; относительной авторской свободой в выборе «собеседников», в организации и структурировании дискурса, в результатах и выводах исследования.

Во втором параграфе «Семантика концепта лада в русской народной речи» раскрывается семантика концепта лада, заключенная в слове «лад» и в производных от него словах русской народной речи.

Русский язык и отдельное русское слово концентрируют в себе уникальный «дух народа», своеобразие его жизни, мышления, восприятия мира. В слове, и в особенности в имени («умном и «сверх-умном» слове), происходит «встреча всех возможных и мыслимых пластов бытия», «человече­ского и нечеловеческого, разумного и неразумного», собирание в нерасчленимое целое «всего, что только есть» и попадание «в самую точку, в самую суть познаваемой реальности» (А.Ф. Лосев, П.А. Флоренский). Такое отношение к слову, близкое идеям В.Гумбольдта, Э.Гуссерля, Э.Кассирера, М.Хайдеггера, отвергает характерную для постмодернизма, постструктурализма и неопозитивизма «игру со словом и в слова», отрицающую смысл, заключенный в самом слове. Слово, несводимое к одному значению, всегда остается самим собой, высвечивая сущность вещи и храня Тайну неисчерпаемости своих смыслов, открываемую только умеющему «внимать» ему. Это требует «восхождения ноэмы к ее пределу, к идее», глубочайшей концентрации на предмете, «ввинчивания» в него, «слияния» с ним при соблюдении «подвижного равновесия разносторонних склонений» (А.Ф. Лосев, П.А. Флоренский и др.). Именно таким образом М.Н. Эпштейн обнаружил в предлоге «в» модель мира - «В-кольцевую структуру», отражающую универсальные и этнокультурные сакральные смыслы «русской души» и «русского духа», органично вплетающиеся в смыслы слова «лад».

Обнаружению первичного слоя, «сакраментального смысла» слова «лад» способствует погружение в самую глубь культурной традиции - в повседневный язык народа. Благодаря непосредственному опыту, а главное, - изучению работ В.И. Даля, С.И. Ожегова, Н.Ю. Шведовой, В.Д. Осипова, Н.М. Шанского, Т.А. Бобровой, П.Я. Черных, Д.С. Лихачева, Н.И. Костомарова, Г.С. Гриневича, других исследователей русского языка и русской культуры, нам доступны смыслы живущего тысячелетия слова «лад», которые воплощены в древнейшей мифологии, религиозных обрядах и символах, в первых попытках письма.

Анализ смыслов слова «лад», запечатлевших «выстраданную целыми поколениями опытную мудрость» в связанных с ним русских пословицах, поговорках, прибаутках, в производных от него словообразованиях и бытовых выражениях, а также зашифрованных в графике глаголицы и кириллицы, показал его чрезвычайную семантическую насыщенность, объединяющую многообразие значений слов «мир», «согласие», «порядок», «дружба», «любовь», «добро», «красота» в единстве онтологического, аксилогического, гносеологического и деятельностного аспектов, а также духовного и «телесного», явного и тайного, сакрального и утилитарного, рационального и иррационального, вещного и номинального, божественного и человеческого.

Обнаруженные таким образом смыслы слов «власть», «свобода», «воля», «совесть», «любовь» и других, всегда актуальных для русского человека, слов, позволил выделить смыслы Лада как «исконно русского Космоса» (В.И. Демин), «божества гармонии Вселенной» (Н.И. Костомаров), русского миропорядка - «живого», архитектонически устойчи­вого и динамически развивающегося организма и принципа, закона его организации, выражающего всеобщее положительное состояние, отношение и процесс единения, предполагающий раздельность и множественность - как минимум троичность (отношение «одного» и «другого»). Это и есть Любовь, выступающая в триединстве Истины, Добра и Красоты, во множестве культурных символов («Златая Цепь», «Нить Духа», союз мужского и женского знаков Зодиака - Льва и Рака, двух Сердец, звучащих Колоколов, цветущих Лилий - «Цветков Света», трех Лучей, Святой Троицы, Силы трех Куполов, триалога человека с «другим» и с Богом, и пр.), а также в качестве принципа Любви, где при сохранении антиномичности любых элементов снимается их абсолютная раздельность и взаимное отрицание и указывается, что Бог никогда не оставляет мир и человека.

