КРУГЛЫЙ СТОЛ
«ИНСТИТУТ ПРЕЗИДЕНТСТВА В РОССИИ: ПРАВОВЫЕ ОСНОВЫ И РОЛЬ В МОДЕРНИЗАЦИИ ОБЩЕСТВА»
8 июня 2011 г. Институт проблем эффективного государства и гражданского общества Финансового университета при Правительстве Российской Федерации провел научно-практический круглый стол на тему: «Институт президентства в России: правовые основы и роль в модернизации общества», посвященный 20-летнему юбилею первых в истории страны выборов главы государства. Публикуется стенограмма выступлений участников мероприятия.
Ключевые слова: институт президентства, диалог юристов, политологов и экономистов, президентская республика, политико-территориальное устройство.
ROUND TABLE
«PRESIDENCY INSTITUTE IN RUSSIA: LEGAL BASES AND THE ROLE IN SOCIETY MODERNIZATION»
On June, 8th, 2011 the Institute of problems of the effective state and a civil society of Financial university at the Government of the Russian Federation has spent a scientifically-practical round table on a theme: «presidency Institute in Russia: legal bases and a role in society modernization», devoted to 20-year-old anniversary of the elections of the head of the state first in the history of the country. The shorthand report of performances of participants of action is published.
Key words: presidency institute, dialogue of lawyers, political scientists and economists, presidential republic, the policy-territorial device.
На мероприятии обсуждались следующие проблемы: институт Президента и отечественные политико-правовые традиции; модернизация советской политической системы и введение поста президента; президентские кампании 1991–2008 гг.: характер проведения и политические итоги; правовой статус президентской власти в России; институт Президента в системе органов государственной власти Российской Федерации; инновационное развитие России и институт Президента; президентские выборы 2012 г.: повестка дня и основные интриги; перспективы развития института Президента в России в XXI веке.
С приветственным словом, открывая мероприятие, к его участникам обратился Ректор Финансового университета при Правительстве Российской Федерации М.А. Эскиндаров.
Далее выступил проректор по инновационному развитию С.Н. Сильвестров, высказавший надежду на то, что круглый стол станет интеллектуальной площадкой для диалога юристов, политологов и экономистов: «Обсуждаемая сегодня тема весьма актуальна в преддверие выборного года и носит, несомненно, как политический, так и правовой характер. Важно проследить историю президентских выборов: как они проходили в 90-е годы, как это происходит сегодня, каким образом в стране проходит становление гражданского общества. Я призываю всех присутствующих отнестись к сегодняшнему мероприятию так, чтобы тема эта не осталась проговоренной и забытой. Здесь присутствует молодежь, которая должна занять активную гражданскую позицию, заняться междисциплинарными исследованиями этого вопроса».
С.Н. Сильвестров: «К обсуждению темы, которую мы сегодня выбрали, существуют самые разные подходы. Многие люди помнят эпоху становления института президентства, знают, что и как происходило в нашей стране, как формировался институт президентства и как он себя проявлял в каждом прошедшем десятилетии. Следовательно, для них эта тема не имеет формата абстрактного явления или апологии. Институт президентства можно обсуждать и с философской точки зрения, начиная с Шарля Луи де Монтескье. В нашей стране проходили многочисленные дискуссии на предмет решения этого вопроса: какой быть России – парламентской или президентской республикой. Можно сказать, что государственность российская не состоялась, находится в процессе становления и развития.
Действительно, в практической политико-правовой степени Президент оказывается сильнее, чем отдельные государственные органы. Могу назвать несколько таких органов: Государственный совет, который определялся очень высоко, но потом был отодвинут в сторону. Он собирает региональные власти, он является площадкой для обсуждения. Его решения должны исполняться органами государственной власти. Госсовет добился законодательной основы, он является целью междуведомственной координации как некий орган интеграции политических институтов, властных структур и интеграции властных структур на личностном уровне.
Существуют полномочные представители Президента в федеральных округах, насчет функций и полномочий которых возникает много споров. Возникает много вопросов по поводу того, как взаимодействуют законодательная и исполнительная власти, в которые так или иначе вмешивается Президент, который, в частности, назначает определенное количество министров, не говоря уже о парламенте, который решает вопросы войны и мира, введения чрезвычайного положения. Возникает вопрос легитимности людей, которые принимают эти решения, поскольку их назначения идут через Администрацию Президента. В свое время мне пришлось работать в Администрации Президента, и было время, когда мы вообще не имели Положения об институте президентства. Это вызывало много вопросов. Поэтому возникает много вопросов, в частности, о миссии института президентства в 1990-х и 2000-х годах. Мы понемногу начинаем верить в этот институт, давайте обсудим, какие у нас перспективы развития и какую роль он будет играть в будущем политическом устройстве России».
С.Н. Сильвестров призвал к тому, чтобы обсуждение данной темы было открытым, в режиме диалога: «Научные доклады, которые будут присутствовать, должны задавать более широкие рамки развития. Сегодня наша страна находится в критическом ключе развития. По крайней мере, как экономист, я считаю, что проблем больше, чем вариантов их решения».
С докладом выступил декан Высшей школы телевидения МГУ им. М.В. Ломоносова, известный тележурналист В.Т. Третьяков. Свое выступление он начал с того, как мало мы, особенно молодое поколение, знаем о нашей недавней истории: «Молодые люди, которые встречали и провожали меня до этого зала, не имеют представления о том, что это за здание. Оно имеет отношение к институту Президента РФ. Это здание было отдано Президентом РФ Б.Н. Ельциным Президенту СССР М.С. Горбачеву как здание Фонда Горбачева. Именно здесь Горбачев проводил первые собрания своего фонда. Но эта, казалось бы, недавняя история, нами уже забыта… К сожалению, не интересует она и молодое поколение юристов и экономистов…»
В.Т. Третьяков: «Я подойду к проблеме с экономических позиций, хотя юристы в этом тоже, наверное, что-то найдут. С психологических, социологических позиций. Исторически институт президентства нужно рассматривать как превращенный вид монархизма. «Отшелушивание» от монархизма каких-то сущностных функций и есть процесс развития института президентства в России. Мы готовы к новому, иному подходу к институту президентства, даже, возможно, его зловредности для нашей страны. Однако ничего иного не придумаешь. Между прочим, я бы не утверждал, что президентству в России всего 20 лет. Я бы утверждал, что сталинизм был непосредственной монархией и советский период фактически подпадает под эту проблему.
Объективный исследователь должен в своей монографии исследовать, у современных молодых людей спросить: а какой политический строй был в СССР, от сталинизма до коммунизма? Говорят, что была деспотия, но никто не знает, что это была парламентская республика. По сути, она была советская, после 1989 года – антисоветская.
Парламентская республика была более демократическая, президентская же стала шагом назад в развитии. Но тогда не съездами КПСС, а по правлению главного лица шел отчет эпох. Дважды вводился пост вице-президента, и оба раза был конфликт между президентом и вице-президентом. Очевидно, что монархический принцип проявлялся во введении вице-президента и его изгнании. Когда премьер-министр становился более мощной фигурой, превращался в потенциального преемника, президент Б.Н. Ельцин, как правило, избавлялся от такого преемника. Ельцин в этом плане был далек от большинства монархов, которые не успели назвать своего приемника. Он сумел, успел назначить и даже передать дела. Эти все монархические механизмы до сих пор работают. Сложно найти монархические институты, кроме этих.