В третьем параграфе «Философская сущность понятия лада в отечественной теории музыки» рассматривается философская сущность понятия лада в научной теории, сложившейся в России к началу ХХ в. и являющейся единственной в мире попыткой объединения всех элементов музыки, особенностей ее восприятия и функционирования в обществе понятием лада как «принципом тяготения» - «основным законом», делающим звуковое явление «музыкой». Понятие лада не тождественно ни одному из зарубежных музыкальных терминов: латинское ambitus, немецкое tonart, tonalitt, французское tonalite, английское key, mode, итальянское tono, испанское tonaludad охватывают иные области взаимосогласования музыкальных тонов - элементов различной степени сложности в разветвленной системе лада как целостном феномене.

Родоначальники ладовой теории Б.Л. Яворский и Б.В. Асафьев, рассматривая лад в единстве логики и феноменологии, считали его главным смысловым показателем музыкальной речи - всеобщим, объек­тивно и субъективно обусловленным, исторически развивающимся фе­номеном, на высшем уровне абстракции являющим собой принцип организации энергии звукового движения вне человека и «внутри» его. Лад как логика устойчиво-неус­тойчивых моментов звукодвижения есть «ощущение», «переживание тяготения», «психофизиологическая сущность музыки», не тождественная звукоряду, схеме, формуле звуковысотных отношений, которые не в силах отразить бо­гатства «живого» лада как процесса, вбирающего в себя все средства музыкального выражения. Соотносимый с законом Всемирного тяготения, с «природой в ее космическом облике», лад есть результат индивидуальной воли и свободного выбора человека, но не вопреки законам природы и социума, откуда и проистекают разновидности ладов по эпохальным, региональным, этническим, историческим, социальным признакам. Выделение общественной обусловленности лада, его динамической сущности в «звучащем» выражении, его ин­теграционно-смысловой, а не структурно-диффе­ренцирующей функции, усмотрение сути лада не в абсолютных, а относитель­ных показателях, а также интерес к звуковому колориту - все это демонстрирует мировоззренческие позиции Б.Л. Яворского и Б.В. Асафьева, направленность их научных поисков и говорит о развитии ими исконно национальных традиций в когнитивных процессах.

Сужение сферы лада логикой звуковысотных отношений (Ю.Н. Тюлин, Л.А. Мазель, И.В. Способин, Ю.Н. Холопов, Т.С. Бершадская и др.) привело к пониманию лада как абстрактной конструкции, не имею­щей аналогов в действительности, «системы грамматик», не обладающей «содержа­тельным смыслом». Причины этого - в ограниченности звукорядной, апперцепционной, сугубо рациональной интерпретаций лада, в отвлечении от субъективного и эмоционального факторов, в сужении динамики лада социально-историческим и «текстовым» аспектами (вне природно-биологического и контекстуального), в нарушении правил сравнения музыкальных феноменов - их предвари­тельного различения, а затем соблюдения уровней абстрагирования.

Функциональный подход способствует выявлению противоположной направ­ленности трактовки ладовых функций: их сужение требует дифференциации функций тяготения и опоры, а расширение - отнесения к функциям лада и тяготения, и фонизма. Синтез этих трактовок приводит к признанию закона обратной связи тяготения и фонизма: усиление действия одной из них влечет за собой ослабление активности другой. Выведение лада, благодаря фонизму, за пределы сухо упорядоченной логики музыкальной организации, актуализирует проблему соотношения чувственного и логического, а уточнение понятий ладового чувства и ладового мышления приводит нас к философскому определению лада как явления скоординированности структурно-смысловых элементов музыки по принципу тяготения («принципу Любви»), проявляющему себя в неустойчивом равновесии харктерно-статических (тембро-фонических, сенсорных) и процессуально-динамических (темпо-ритмических, временных, кинетических) особенностей звучания и восприятия, организованных субъектом музыкальной культуры по законам Красоты (законам природы и человека).