Еще одна важная проблема – проблема тандема (Путин – Медведев); все об этом говорят, но виртуальная реальность важнее, чем собственно реальность. Тандем в свете 2012 г. – это борьба за наследника, законного или незаконного. Та же проблема, что и в 1990е годы (президент – вице-президент), только в иной плоскости: назначение преемника или отход от этой традиции. Однако в ближайшей перспективе, на мой взгляд, мы от этого принципа не отойдем, с любыми командами, куда бы мы ни перевернулись. По сути своей, институт президентства – это монархизм времен модерна.
Единственный выход этого института – в постмодерн. Возвращение к полному президентству, в физическом смысле, либо полный разрыв двух функций, освобождение президентского аппарата от бремени управления страной. Мало того, что на протяжении многих лет в России существует указное право, Президент РФ имеет свое правительство в лице Администрации Президента РФ, которое собирает из того же Правительства РФ. Вопрос: почему это происходит в России? Тут много дефектов, внутри и снаружи демократичности, но я не отношусь к этому трагически. Я считаю, что это генетическая особенность российской системы власти, не похожей ни на восточную деспотию, ни на западную демократию. Это русская система власти, так называемая русская демократия. Пускай она не похожа на то, что происходит в Вашингтоне или Берлине. Личность превалирует над институтом. От того, какая личность, какой человек займет посты, например, министерства, зависит процветание или крах министерства и даже отрасли, курируемой министром. Ярчайший пример – Совет Безопасности, который в России в разное время играл разные роли в зависимости от того, кто его возглавлял. Это делают и официальные лица, которые прекрасно понимают и чувствуют реальность российской власти и свое в ней место. Они пытаются в ней говорить, как в цивилизованных странах, и измеряют западноевропейскими лекалами. Сколько раз обругивали нашу систему, но от гневных отрицаний ничего не изменится. Зато вы получите то, что есть.
Я завершаю. Мне кажется, был в списке вопросов, которые ставились, вопрос о правовой основе президентской власти в России. На этот хочу ответить, тем более в присутствии юристов. Президентская власть в России вообще находится вне права, она над ним, ведь, как говорил в свое время Б.Н. Ельцин, «берите суверенитета столько, сколько сможете унести». А что написано в Конституции, мало интересует президентов, тем более что ее часто менять нельзя. Но иногда можно. Например, увеличение президентского срока полномочий почти в два раза считается всего-то корректировкой, и на этом юридическая проблема президентской власти закрыта.
Лично я, как гражданин России, желающий не только ее выживания, но и нового расцвета, рассматриваю институт президентства честно и объективно, а не с точки зрения торжественно подписанных бумаг. Думаю, что этот институт, самый подходящий и привычный для России, сейчас, как это ни парадоксально, оказывается единственным действующим и реальным. Как его усовершенствовать, чтобы он наследовал демократические тенденции, – другой вопрос, требующий насущного обсуждения».
Затронутую В.Т. Третьяковым тему продолжил С.Н. Сильвестров, выявивший серьезное противоречие, коренящееся в сути института президентства.
С.Н. Сильвестров: «С одной стороны, рудиментом является связанный с личностью институт президентства, который является носителем либерально-демократических ценностей. С другой стороны, есть посыл к юристам. Виталий Товиевич высказал размышления, исходя из собственного опыта. Я также хочу услышать позиции юристов. Юристы конструировали правовое поле в течение 20 лет. Разрушая один правовой фундамент, мы не знали, чем его заменим».
Далее выступил доктор юридических наук, профессор, член-корреспондент российской академии образования, Заслуженный деятель науки РФ Ю.А. Дмитриев.
Ю.А. Дмитриев: «Как бы мы ни искали монархические черты в институте президентства сегодня, это самый молодой институт в стране, ему всего 20 лет отроду. И парламент, и Госсовет, и Правительство существовали в разные эпохи. Даже Совет Федерации имеет сходные советские черты. Эволюция президентства проходила в неконституционной плоскости и была связана с действовавшим в тот момент Президентом. И, если мы обратимся к институту президентства, первоначальной модели, которая закреплена в Конституции, она, в общем-то, принципиально отличается от того, что мы имеем в современных условиях.
Как известно, федерализм – это наиболее прогрессивная форма политико-территориального устройства современной государственной власти. Федеративных государств в мире меньшинство, примерно 30–40 стран, остальные, более 150 (членов ООН), – это государства унитарные. Особенность федеративного устройства состоит в делении государства на более или менее самостоятельные субъекты, в которых публичная власть приближена к населению больше, чем в государствах унитарных. Таким образом, федеративные государства – это более молодые и, в силу этого, более демократичные образования. Что же касается Российской Федерации, то ее путь к федеративному устройству был более витиеват и сложен. Начнем с того, что все государства старого и нового света приходили к форме политико-территориального устройства своим, индивидуальным путем. И выбор формы этого устройства (унитарного или федеративного) не имеет каких-либо общих закономерностей и принципов, это – особенность индивидуально-исторического пути развития конкретной страны. Если говорить о России, то все тысячелетнее ее государственное развитие, с IX по XIX вв., – это классический унитарный путь: захваты, присоединения, заключение династических браков и т.п. Только две территории, Башкирия и Грузия, вошли в состав Российской империи на основе договоров, да и то вынужденных.
В этой связи весьма интересна ситуация, сложившаяся на рубеже XIX–XX вв. Императорская Россия, разделенная на 78 губерний (по состоянию на 1914 г.), управлялась через генерал-губернаторов, назначаемых и полностью подчиненных государю императору. Такая система управления в мирное время требовала каждодневного пристального вмешательства и контроля со стороны центральной (императорской) власти. Это было жестко централизованное, унитарное полицейское государство. Показательно, что главный антипод царизма, Российская социал-демократическая партия во главе с В.И. Ульяновым (Лениным), в своих политических программах также исходила из унитарного устройства будущей социалистической России. Однако мотивы такой конструкции были принципиально иными.
Идеологи социализма-коммунизма К. Маркс и Ф. Энгельс не поняли демократизма федеративного устройства государств. Устройство Североамериканских штатов (так в XIX в. называли США) они считали временной формой территориального устройства, вызванного значительными просторами неосвоенной территории, которая в перспективе должна была стать основой унитарного государства. Что же касается своей исторической родины, Германии, то К. Маркс считал, что она никогда не станет федеративным государством. История XX столетия показала близорукость воззрений этих гениальных философов века предшествовавшего. Так или иначе, большевики в процессе подготовки «мировой» социалистической революции рассматривали будущую Советскую Россию как ее оплот, мыслили эту территорию как единый кулак, призванный разгромить мировой капитализм («Пролетариату нечего терять, кроме своих цепей, приобретет же он весь мир»).
Однако первая мировая война, навязанная России ее «союзниками», к которой она не была готова ни в военном, ни в экономическом, ни в политическом отношениях, смешала планы обеих сторон. Система генерал-губернаторства, приспособленная к управлению лишь в условиях мирного времени, по причине отвлечения Ставки (в которую превратился императорский двор) на вопросы ведения военной кампании начала давать сбой. В условиях череды военных неудач окраинные территории России начали растаскивать ее «союзники» по Антанте, а захват части территории России немцами окончательно предопределил ее распад как единого унитарного государства.
Любопытно, что Временное правительство (2 (15) марта – 25 октября (7 ноября) 1917 г.), возглавляемое образованным юристом, выпускником Симбирского университета А.Ф. Керенским, прокурором которого являлся профессор Санкт-Петербургского императорского университета А.Я. Вышинский, в проекте Конституции, вынесенной на утверждение Учредительного Собрания (6(19)–7(20) января 1918 г.), предполагало создать в России федеративную президентскую республику с двухпалатным парламентом.
Однако большевики, пришедшие к тому моменту к власти, Собрание распустили, вследствие чего проект так и не был принят. Однако в руках правящей партии оказалась распадающаяся, частично оккупированная страна, которой надо было управлять. И было принято гениальное в той ситуации решение. Советское правительство отменяло «тюрьму народов» (каковой в действительности являлась Российская империя) и предоставляло Декларацией прав трудящегося и эксплуатируемого народа (раздел Конституции РСФСР от 10 июля 1918 г.)[1] всем нациям и народностям право самостоятельно решить вопрос о самоопределении, вплоть до отделения. До этого в порядке демонстрации была предоставлена независимость Финляндии, позже – Польше.
Цинизм этой конструкции состоял в том, что на территории России были образованы (в итоге) 16 автономных республик, 10 автономных округов (населенных нерусскими народностями), а также 6 краев и 49 областей, в которых проживали более 75% населения титульной, то есть русской, нации. Эти территории не получили тех самостоятельных федеративных полномочий, которые получили республики и округа. Таким образом, была создана асимметричная федерация, большая часть территории которой являлась унитарным (управляемым из Москвы) государством. Причем автономные округа стали «матрешечными» образованиями, поскольку вошли в состав краев и областей. Как известно, в 1922 г. на территории бывшей Российской империи был создан СССР, в котором Россия стала одной из 16 союзных республик (в 1958 г. Карело-Финская ССР была упразднена)[2]. Таким образом, Россия, а позже СССР, в отличие от подавляющего большинства стран мира, стали октроированными (то есть дарованными сверху) федерациями. Собственно, большевики и не скрывали этого. В.И. Ленин в программной работе «Очередные задачи Советской власти» называл Россию «федерация, которую мы вводим и которую будем вводить»[3].
Подводя итог этому периоду развития федерализма в нашей стране, необходимо отметить следующее. Во-первых, федеративные (или унитарные) государства создаются в силу объективных исторических причин, причем по инициативе снизу, а не сверху, как в нашем случае. Во-вторых, вопросы самоопределения нации в федеративном государстве всегда решаются внутри, а не вне государства. В-третьих, даже в самых экзотических государствах не бывает такой сказочной конструкции: округ – в крае, край – в республике, республика – в союзе («игла в яйце, яйцо в утке, утка в ларце»). Рано или поздно такая конструкция должна была разрушиться. Начало этому, как это ни странно, было положено Деклараций о государственном суверенитете России, принятой первым Съездом народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 г.[4] Фактически Россия первой объявила о выходе из состава СССР, поэтому последовавшие за ней Беловежские соглашения 9 декабря 1991 г. были лишь констатацией свершившегося факта.
Стало уже притчей во языцех рассуждать, можно ли было сохранить Советский Союз. У автора есть свое мнение по этому вопросу, но, как историк по одному из образований, он придерживается позиции: история не терпит сослагательных наклонений. А факт остается фактом: Союзный договор был денонсирован[5].
Теперь обратимся к современному периоду развития федерализма в России. Как показывает практика, процесс «насаждения» федерализма «сверху», начатый большевиками, в современной истории был продолжен. Начало ему было положено подписанием трех Федеративных договоров 31 марта 1992 г. между центром и субъектами Федерации и их утверждением Постановлением VI Съезда народных депутатов Российской Федерации 10 апреля 1992 г.[6] Можно как угодно относиться к Р.И. Хазбулатову (Председателю Верховного Совета РФ в 1991–1993 гг.), но именно его усилиями на территории России был остановлен процесс центростремительного распада, начатый в рамках СССР. Именно Федеративный договор объявил все территориальные образования в России субъектами Федерации, чем «спустил» сепаратистский пар, накопившийся во многих субъектах Российской Федерации. Однако он не решил проблему «матрешек». Автономные округа, став субъектами Федерации, не перестали организационно подчиняться краям, в которые они входили. Затем новая конструкция территориально-политического устройства России была закреплена в действующей Конституции России. Неопределенность установленных ею федеративных отношений не могла не вызвать негативной реакции со стороны юридического сообщества: «Конституция 1993 года поставила перед отечественными учеными-правоведами немало задач в плане как непротиворечивого толкования ее положений, так и поиска путей преодоления их расхождений с реальными общественными отношениями»[7].
Проблему «матрешечных» субъектов Федерации центральная власть опять попыталась решить «сверху», путем принятия Федерального конституционного закона «О порядке принятия в Российскую Федерацию и образования в ее составе нового субъекта Российской Федерации»[8]. К счастью, за 10 лет действия Закона ни один субъект не вошел в состав Российской Федерации, иначе это еще более запутало бы ее федеративное устройство. А вот несколько автономий были поглощены путем создания Пермского, Камчатского и Приморского краев, а также вхождением Агинско-Бурятского автономного округа в Иркутскую область.
Однако в списке территорий Федерации нашлось несколько непокорных субъектов России – Ханты-Мансийский и Долгано-Ненецкий автономные округа, которые отказались входить в состав Тюменской области, и Республика Горный Алтай, предпочетшая самостоятельность от Алтайского края. Мы не будем вдаваться в анализ политико-экономических мотивов этих процессов, которыми руководствовалась каждая сторона, а перейдем к оценке следующего этапа преобразования федеративных отношений в России. Он ознаменован созданием восьми федеральных округов: Центрального, Северо-Западного, Приволжского, Уральского, Южного, Северо-Кавказского, Сибирского и Дальневосточного[9]. Целесообразность принятого решения Президент В.В. Путин обосновал следующим образом: «Суть этого решения – не в укрупнении регионов, как это иногда воспринимается или преподносится, а в укрупнении структур президентской вертикали в территориях»[10]. Однако смысл этого решения очевиден: в России создан очередной уровень «матрешечных» субъектов Федерации. Только прежде в них попадали только удаленные районы Крайнего Севера и Дальнего Востока, а теперь вся страна.
В заключение необходимо сказать. Еще раз напомним, что федеративное (или унитарное) устройство государства – это результат объективного, исторически обусловленного процесса развития конкретной территории и проявление воли всех (или большинства) проживающих на ней народов. Вряд ли ее политико-территориальное деления (как было принято выражаться в советское время) или федеративного устройства – это удел части ее населения, а тем более политического руководства страны.
Federes в точном переводе с латыни – это объединенный в союз. Следовательно, все входящие в этот союз субъекты должны иметь собственное право участвовать в его преобразовании в виде всенародно выраженной воли всего населения страны или легислатур (законодательных собраний) всех субъектов Федерации. Самое парадоксальное состоит в том, что образование федеральных округов не только является нарушением объективно сложившихся принципов создания федераций в мире, но и прямым нарушением Конституции Российской Федерации. Теоретически можно согласиться с предложением некоторых ученых о внесении изменений в главу 3 Конституции России «Федеративное устройство»[11]. Но это не приведет к полной легитимации такой структуры, как федеральные округа, поскольку потребуется еще внесение изменений в статью 5 первой главы Основного закона, а это уже необходимость принятия новой конституции. Такой шаг, учитывая исторический опыт недавнего прошлого, может иметь не только непредсказуемые, но и разрушительные последствия не только для федеративного устройства страны, но и для всей России.