Данное определение, сопрягающее на правах взаимодополнительности однозначность понятия и смысловую полифоничность концепта, субъективно интерпретирует глубинные основы искусства звука, но объединяет всю историю музыкально-теоретических представлений о ладе и поднимает их на философский уровень, предполагающий его методологическое значение в теории музыки на данном этапе ее развития. Экстраполяция этого определения на общекультурные явления позволяет говорить о ладе как о принципе неустойчивого равновесия между тяготением «к себе» и тяготением «к другому», что высвечивает новые ракурсы в понимании смыслов жизни. Однако лад, исполненный сложной символики, текуч, метафоричен, эквивокативен и не может иметь единственного определения. Узость информационного резонирования в коммуникативных процессах (в том числе, художественных) обусловливает стерезисность любого конкретного ладообразования и понимания его сущности, и только стремление к постижению всего богатства ладов в музыке и музыкальной культуре позволяет приблизиться к тайне Лада.

Таким образом, концепт лада в научно-философском его осмыслении на уровне именования в слове и понятии, объединяет обыденную и научно-философскую сферу и означает универсальный принцип миропорядка, который основан на силе тяготения (Любви), обладает смысло- и формопорождающим эффектом и проявляет себя во множестве ладов, включая словесную и музыкальную речь. Освящаемый Единым Началом, Лад сакрален, диалектичен, триадичен, иерархичен и подразумевает свободу выбора и активность каждого субъекта коммуникации. В качестве динамического стереотипа - состояния неустойчивого равновесия между противоположными началами - Лад обеспечивает бесконечное богатство культурных форм как непременное условие жизни, познания и самопознания, совершенствования мира и самосовершенствования.

Во второй главе «Концептуализация культурфилософского знания в свете концепта лада» осуществляется выход концепта лада в более широкие концептуальные сферы естественных наук, искусства звука и философии.

В первом параграфе «Смыслы концепта лада в естественнонаучной картине мира» раскрывается видение основ мироздания современными физиками, математиками, биологами, трактующими Вселенную как единое смысловое целое, а все взаимодействия в ней - в их информационной природе. Постановка невидимой, целостной эмоционально-интеллектуальной реальности (импликативный порядок) выше реальности видимой, дифференцированной (экспликативный порядок) позволяет говорить о Вселенной как о «живом» энергетическом пространстве, состоящим из иерархически организованных фрактальностей (от делящихся до бесконечности субквантовых единиц до мегагалактик и «черных дыр»), обладающих интерактивным созидательным свойством благодаря наличию руководящей воли «словесно-волнового» Начала. Наделяя любые виды полей и частиц подобием сознания, ученые предполагают наличие в каждом объекте уникального «ментального ядра», интерферирующего, подобно лазеру, со всеми иными объектами посредством резонанса («гармонии смыслов») в частотной области волновых колебаний. Нелокальным, «сверхслабым» резонансным взаимодействием всех «организмов» во Вселенной объясняются и феномены вхождения людей в состояние творческих озарений, и то, что свойства наблюдаемой материи зависимы от акта наблюдения и качеств наблюдателя, отчего ответственность за состояние «поля», окружающей среды, Вселенной лежит, прежде всего, на человеке. (Д. Бом, К. Прибрам, М. Талбот и др.).

Важнейшей функцией во Вселенной обладает сила притяжения (положительной гравитации), которая неотделима от электромагнитных и акустических излучений, формирует неоднородность, многомерность, взаимопроницаемость элементов мира, связывает их (включая синхронизацию прошлого, настоящего и будущего) и отвечает за их жизнедеятельность. Поиски отечественными учеными интеграционных смыслов во взаимодействии элементарных частиц сопряжены с обращением к философии, древним учениям, религии и искусству. Эти смыслы русские физики и биологи А.Г. Гурвич, А.А. Любищев, В.Н. Беклемишев, П.П. Гаряев, А.П. Дубров, Н.Е. Невесский связывают со Смыслом Любви и, выступая за «речевой» подход к анализу тонких материй и энергий, уподобляют их «язык» праязыку людей и языку музыки, сопоставляя процессы коммуникации с «законом октав», а «идеальный миропорядок» - со звучанием хора, оркестра ), с молекулами воды (интерес Н.Е. Невесского к «коммуникабельности» шестигранных снежинок). Первичные формы организации физических и биологических структур - дуальные и тетричные (поле и две корпускулы, дуплетно-триплетный код молекул ДНК и пр.), а взаимодействие между ними подчиняется фактору «неустойчивого равновесия», согласующему «всё со всем» и повышающему роль чувственного восприятия в области тонких энергий, - прежде всего, чувства любви, в том числе, для получения истинного знания (П.П. Гаряев, А.П. Дубров, Н.Е. Невесский, В.Н. Волченко и др.).