В начале 90-х годов прошлого века, в самом начале демократических преобразований в новой постсоветской России, мною была защищена диссертация с помпезным названием «Концепция народовластия в современной России». Сказалась эйфория от перестройки, начатой М. Горбачевым и продолженной с той или иной степенью достоверности Б. Ельциным. Вообще, те годы, как их теперь модно называть в России, «лихие девяностые», по прошествии десятилетий можно оценить как самый демократический период в современной истории Российской Федерации. Это были годы реальной демократии, эффективного парламента, творческого законодательства. Результатом этого периода стала реальная свобода слова, митингов, развитие политического плюрализма, свободы прессы – словом, создание тех элементов, на которых базируется демократическая модель любого современного государства.
Однако Россия не была бы самостоятельным государством, если бы не следовала императивно присущим ей национальным традициям. Еще тогда, в 1994 г., в ходе защиты автор объяснял причину неудач сторонников либеральной реформы общественного устройства России тем, что мощной машине государственной власти они противопоставили только саму либеральную идею государственности[12]. А вот модель государственного устройства России, установленную Конституцией 1993 г., автор назвал либерально-авторитарной, то есть либеральной по форме, авторитарной по сути. К сожалению, последующее развитие подтвердило этот горький вывод.
Значительную роль в этой эволюции сыграла в соответствии с многовековыми национальными традициями повышенная роль главы государства. Постепенное выстраивание в России конструкции так называемой президентской власти – политико-юридическая реальность, с которой нельзя не считаться, но которая требует объективного анализа, прежде всего с позиций конституционного права.
Проблема состоит в том, что теория власти в нашей стране развивается весьма неравномерно. Если об этом довольно много написано политологами[13], то юристы, особенно специалисты по конституционному праву, заметно отстали в этом вопросе. Вакуум в этом вопросе пытаются восполнить политологи, иногда даже вторгаясь в чисто юридические понятия: разделение властей, легитимность власти и др.[14] Однако принципиальное различие в подходах представителей этих двух научных специальностей состоит в том, что для политологов государство – это предмет исследования, а для большинства юристов – абстракция, проявляющаяся в структуре и решениях его органов. Не отрицая в целом оба подхода, я в свое время попытался восполнить этот пробел в своей диссертации, но в условиях современных реалий проблема государственной власти в России в ее связи с народовластием требует нового переосмысления. В этой связи представляется необходимым провести взаимосвязанный анализ статей 1, 3, 4, 10 и 11 Конституции Российской Федерации. Начнем с демократического государства (ст. 1). К сожалению, за 16 лет действия российской Конституции мы так и не ушли от концепции «социалистической» (читай – формальной) демократии и не осознали простой вещи: степень развития демократии зависит от количества избираемых органов публичной власти и числа граждан, участвующих в выборах. И чем меньше в стране число выборных органов, тем менее развит в ней демократический режим[15].
В статье 3 Основного закона речь идет о многонациональном народе, носителе суверенитета, являющемся единственным источником власти в России. Таким образом, устанавливается приоритет народного суверенитета перед всеми остальными (нации, государства), который не может быть нарушен или ограничен без серьезных оснований (угроза государственного переворота, массовых террористических действий, введение военного или чрезвычайного положения и нек. др.). Продолжая эту мысль, заметим, что количество и порядок избрания народом органов публичной власти, установленные в момент вступления в действие очередной конституции (тем более легитимированной в форме референдума), не должны уменьшаться и изменяться по мере ее действия без согласия принявшего ее лица. В данном случае народа. При этом всякое действие любого лица или органа, имеющее целью ограничение демократии и суверенитета народа, порождает ответственность согласно статье 4 Конституции страны[16].
И в продолжение этих рассуждений обратимся к содержанию последних двух из названного перечня статей Основного закона, определяющих конституционные основы системы государственной власти страны. Как известно, в соответствии со статьей 10 Конституции государственная власть императивно разделена на три ветви: законодательную, исполнительную и судебную. Для России начала 90-х годов это был безусловный шаг вперед по сравнению с концепцией «полновластия советского народа». Однако на практике закрепление закрытого перечня из трех ветвей государственной власти явилось копированием модели начала XIX столетия, например, Конституции Германской империи от 11 августа 1919 г., безусловно прогрессивной для своего времени, делившей верховную власть в государстве между тремя органами: рейхстагом, президентом империи (возглавлявшим исполнительную власть) и имперским правительством, а также юстицией.
В современных же условиях в прокрустово ложе трех ветвей государственной власти явно не умещается целый ряд органов государственной власти[17]. Отдельно остановимся на прокуратуре.
Целый ряд авторов утверждает, что прокуратура является самостоятельным органом государства, не принадлежащим ни к одной из ветвей государственной власти[18]. Но с точки зрения конституционного права в рассуждениях авторов нарушена логика. Если государственная власть закрытым перечнем делится только на три ветви государственной власти, то любой орган, не входящий в этот перечень, не имеет права на применение государственно-властных полномочий, в первую очередь государственно-властного принуждения. Даже если об этом сказано в статье 129 Конституции, поскольку статьи главы первой Конституции обладают приоритетом перед остальным ее текстом (ст. 16). Поэтому, на наш взгляд, прокуратуру следует отнести к системе судебной власти (по месту расположения ст. 129) или к исполнительной. Однако автор осознает одинаковую спорность этих утверждений. К сожалению, она порождена неопределенностью перечисленных выше положений Конституции.
Не менее сложно определяется Конституцией место президента в системе разделения властей. Из сопоставления содержания статей 10 и 11 Основного закона следует, что президент юридически осуществляет государственную власть, но сам ни в одну из вышеназванных ветвей этой власти не входит.
В этой связи представляется, что необходимо определить понятие «президентская власть». Для достижения этой цели надо обратиться к толкованию понятия «власть». Из всего многообразия определений этого понятия, данного политической наукой, автор выбрал наиболее точное, с его точки зрения: власть – это реальная возможность (не право, не способность, а именно возможность) принуждения. Говоря о власти государственной в стране, объявляющей себя правовым государством (ст. 1 Конституции), разумеется, необходимо говорить о принуждении, основанном на законе и осуществляемом в соответствии с ним.
Однако, согласно содержанию статьи 11 Конституции, институт Президента России предназначен для того, чтобы не столько непосредственно осуществлять власть в форме принуждения, сколько координировать действия и объединять усилия всех трех ветвей власти. В силу особенностей национальной правовой традиции, такая конструкция представляется идеальной и не могла устроить ни одного из трех российских президентов. Первое покушение на конституционную модель института Президента совершено ее основоположником, Б.Н. Ельциным. В статье 32 Федерального конституционного закона «О Правительстве Российской Федерации» появилась норма о наличии в составе Правительства министров, входящих в его состав лишь формально и находящихся в непосредственном подчинении Президента России. И хотя через эти органы исполнительной власти реализуются основные полномочия Президента, записанные в главе 4 Конституции, по факту это означало вмешательство главы государства в непосредственную деятельность исполнительной власти.
Однако Закон лишь юридически закрепил фактически сложившееся к тому моменту положение. Именно это обстоятельство дало основание Ю.И. Скуратову определить президентство России как тяготеющее к исполнительной власти[19].
Еще одним шагом Администрации Президента на этом этапе политического развития было введение института непосредственных представителей Президента России в субъектах Федерации наряду с избранными населением губернаторами, являющимися высшими должностными лицами и главами исполнительной власти этих субъектов[20]. Очевидно, эта конструкция была заимствована нами у Французской Республики. Это институт префектов, назначаемых Советом министров (ст. 13 Конституции Франции)[21]. С той лишь «небольшой» разницей, что Франция, в отличие от России, является президентской республикой.
Следующие эпохальные изменения в конституционную модель института Президента России были внесены вторым Президентом, В.В. Путиным. Это фактическое назначение и отрешение от должности глав субъектов Федерации Президентом России[22]. В связи с этим отпала необходимость в наличии Представителя Президента в субъекте Федерации, поскольку эта функция фактически перешла к назначенному им губернатору. Зато возникло еще одно неконституционное звено в системе президентской власти – Представитель Президента в федеральном округе. В цепи этих преобразований находится еще одна законодательная новелла, на первый взгляд не имеющая прямого отношения к организации президентской власти, – введение 100% пропорциональной системы формирования Государственной Думы[23].
На самом деле этой реформой граждане были лишены еще части своих полномочий, предусмотренных статьей 3 Конституции России: непосредственного выдвижения в качестве кандидатов в депутаты нижней палаты Федерального Собрания (пассивное избирательное право) и непосредственного участия в избрании этих кандидатов (активное избирательное право). Отныне между ними и депутатами Государственной Думы встали политические партии. Не отрицая в целом роли и значения участия политических партий в выборах, отметим, что столь масштабная реформа избирательной системы России вновь была проведена без участия в ней населения и учета его мнения. Таким образом, в системе разделения властей была устранена последняя преграда к формированию монополии политической власти Президента в стране – независимая Государственная Дума, поскольку в условиях устойчивых национальных традиций России большинство в парламенте занимает партия власти, в данном случае «Единая Россия», лидером которой после окончания срока президентских полномочий стал В.В. Путин.
И, наконец, на завершающем этапе, президентстве Д.А. Медведева, были проведены последние изменения порядка назначения губернаторов субъектов Федерации. Отныне в выдвижении кандидатов на этот пост участвуют члены фракций законодательных (представительных) органов субъектов Федерации[24], образующих в нем парламентское большинство. Однако эти изменения уже не имеют принципиального значения, поскольку они не случайно проведены в 2009 г., когда большинство в подавляющем числе региональных парламентов заняли представители «Единой России».
В условиях этой эволюции института президента многие политологи, а в ряде случаев и юристы-государствоведы, нарекли Россию президентской или даже суперпрезидентской республикой. Однако в действительности, если обратиться к изначальной конституционной модели, это не так. В точном соответствии со статьей 11 Конституции Россия – республика смешанного типа, полупрезидентская или полупарламентская. Более того, эта модель не предполагает формирования так называемой президентской власти.
Любопытно, если бы был принят федеральный закон «О Президенте Российской Федерации», модель которого предлагали многие юристы-государствоведы эту эволюционную реформу провести было бы сложнее или, по крайней мере, она была бы более очевидна для законодателя и большинства граждан.
И, наконец, последнее соображение, о котором мало кто задумывался, но которое может подвести мину под всю эту конструкцию. До недавнего времени в России действовало так называемое техническое правительство. Иными словами, это была команда профессионалов, которую возглавлял человек, лично определяемый Президентом, кандидатуру которого одобряла Государственная Дума в том случае, если она доверяла самому главе Государства. Более того, в соответствии с решением Конституционного Суда[25] одна и та же кандидатура на пост премьера могла вноситься все три установленных Конституцией раза. Это сомнительное, на наш взгляд, с точки зрения логики решение означало: если Дума «с ходу» не утверждает кандидатуру на пост Председателя Правительства, предложенную Президентом, то она рискует быть распущенной в итоге несложной процедуры. Как известно, подобных прецедентов новейшая история не знала. Теперь ситуация изменилась. На пост Председателя Правительства впервые в нашей истории была предложена кандидатура лидера правящей партии, то есть той партии, которая обладает парламентским большинством в Государственной Думе. В рассматриваемой ситуации картина была практически идеалистической: монополия партии в Думе, монополия партии в Правительстве. Удивительное единство. За исключением одного обстоятельства. Сегодня в России формально беспартийный Президент. И, несмотря на его выступления на съезде правящей партии, нельзя исключить ситуацию вступления Президента в иную партию, создание накануне предстоящих в 2012 г. президентских выборов «своей» партии или вообще внесение на рассмотрение Думы кандидатуры беспартийного премьера. Тогда думское большинство будет поставлено перед сложным выбором: либо действовать в соответствии с партийной дисциплиной, либо довериться выбору Президента. Такая ситуация чревата конфликтом, еще более жестким, чем в первом составе оппозиционной Президенту Государственной Думы. Это обстоятельство лишает выстроенную конструкцию президентской власти «стабильности», а страну – предсказуемости процесса успешного выхода из кризиса.
У меня есть фрагмент, касающийся Федерального закона о выборах Президента. Я хотел сказать, что модель законодательства с начала 1990-х годов претерпела изменения не в лучшую сторону и пострадал более всего именно закон о выборах Президента. Несмотря на отмену порога (явки избирателей), мажоритарная система сохранилась. Мы все-таки действуем по принятой в мире модели.
И еще пара замечаний о модели. Во-первых, это начинается с выдвижения кандидатов. Об этом ведется спор. В рамках действующей кампании мы хотели отменить подписи. Пытались их заменить избирательным залогом. Мы сейчас не имеем той модели, которая позволяла бы выбрать адекватного кандидата в Президенты. Если только по современному заполитизированному Закону предоставлено право выдвигать лишь 14 партиям. Второй момент. Известен случай, когда на выборах 2000 г. кандидатом не был зарегистрирован Ю.И. Скуратов, потому что он не сообщил, что он профессор. Дважды была предпринята попытка не зарегистрировать В.В. Жириновского. У них интересная позиция: собственность партии зарегистрирована на членов партии для упрощения налогообложения (экономисты поймут). Так вот, какая-то «однушка» была зарегистрирована на В.В. Жириновского. С одной стороны, это излишняя бюрократия. Видимо, в РФ не может возникнуть ситуации, подобной выборам перед вторым сроком Б. Обамы: родился ли он на территории РФ или… СССР, или Российской империи. При Ельцине был отменен верхний возрастной предел для кандидата, у нас сейчас может быть выдвинуть кандидат, родившийся в Российской империи. Учитывая количество долгожителей среди юристов».
В дискуссии приняла участие доктор юридических наук, профессор, декан юридического факультета Финансового университета при Правительстве РФ С.А. Иванова.
С.А. Иванова: «Юрий Альбертович, Вы известный специалист в сфере конституционного законодательства. И любопытна Ваша точка зрения относительно путей реформирования института президентства. Хотелось бы услышать от Вас основные пути такого реформирования. Для установления более жесткого контроля за его деятельностью, ведь этот институт у нас носит ярко выраженный личностный характер? И нужно ли это? Или, быть может, стоит вернуться к прежнему правовому статусу президента?»