Вера в Божественное «Слово» как главную направляющую силу семантической Вселенной дополняется положением об «энергетической невыгодности», но предпочтительности и «информационной необходимости» «ошибок природы», вызывающих аналогии с игрой, главное условие которой - мера творческого нарушения «Правил», упорядочивающих «хаос индивидуальных стремлений». Полное нарушение или полное соблюдение этих Правил приведет к уничтожению известной нам формы жизни, но свободнее всего обращается с ними человек: в «неживой» природе действия частиц в поле положительной гравитации, где притяжение значимей, нежели отталкивание, более «правильны». Так физика приравнивается к «этике природы», а ее законы, допускающие толкования, совершенствования и проверяемые жизнью, - к нравственным нормам, направленным «на благо» и единение. Исходный пункт любого исследования - Абсолют, Душа Мира, «объединенная в одно любовью и взаимопониманием», «пребывающая в гармонии благодаря нравственному закону» и подобная «несовершенной и незавершенной симфонии», в которую каждый из бесчисленного множества Ее составляющих и Ею проникнутых «центров любви» (что «вне разума и выше его») стремится внести «свой аккорд» (Н.Е. Невесский). Для этого необходимо все более глубокое постижение своего «я», совершенствование через единение и преодоление необузданности желаний.

В качестве причины дифференциации материи, «квантования» Целостности, роста напряжений рассматривается феномен Большого Взрыва - воплощение разрушающей силы Огня, преодолеваемой силой положительной гравитации или Любви в высшем ее проявлении - любви к Богу, стремлении к Абсолюту (Л. Янг), где, однако, следует учитывать и «слабые» свойства объединяющей Воды, без которой немыслим ни «взрывной» акт оплодотворения, ни воссоздание и рождение живой целостности. Возникающий при этом Духовный Свет есть и луч (результат «вибрации», по меньшей мере, двух сил, или сущностей), и источник этого луча (Единое, лазер, сингулярная точка, шар), задающий «программу жизни» в матричной системе кода ДНК (С.В. Петухов, Е.В. Петухова) и в иных «сакральных структурах», производных от «синтетической точки зрения». Эти структуры, являя собой «единый закон Мироздания», выраженный через отношение «мужского» и «женского» начал (Ю.И. Кулаков), «трансцендентны к наблюдаемому», но имеют «явный характер»; существуя актуально и потенциально, они «ожидают» не конца света, а творческой активности Человека, ответственного за свою деятельность перед Творцом и Универсумом. И именно Россия, в которой «есть и Запад, и Восток», должна начинать реализацию этой парадигмы. (Ю.С. Владимиров, А.Ю. Севальников и др.).

Во втором параграфе «Язык и речь музыки как метасмысловая форма концепта лада» обосновывается метасмысловая функция языка и речи музыки как особой формы концепта лада.

Язык музыки, вызывающий у представителей естественных наук сильнейшие аналогии с «языком природы», по мнению А. Шопенгауэра, Г. Гадамера, М. Хайдеггера, П. Флоренского, С. Булгакова, А Белого и других философов, есть «ключ» к загадкам бытия, открывающий «двери в вечность», «высшая форма воссоздания целостности и всеединства», где истина «несокрыта». Среди познающих, открывающих и объясняющих эту истину выделяются имена русских художников, ученых и философов, в частности, имя выдающегося русского мыслителя, музыканта и знатока музыки А.Ф. Лосева, не только обосновавшего мир как «мир чистого музыкального бытия», но и прожившего в этом мире долгую жизнь, несмотря на её тяжелейшие внешние обстоятельства.

Следуя диалектическому методу и начиная анализ языка музыки от абстракций и «математических конструкций», от разъединения бытия и сознания, факта и смысла, отделения от музыки ее физических, физиологических и психологических оснований, трактовки музыки как «царства критического ума», А.Ф. Лосев рационально-логическим путем приходит к обоснованию внепространственности, временной неоднородности, неустойчивости, «вселикости» музыки, текучей слитности в ней всех возможных предметов в их нерасчлененной бытийственной сущности, отвергающей все раздельности, снимающей все противоположности и «сливающей все внеположности». «Чистое бытие музыки» становится выражением творческой и неуничтожимой жизни, преодолевающей в своей онтологической основе «тоску пространственного распятия бытия», уничтожающей моменты прошлого и творящей будущее в длительно-изменчивом настоящем. Музыка - единый лик в идеальном единстве, где есть лишь взаимопроникновение и где действует закон рождения как момент связанности одного с другим, их интимной, внутренней близости, сходства «членов рода» при их индивидуальной несводимости друг к другу, и где всегда сохраняется «несказанная тайна» - «разительная слитость в ней страдания и наслаждения», которая «мучительно-сладко чуется сердцем, кипит в душе». В музыкальном переживании осуществляется особое, становящееся знание, где истина, равная музыкальному бытию, музыкальной норме и музыкальному закону, есть центр динамических взаимоотношений, живая познавательная ткань, где личность воссоединяется с Первобытно-Единым, с Мировой Волей, с вечно страждущей Матерью - «родной родительницей». Музыкально чувствовать - значит соединить Бога и мир, молиться всему, славословить каждую былинку, радоваться жизни вне всяких категорий и оценок и управлять Вселенной, имманентно присутствуя в каждой монаде стремящихся струй Бытия.

К словам А.Ф. Лосева трудно что-либо добавить, но опыт музыканта-профессионала позволяет нам сделать это. Язык музыки, объединяя интуитивно-трансцендентное с имманентным, внутреннее с внешним, логическое с этическим и эстетическим, есть «слышание» бытия в целостности его смысла, способ нахождения лада с природой, Богом, самим собой, другими людьми. Универсальные и уникальные свойства музыки заложены в звуковой целостности мира, в нравственно-эстетизирующем потенциале более совершенной, нежели «человеческая», «музыки природы», а способность человека вступать с этим миром в «диалог согласия» или в «диалог конфликта» связана с подаренной человеку свободой воли, с фактором избирательности, зависящим от качеств индивида, социокультурных и исторических обстоятельств. Умение слышать «музыку природы», анализировать выраженное в музыкальном творчестве отношение к ней раскрывает природный и культурный потенциал и человека, и музыки. Процессы познания и самопознания, самовыражения и понимания Другого осуществляются благодаря взаимодействию человека с акустическим полем Вселенной, и чем более адекватной миру природы и человека является интуиция в области звука, тем скорее она кладется в основу художественных и культурных норм (архетипические импульсы «гул-ритма» в творчестве В. Маяковского, С. Рахманинова, И. Стравинского). Но целесообразность свойств звукового материала (порядок обертонового ряда, «закон октавы», общее и неповторимое в тембрах, ритмах, интонациях) во многом остается загадкой.

Своеобразный концептуализм музыкальной речи, вытекающий из ее интерсубъективной сущности (наличие в акте коммуникации более чем двух субъектов) делает музыку наиболее сложным для анализа и вместе с тем самым показательным для состояния культуры языком, повышающим ответственность человека за характер создаваемой и звучащей музыки. Музыка, никого «сама по себе» не воспитывая, не оперируя словами и наглядными представлениями, способна служить любым, даже взаимоисключающим целям, но обладает мощным воспитательным потенциалом благодаря своему высочайшему нравственному смыслу. Способствуя физическому и психическому здоровью человека (независимо от того, убийца он или праведник), музыка, как и Бог, любит всех поровну, и каждый находит в ней свою любовь, свою нишу. Как и Бог, музыка дарит человеку полную духовную свободу - свободу выбора интерпретации ее смысла, возлагая всю ответственность за этот выбор на человека. зависимость от нее состояния природной и социальной среды. Прерогатива субъекта в создании, сохранении и использовании языка и речи музыки (в том числе, с воспитательными целями) детерминирована его природой и культурой. Опираясь на уже сложившиеся музыкальные ценности, фокусируя внимание на особенностях своего внутреннего мира и сравнивая себя реального с идеальным, мы можем начать путь самореализации, включающий в себя и реализацию потребности душой и сердцем понять и себя, и того «Другого», без которого жизнь становится проблематичной. В результате ставятся и решаются задачи развития и саморазвития, приобретающие общезначимый смысл.