Ю.А. Дмитриев: «Необходимо предпринять ряд мер. Во-первых, изменить порядок выдвижения кандидатов в президенты, поскольку в нашей стране существует отдельно партийная система и институт президентства. Во-вторых, контролировать институт президентства, что в полной мере может делать только Конституционный Суд РФ.
Ну, и последнее. Вы правильно сказали, что персона Президента у нас носит личностный характер. Особенно это проявилось в фигуре первого Президента. Представьте себе, у нас проходит всесоюзный референдум, на котором Б.Н. Ельцин 17 марта вносит вопрос о введении института Президента в России. Я думаю, если бы граждане тогда понимали, к чему это приведет сейчас, количество проголосовавших избирателей было бы существенно меньше. Но на пост Президента избирается Б.Н. Ельцин. В марте введен (этот) пост, в мае изменена Конституция, а в июне Б.Н. Ельцин с оглушительным счетом побеждает на выборах. Очень личностный подход».
В.Т. Третьяков: «Я хотел бы ответить Юрию Альбертовичу. Почему-то все забывают про народ. Где он? В соседних многоэтажках, живет в отдельной от власти жизнью. Я, в отличие от профессора Ю.А. Дмитриева, антипод – за царя, диктатуру. Он же против царя и диктатуры. Но наши демократы совершенно не видят реальной жизни. Вот Вы говорите: точно сформулирована тема «20 лет институту президентства». А как же Президент СССР М.С. Горбачев, не считается? А Советский Союз? Это не правильно. Вы считаете, что надо вернуться к Конституции 1993 года? А что такое Конституция 1993 года? От какого дня вы считаете, от референдума (но многие сомневаются в его легитимности) или от 4 октября, когда был расстрелян парламент, законно избранный парламент и т.д.
Для Вас 1993 год – это идеал. Так как к нему не возвращаются, Вы видите дефектность. Однако, если посмотреть на все в перспективе, этой дефектности нет. То, что сегодня авторитаризм, я с этим согласен и могу доказать. Но то, что было в 1993 году, – это не верх демократии. Но Вы считаете Ельцина эталоном демократии. Но там танки, кровь. А если – широкий исторический процесс, то восстановилась привычная в России политическая система. Ельцин ее пошатнул, чтобы прийти к власти, а потом свернул все. Необходимо работать с этой традиционной системой, будь то президент, монарх, генсек. Ну, тогда зачем называете 1993 год самым светлым пятном?»
Ю.А. Дмитриев: «Я исхожу из заявленной темы конференции «20 лет президентства в России». И началом действия Конституции я считаю 1994 год – год вступления ее в силу. Да, Ельцин совершил государственный переворот. «Он бывает удачен или его называет иначе.» И, так как никто в суде не опроверг результаты референдума, я считаю его легитимным. Да, Указ 14 числа не вводил Конституции. Хотя Ельцин колебался, боялся, что голосование не состоится. Да, действительно, есть мнение, что эти данные фальсифицированы. Но в ЦИК их никто опровергнуть не может. Из всех действующих на территории СССР и РФ Конституция 1993 г. была самой демократичной. Давайте приведем ее к первоначальному виду и потом будем реформировать.
Кто формирует власть? Власть формирует сама власть. Власть – это не право и не желание, это единственная возможность принуждения. И, учитывая, что три Президента принудили нас к изменению Конституции, необходимо, чтобы следующий Президент вернулся к первоначальной модели».
Далее слово было предоставлено директору ВЦИОМ В.В. Федорову.
Федоров В.В.: «После столь жаркой дискуссии я убедился в своей любви к политологам и нелюбви к юристам. Теперь от лица социологов я буду комментировать. Я представлю вам данные опросов общественного мнения. Я бы отсчитывал историю президентства от 1989 года. Россия является правопреемницей СССР. Все мы вышли из советской шинели. Все данные, которые я озвучиваю, – это данные опросов в шести регионах, городах – 138 1600, стат. погрешность 3,4 %.
1989 год, вопрос: нужно ли вводить президентство? 2/3 были настроены за введение этого поста, и только 19% считали, что он не нужен.
По настоянию Горбачева Президент избирался на съезде депутатов. Его за это критиковали, он тем самым легитимность себе уменьшил.
Теперь только 16% соглашались избирать Горбачева на съезде депутатов. Горбачев совмещал два поста. И только 10% положительно отнеслись к этому совмещению, а 42% отрицательно. Вот такой симптом расхождения взглядов правителя страны и ее граждан.
В конце 1991 года провели опрос: оправдывается ли введение поста Президента. 2/3 – за, треть считает, что он себя оправдывает. При Горбачеве считали, что Президенту не хватает полномочий. Мы спрашивали, не стоит ли предоставить полномочия Президенту РФ: только 53% считали, что это поможет.
Президентское правление как одна из попыток перейти к рыночной экономике: 21% введения прямого президентского правления.
Рассматривался вариант президентской формы правления, когда заканчивалась советская эпоха. Мы спросили, имеет ли Президент реальную власть в СССР: 15% ответили, что имеет. 30% только в вопросах внешней политики. Остальные полагали, что нет. Мафии принадлежит и заправилам из теневой экономики, считал народ. Именно эта сила контролировала…
Давайте перейдем к Президенту РФ. Здесь говорилось об избрании. Мы спросили, необходимо ли, чтобы во главе государства стоял Президент: 32% считали, что нужно, а 53% затруднились с ответом.
Можно подтвердить, что это решение было «продавлено», потому что иллюзии с введением поста Президента СССР не оправдались. Введение поста Президента не обеспечило стабильности ни страны, ни экономики. Но пост был введен, стал вопрос: как его выбирать? Пусть у нас Президент и монарх и, по мнению 60%, его надо выбирать.
Теперь следующий эпизод – кризис российского президентства в 1996-х – 1997-х годах. Выборы продемонстрировали явный диссонанс между требованиями и реальным исходом. Опросы конца 1995 года (задавался вопрос): чем из перечисленного должен выступать Президент: 44% ответили – выступать гарантом закона, Конституции, 34% – обеспечивать баланс политических сил в стране, 30% – следить за выполнением закона. Дальше контролировать Правительство и парламент. Мы видим, что надежды на Президента были достаточно большие. Они сохраняются и сейчас. Какими качествами должен обладать президент России: опыт, умение слушать других, идти на компромиссы, честность, порядочность, воля.
Аналогичный рейтинг одобрения общественных институтов. Президенту доверяют больше, чем парламенту. Давайте посмотрим, как насчет общественных институтов. Есть Общественная палата, правоохранительные органы. Почти треть граждан одобряют работу тандема. Примерно 55–52% одобряют работу СМИ. У армии бывают скачки – около 50% ее работу одобряют. А правоохранительные органы – около 30%. Профсоюзы – 24% всего. Общественная палата – 25–27%. К худу или к добру, институт президентства остается самым уважаемым и одобряемым».
Н.Е. Борисова: «После 2008 года уже были опросы, кому теперь принадлежит власть в России: Президенту, мафии и т.д. На Ваш взгляд, кому?»
В.В. Федоров: «Я считаю многие трактовки, которые были актуальны в 90-е годы, стали неактуальны. Но, отвечая по существу, – по сравнению с 90-ми годами, количество людей, которые верят в то, что нами управляют Президент и премьер, значительно увеличилась по сравнению с 90-ми».
Далее слово взял первый заместитель председателя Комитета Государственной Думы Федерального Собрания РФ по делам молодежи (фракция «Единая Россия») С.Ю. Белоконев.
С.Ю. Белоконев: «Я буду ближе к тем аспектам, которые предложил Виталий Тоевич. Самое интересное, что коллеги-юристы оппонируют своему коллеге Медведеву и его идеям демократизации. Что касается возврата к Конституции 1993 года, то сначала хотелось бы узнать, кто хотел бы жить в 1993 году. Я уверен, в этом зале мы таких не найдем. Это надо учитывать.
Мой доклад называется «Новый электоральный цикл и развитие России». В нулевые годы появился феномен – новое политическое лидерство России. Я имею в виду лидерство президента Путина.
Тем не менее некоторые полагают, что лидерство Путина будет предполагать развитие России. Феномен Путина основан на единстве потоков ресурсов, которое основано на корпорациях и единстве экономике. Они связаны с высокими ценами на сырье. Распределение в экономике происходит более легко. Я бы хотел отметить ту поддержку, которая оказывается Президенту владельцами ресурсов, теми, кому за 50. Это мое личное наблюдение. Они считают его своим лидером и готовы его идеи выводить в жизнь. И последнее: партия «Единая Россия», которая объединена в обойму. Хотя многие говорят, что падает рейтинг ЕР, я считаю, что некоторые проблемы связаны с внутренними рекогносцировками. При этом я говорю о том, что Медведеву удалось сформировать новую бюрократию. Я считаю, что новой бюрократии не возникло, потому что Президент не сможет выполнять больше функций, чем В.В. Путин. Хочу обратить внимание, что Путину важно, чтобы широкая общественность обеспечивала поддержку снизу. Поэтому я хочу, чтобы она обеспечивала поддержку снизу. Она может дезориентировать людей. При этом, говоря об интриге предстоящих выборов, В.В. Путину важно, чтобы не только на ЕР можно было опереться. И интрига в том, какая партия будет иметь возможность пройти 7% барьер или это будет только ЕР. Возвращаюсь к теме моего доклада. Хотелось бы сказать, что политическое будущее В.В. Путина лежит в реализации «Стратегии 2020». Для появления новой партии нужна прочная экономическая основа. Ею мог бы быть инновационный бизнес, но его не возникло. Перспектива на 5–6 лет при сохранении экономической и политической конъюнктуры. Интрига будет в распределении ролей в тандеме Путин – Медведев в марте 2012 года. Перспективы надо рассматривать в «Стратегии 2020». Дальше интрига будет разворачиваться за пост наследника Путина и его наследства».
С.М. Петров: «Из Вашего выступления можно выделить монархические мотивы Вашей деятельности. Вы сами разделяете эту точку зрения?»
С.Ю. Белоконев: «Я сам не разделяю этих мотивов. Я бы термины «монархизм» и «монарх» не применял в нашей дискуссии. Скорее упоминал бы понятие субъектность, которого не было в 90-х годах. И этот запрос не иссякнет в ближайшие 10 лет».
Далее слово было предоставлено доктору юридических наук, профессору МГЮА имени О.Е. Кутафина В.В. Комаровой.
В.В. Комарова: «Конституционные основы президентской власти – это не только нормы Конституции, но и постановления Конституционного Суда, и нормы парламента, и, естественно, указы Президента. Это первый тезис. Система органов, эпатируемая в современной науке. Коллеги указывали на исторический подтекст. В работах исследовалась власть. Сегодня гораздо больше органов, которые появляются вне рамок правового поля. У нас есть правое поле в рамках разделения властей. У нас есть исполнительная, законодательная, судебная власти, президентской власти нет. Права Президента подтверждает статья 80 Конституции России, которая заставляет Президента вводить конституционные органы власти.
Статья 80, часть 2: Президент обеспечивает согласованное функционирование органов государственной власти. Исполнительную власть обеспечивает Правительство РФ. Это может позволить нам говорить о Президенте как об органе государственной власти. Президент руководит через министров… Юрий Альбертович Дмитриев упомянул, что в три раза увеличилось количество силовых министерств и ведомств. С 2004 года Президент вправе распускать законодательные органы власти субъектов Федерации – те же федеральные округа. Все это говорит о выстраивании новой ветви власти, президентской. На это я хотела бы обратить внимание. Наша модель обладает некоторыми элементами афро-азиатской модели. Но в нашей конституционно-правовой науке высказано мнение о том, что институт президентства безальтернативен по причине высокой значимости этого института. Подводя итог, хочется сказать следующее. Институт Президента есть, он закреплен в рамках исполнительной власти.
Президент (обратите внимание: именно Президент) может давать поручения руководителям федеральных органов власти. Всем известна конституционная формулировка «Президент определяет внешнюю и внутреннюю политику». Но Президент ничего не должен делать в русле этих законов. Например, Закон о Сколково. Цитирую: «Президент сам устанавливает порядок границ для реализации проекта». У меня сразу возникает картина, где президент ходит с рулеткой и меряет… Он, по сути, руководит своим детищем, своей игрушкой, он определяет порядок его деятельности. Конституционный Суд не видит никаких особенностей в его деятельности. Это не субъект Федерации.
Конституция говорит, что права и свободы – высшая ценность. Кто из нас чувствует, что наши права свободы – это высшая ценность? Вторая же часть этой статьи говорит о государстве. Чьи же это права и свободы? Президентская власть распространяется в этой системе. Можно ли сказать, что Президент – гарант по обязанностям? И эта позиция реализуется по этой норме? Можно сказать, что это гарант социальных и гражданских прав либо на микроуровне, как охраны. Но возникает вопрос не о закреплении, а о реализации данных полномочий. Главное: Президент не должен нарушать права человека. Сегодня в рамках правовой системы он предпринимает ряд мер: сам определяет рамки своей работы, создает фонды, указы. Один пример указа – об Уполномоченном по правам ребенка. Для России это инородный, специально созданный институт. Существует специальный указ об Уполномоченном по правам ребенка. Здесь позиция двоякая и троякая. Президент создал свою систему после 2009 года. На съезде выяснилось, что все субъекты имеют своих уполномоченных, то есть после того, как Президент создал новую структуру. Появились различные уполномоченные, даже общественные. Хотели, как лучше, а получилось, как всегда.
Конституционная норма о награждении и распределении наград. Президент признает высшие воинские звания (статья 89). Конечно, хорошо, что есть система поощрения, появление новых, но во исполнение идеи президентской. Есть ведомственные награды Управления делами Президента, и тому нет конца.
В теории все, что не разрешено, запрещено. Может ли Президент, нарушая Конституцию, обеспечивать наши права? Нужна система по соблюдению 11 статьи Конституции».
Г.М. Михалева: У нас партия называется «Зеленая Россия». Я не буду говорить, почему была принята действующая ныне Конституция. Единственным реформатором может выступить только тот, у кого власть. Северная Корея отличается от Швеции. Ну, не нравится вам демократия. Скажем иначе: возможность власти влиять на власть не нравится – не нравится. Наша история очень хорошо показывает, что все меняется. Увеличилось влияние народа на власть. Мне не нравятся националистические партии. С чего начинать отсчет. Мы, например, начинаем отсчет от 17 года. Одни говорят: в какую сторону мы движемся – в сторону монархии, в сторону демократии? Очень важно дать оценку нашего периода преодоления тоталитарного прошлого. Сколько граждан было уничтожено! Все ругают люстрацию, которую провела Грузия. Иначе мы будем метаться в разные стороны».