В третьем параграфе «Концепт лада в русской философии конца XIX - первой половины ХХ вв.» внимание сосредоточено на смыслах концепта лада в русской философии конца XIX - первой половины ХХ веков. Следуя одному их важнейших качеств русской мысли - персонализму, под­черкивающему «значительность личности ее творцов» (В.Ф.Эрн), мы строим данный раздел в опоре на этот принцип, начиная с рассмотрения взглядов В.С.Соловьева, задавшего высокий тон обсуждения в России смыслов бытия. При этом, как и В.Ф.Эрна, нас не может не поражать то, что русские мыслители, «раз­деленные большими промежутками времени и незнани­ем друг друга», «перекликаются между собой» и «в поразительном согласии подхватывают один другого».

Привлекательность личности В.С. Соловьева - в соответствии его образа и образа жизни его идеям Всеединства, Смысла Любви, Великой Женственности, соборного духа, творчества «новой жизни» и «живой философии», одухотворяющих «вещественное бытие». Сочетание язычески-православного, нравственного накала этих идей с интересом к западному рационализму и восточному мистицизму обеспечило своеобразие философии В.С. Соловьева и предвосхищение им многих открытий современной науки и философии (положений антропного принципа, синергетики, энерго-информационного поля Вселенной, голографии, фрактальности и пр.), находящихся в русле концепта лада. Важно и то, что, несмотря на эсхатологические «прозрения» в последние годы жизни, связанные с чувством тревоги за будущее России, В.С. Соловьев верил в то, что идея мирового всеединства должна начать осуществляться именно в России.

Эти идеи по-своему развивали последователи В.С. Соловьева - даже В.В. Розанов, демонстрирующий, вопреки «ладу» Соловьева, «разлад» как неприятие всяких «правильностей», но ставящий превыше всего любовь и выступающий за ограничение разрушительных инстинктов человека. Каждый из русских философов, превознося интегрирующую силу любви, вносит в концепт лада своё: Е.Н. Трубецкой - мысль о взаимодополнительности Добра и Зла, Лада и ада, идею диалога как «богочеловеческого акта»; В.Ф. Эрн - осуждение увлечения «незрелой частью» русского общества мнимыми богатствами Запада, а также идею взаимосвязанного с Эросом Логоса как «таинственной истины воплощения Слова» в триадической структуре, которая осмысливается философской диалектикой, музыкально с ней связанной и имеет ноуменальные корни; Г.Г. Шпет, тяготеющий к европейской философии, - защиту «истинного знания» как «умной интуиции», индивидуального «философского переживания», просветлённого, умозрительного взгляда, направленного на смысл предметных форм, не подлежащего никаким ограничениям, но подразумевающего ответственность за гипотезу, «тщательный и точный ответ» и уважение множества иных мнений, в совокупности составляющих объективную, «совершенную» истину; П.А. Флоренский - обоснование религиозной сути философской мысли и ее связи с восточной философией, веру в огромный потенциал ценностей христианского православия, развитие символического направления в интерпретации культуры, призыв не к «примирению» противоречий, а к их «признанию», «приемлемости», «со-единению», примером чего служит для него гетерофонный склад русской народной песни; С.Н. Булгаков - нетрадиционную для русского православия, «языческую» трактовку Софии («принципа Вечной Женственности», Мировой Души, «материнского лона бытия») как «светлой идеи» и вместе с тем - личности и «четвертой ипостаси» Троицы, связывающей «лучом Правды и Провидения» Бога, человека и земной мир, а также призыв к большей свободе в интерпретации христианского вероучения, к изучению древних религий, правовых и экономических ценностей Запада при сохранении в России недемократических, патриархальных форм правления.