С.Н. Сильвестров: «Посмотрите практику других стран. Сотни людей были убраны конкурентным оружием».
Г.М. Михалева: «Закон о люстрации может не включать запрет на профессию. Конституция писалась под Ельцина, делалась на вырост. Есть термин «конституционализм» – сосредоточение всех органов власти. О нем уже говорилось. Включая формальные, включая неформальные институты – практика управления в тандеме.
А какой выход из этой ситуации? Власть и сама видит, куда движется власть, иначе бы не создавалась такое количество институтов. Создана такая система, с такой коррупционной составляющей, и, кроме самого суверена (пользуясь терминологией Третьякова), никто ничего изменить не может. Либо он сам осознает, либо – опасность арабского варианта. Когда в городе Туапсе выходят 5 тысяч… А когда таких городов будет много?..»
С.Н. Сильвестров: «Люстрация – опасный институт. Каждый выбирает то место в социуме, которое ему нравится. Посмотрите, как это происходило в Польше… Вспомните: первый указ Б.Н. Ельцина был о социальном партнерстве. В СССР это не контролировалось. Главные вопросы нашей дискуссии – это вопросы о полюсах: народ и президент. И вся дискуссия может вестись только в таком ключе. Это создание тонкой ткани человеческих отношений, но работа президента не направлена на эту работу».
Далее выступил заведующий кафедрой общей политологии НИУ «Высшая школа экономики» профессор Л.В. Поляков.
Л.В. Поляков: «Мне кажется, это большой проект – в смутные 90-е термин звучал так – задачи модернизации. В 1991 году это уже признавалось. Антикоммунистическая революция – больше, чем смена элит и передел собственности. Это был отказ от глобального альтернативного проекта. Это говорит о том, что у этого проекта нет поддержки, что большое количество людей решили, что мы должны сменить колею и вернуться назад. Потом мы зашли в тупик. Но осознание этого, смысл того проекта было изначально. Никто не знал, что судьба решится в начале 1991 года. Это ставит вопрос: насколько сам проект работоспособен и насколько нам он необходим? Относительно того проекта, которому исполняется 20 лет. По сути дела, мы проделали операцию, которую рекомендовал Чаадаев в первом письме: Чаадаев уже тогда говорил, что Россия пошла не туда, откололась от европейского мира. Мы движемся в одну и ту же сторону. Он предложил воспитание человеческого рода, он предложил адаптировать христианство к западному миру.
Собственно говоря, модернизация понимается сегодня как возврат к цивилизованной норме, к странам, которые строят рыночную экономику. Это возвращение в норму, попытка сгладить ров, вернуться в точку. Февраль 17 года – это одна из точек. Так вот, президентская республика по структуре своей – конституционная монархия Цель ее – перепрыгнуть пропасть, вернуть ее в нормальное капиталистическое русло. Теперь возникает вопрос: в какую точку мы хотим попасть с этой модернизацией, ведь поезд Запада уже ушел и все быстрее удаляется? Или мы хотим двигаться все быстрее – вся проблема именно в этом. Вся модернизация должна трансформировать Россию – во что? Если мы готовы стать Сапсаном, которого забрасывают камнями, то один путь, если социальное партнерство – другой.
Когда в 1991 году все это состоялось, Президент наделялся диктаторскими полномочиями. Это был форс-мажор, цель была – самих себя вытянуть за волосы оттуда. Словом, модернизация – это не решение проблем. Все очевидно».
Г.М. Михалева: «Я понимаю, что Европа не Азия, но как
Вы оцениваете Конституцию Китая, где написано – социалистическая?»
Л.В. Поляков: «Опыт вестернизации из нас не выкинешь. Если бы у нас этого не было, то проблем не было бы. Можно завидовать опыту Китая, но до поры до времени. Рано или поздно, но эти полтора миллиарда проснутся».
Завершил дискуссию С.Н. Сильвестров, призвавший участников сделать подобные интеллектуальные встречи регулярными и организовать научную площадку для дискуссий.
[1] См.: СУ РСФСР. 1918. № 51. Ст. 582.
[2] Подробнее см.: Дмитриев Ю.А. Полемические заметки об истории советского федерализма // Право и жизнь. 2002. № 51(8). С. 299–339.
[3] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 151.
[4] См.: Ведомости СНД и ВВС РСФСР. 1990. № 2. Ст. 22.
[5] См.: Постановление Верховного Совета РСФСР от 12 декабря 1991 г. // Ведомости СНД и ВВС РСФСР. 1991. № 51. Ст. 1799.
[6] См.: Ведомости СНД И ВВС РФ. 1992. № 17. Ст. 898.
[7] Иванов В.В. Автономные округа в составе края, областей – феномен «сложносоставных» субъектов Российской Федерации. М.: Изд-во Московского университета, 2002. С. 9.
[8] См.: СЗ РФ. 2001. № 52. Ст. 4916; 2005. № 45. Ст. 4581.
[9] См.: Указ Президента РФ от 13 мая 2000 № 849. «О полномочном представителе Президента в Федеральном округе» // СЗ РФ. 2000. № 20. Ст. 2112; 2010. № 4. Ст. 369.
[10] Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию Российской Федерации от 8 июля 2000 г. «Какую Россию мы строим».
[11] См.: Мазуров В.Ю. Федеральные округа в системе территориального устройства России: Монография. М.: Элит, 2011. С. 193, 194.
[12] См.: Дмитриев Ю.А. Автореферат диссертации (научный доклад). М., 1994. С. 35.
[13] См., напр.: Гаджиев К.С. Теория власти и мн., мн. др.
[14] См.: Общая и прикладная политология / Под ред. В.И. Жукова и Б.И. Краснова. М.: Союз, 1997. С. 210–237.
[15] Подробнее см.: Конституция Российской Федерации: Доктринальный комментарий / Под ред. Ю.А. Дмитриева. М.: Деловой двор, 2009. С. 12.
[16] См.: Конституции буржуазных стран. М. – Л.: Гос.соц-эк. изд-во, 1935. Т. 1. С. 87–102.
[17] Подробнее см.: Конституция Российской Федерации: Доктринальный комментарий / Под ред. Ю.А. Дмитриева. М.: Деловой двор, 2009. С. 52.
[18] См., напр.: Правоохранительные органы / Под ред. А.В. Ендольцевой, О.А. Галустьяна, А.П. Кызлыка. М.: Закон и право, 2009. С. 138.
[19] См.: СЗ РФ. 1997. № 51. Ст. 5712.
[20] См.: Государственной право Российской Федерации / Под ред. О.Е. Кутафина. М.: Юридическая литература, 1996. С. 10.
[21] См.: Конституции государств Европы / Под ред. Л.А. Окунькова. М.: Норма, 2001. Т. 3. С. 414.
[22] См.: Статьи 18 и 19 Федерального закона «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» // СЗ РФ. 1999. № 42. Ст. 5005; 2004. № 59. Ст. 4950.
[23] См.: СЗ РФ. 2005. № 30. Ст. 3104.
[24] См.: СЗ РФ. 2009. № 14. Ст. 1576, 1577; № 17. Ст. 2053.
[25] См.: СЗ РФ. 1998. № 52. Ст. 6447.