Особое место в круге русских религиозных философов занимает Н.А. Бердяев, и не потому, что признан на Западе самым выдающимся русским философом, а потому, что стал выразителем «русского ада», что выявляется в результате анализа его автобиографического труда «Самопознание» и реакции на его философию современников - В.В. Розанова, В.Ф. Эрна, Д.С. Мережковского, А. Белого, Е.Н. Трубецкого, П.А. Флоренского, Ф.А. Степуна, Г.П. Федотова и других, отмечавших крайнюю противоречивость его взглядов, обусловленных искажением сути свободы, духовной гордыней, недооценкой веры, логики, диалога, раздвоением Бога, «соблазном адом», беспросветным пессимизмом, неискренностью, отсутствием идеи долженствования, любви к людям и своему народу, а значит, - жизненной мудрости и чистого сердца.

С.Л. Франк, преодолевший «соблазн адом» («абсолютной свободой»), вернулся к идеям В.С. Соловьева, считая главной задачей совершенствования жизни и человека - «постепенно научаться любить всё», и этим «тяжким путём чистилища», требующим живого общения со всеми, первыми должны пойти русские, «вкусившие ада». Защищая идеи синтеза, троичности, диалога, «живого бытия» как полноты любви, проявляющей себя в «совершенном равновесии (хотя и всегда лишь «неустойчивом»)», С.Л.Франк призывал «нежно оберегать одиночество», без гибельной постановки себя в «центр мира». И даже гимн духовной любви во имя другого (И.А.Ильин) может иметь «червоточинку», если справедливое отрицание идеи «ненасилия» и возвеличивание страдания игнорирует сострадание, «сопротивляемость злу» как непременное качество добра, идеал равноправия в любви и огромные трудности на пути истинного сочувствия и понимания другого, как и понимания пределов возможного, допустимого и необходимого по отношению к нему. Именно отсюда берет свое начало «дъявольский уклон» в эгоцентризм, от которого предостерегал Н.О.Лосский.

Таким образом, анализ концепта лада на уровне вербально-невербальных форм языка природы, музыки и русской религиозной философии позволил расширить и углубить его концептуальное поле, где язык музыки выступает в виде метасмысловой формы концепта лада, интегрирующей все его индивидуализированные языково-речевые формы, семиотические ряды и уровни. Благодаря этому стало возможным обоснование единого метода русской философско-религиозной мысли в постижении смыслов концепта лада, объединяющего все формы бытия и сознания - метода триадической диалектики становления, восхождения, соответствующего основным смысловым и структурным показателям концепта лада.

В третьей главе «Манифестация культурных ценностей с позиций концепта лада» в качестве критерия и механизма порождения, освоения и развития культурных ценностей используются смыслы и формы концепта лада.

В первом параграфе «Русский лад в этнической идентификации» показаны возможности «русского лада» в этнической идентификации.

Космологизм, оптимизм и идеализация реальности, свойственные концепту лада - важнейшие качества русского народа, даже в самые страшные моменты жизни взывающего к любви и способного любить и сострадать - вплоть до самопожертвования. Отсюда - характерное для В.С. Соловьева видение в реальном идеального, лежащее в основе модели равновесного лада, где наиболее совершенный вид любви - любовь половая, «супружеская», «божественная», соответствующая идеальному обществу и примиряющая любовь «материнскую» (родительскую), нисходящую, более дающую, чем получающую, с любовью «сыновьей», восходящей, более получающей, чем дающей.

Сравнение лада В.С. Соловьева со взглядами Ф. Ницще - ярчайшего выразителя западноевропейских ценностей - показало обреченность идеала «сверхчеловека», узурпировавшего место Бога, неограниченную власть над миром, но лишенного человеческой любви, а потому отрицающего мораль и презирающего всех тех, кто «не дорос» до подобной «аристократии духа».

В то же время русский равновесный лад имеет много общего с китайским Дао, включая созвучание и аналогичное написание в русской транскрипции слов ДАО и ДАЛ (тайного смысла слова ЛАД), выявляющих разницу между китайской и русской ментальностью в пазиграфике букв О (символ Вечности, Бесконечности и Монады, круга Тай-Цзи - символа Дао) и Л (символ Духа, Любви и «мужского огня»). Анализ концепции Лао-Цзы позволил выявить характерные черты китайского «лада», тяготеющего к великодушной и «дающей» Матери («Имя» Дао - «Мать Поднебесной»), нацеленной на «другого», на «отдачу» - но в рамках «своей семьи». Нравственный свет Матери окрасил и Отца Поднебесной (мудрого, добронравного, бесстрастного, справедливого защитника), не допуская между ними борьбы. Сознательная установка на сохранение устойчивости, статически-иерархической упорядоченности мира, где тяготения всех элементов ослаблены (страсть осуждается), но направлены на «другого», и где развитие и реформы происходят с оглядкой на мудрость предков, обеспечивает стабильность, долговременность и эффективность общественной структуры Китая, сохранение народом «своего лица», интерес и уважению к Китаю и китайскому народу со стороны мирового сообщества, несмотря на известные негативные последствия обособленности китайского общества и пренебрежения индивидуальной свободой.

На фоне этих концепций ярче выявляются особенности «разлада» В.В. Розанова, эксплицирующего глубокие параллели между поисками самоидентификации русского народа в кризисные периоды своей истории. Если Ницше «сгорал в огне», Лао-Цзы спокойно «восходил к Небу», то В.В.Розанов – «истаивал, бунтуя и страдая». «Полярность» диалогической природы сознания В.В. Розанова, противоречивость его мировоззрения, контрасты «я» реального и идеального усилены гораздо более мощными контрастами индивидуального «Я» и «надиндивидуального» Бога, в разговорах с которым философ выступает как личность, прекрасно осознающая, «как надо», с ужасом, а порой с язвительной насмешкой осмысливающая свое несовершенство и бесконечно тоскующая о том, что еще лучше «знает» и «помнит» - о высочайшем и утешительнейшем счастье Божественной Любви. Присутствие в этих исповедальных диалогах Третьей Силы – Грозной и Всепрощающей – придает им налет судейства: любящий истец выдвигает претензии слабому, стремящемуся к радостям жизни существу, сочетающему в своем лице преступника, адвоката и прокурора, и чем сильнее осознание этим существом степени своей греховности, тем тоскливее, тише и жалобней его оправдания. Обостренное тяготение «я» реального к себе (слабое качество мужского начала) усугубляют слабости «женской» души В.В. Розанова, уравновешиваемой сильнейшим тяготением индивидуального «Я» к надиндивидуальному Богу: именно в притязаниях к самому себе в присутствии Бога, когда любовь осознается не только как «жалость, ласка, нежность и слезы», но и как «убийство» и «возрождение» в результате «обмена» (более духовного, нежели физического) и состоит величие «разлада» розановской души, как и величие духовных поисков русского человека, русского народа.

Если лад В.С. Соловьева требует совершенствования мира путем самосовершенствования в «лучах» высшей формы «супружеской» любви (Бог – Вселенная, Бог и человечество, Бог и народ), то разлад В.В. Розанова - это тот же лад, но «расшатанный», «раздвинутый» в реальности крайне неустойчивого времени, открывающий глубину и опасность существующих проблем, но сохраняющий надежду, высокие идеалы и делающий понятным, отчего в России, находящейся между «огнем» западной цивилизации и «водой» культуры Востока и переживающей весь комплекс проблем своих соседей, возможно «постепенное сжимание «тела» до плотности «металла» либо доведение «водного субстрата» до «ледяного холода» или же такого состояния, когда «один пар несется» (В.В. Розанов). Поэтому необходимо понимание народом и каждым его представителем особенностей своего «Я» - в пространстве прошлого и «здесь и сейчас», что возможно лишь в сравнении, в отношении «Я» и «Другого».

Во втором параграфе «Взаимодействие «мужского» и «женского» начал как принцип идентификации и первичной дифференциации лада» рассматриваются отношения «мужского» и «женского» начал как первичных интегрально-дифференциальных показателей лада и всего живого, с акцентом на их телеологических и трансцендентальных основаниях, нашедших отражение в традиционных, исторически развивающихся гендерных ценностях, которые имеют универсальные, локальные, социально-исторические свойства и характеристики, объективированные в мифах, религиях, древних учениях.