WWW.DISUS.RU

БЕСПЛАТНАЯ НАУЧНАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

 

Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |
-- [ Страница 1 ] --

Рихард Рудзитис

ВСТРЕЧИ С ЮРИЕМ РЕРИХОМ

Минск «Лотаць» 2002

Рудзитис Р. Встречи с Юрием Рерихом. Мн.: УП «Лотаць», 2002. с. – 224 с.

Перевод с латышского Л. Р. Цесюлевича под редакцией Г. Р. Рудзите.

В книге публикуются полные записи бесед Р. Я. Рудзитиса с Ю. Н. Рерихом, состоявшихся в период с 1957 по 1960 гг.

Издание адресовано читателям, интересующимся культурным и духовным наследием семьи Рерих.

Издательство выражает благодарность Гунте Рудзите за помощь при подготовке настоящего издания.

Знак Агни на титульном листе книги печатается с разрешения президента Латвийского общества Рериха Гунты Рудзите.

ISBN 985-6307-58-9

© Рудзите Г.Р., 2002.

© Цесюлевич Л.Р., перевод на русский язык, 2002.

© УП «Лотаць», 2002.

Встречи Рихарда Рудзитиса с Юрием Рерихом

Огромным счастьем в жизни Рихарда Рудзитиса были встречи с востоковедом Юрием Рерихом, старшим сыном Елены Ивановны и Николая Константиновича Рерих. Вскоре после своего приезда в Москву 8 августа 1957 г. Юрий Николаевич изъявил желание увидеть Рихарда Рудзитиса.

Первая их встреча состоялась вечером 27 августа. Случилось так, что Рихард Яковлевич вместе со старшей дочерью Гунтой вынуждены были оставаться около месяца в Москве. Дочь Рудзитиса Илзе, приехавшая с друзьями на Всемирный фестиваль молодежи и студентов, заболела и попала в больницу, и отец должен был заботиться о ней. Но это были счастливые дни. Юрий Николаевич потребовал, чтобы Рихард Яковлевич и Гунта переселились к нему (он уже получил квартиру из 4 комнат). Но хотя условия жизни в Москве у Рихарда Яковлевича были затруднительные, маленькая комнатка с разбитым окном и единственная на всех кровать, он все же постеснялся затруднять Юрия Николаевича, который, как и его родители, для Рудзитиса был полубогом. Денег у Рихарда Яковлевича было в обрез, после лагеря трудно было устроиться на работу, пришлось занять на дорогу для себя и Гунты. Хорошо, если на обед была бутылка кефира и булка. Но он не мог жить за счет другого, хотя и близкого ему человека. Поэтому и жена Рудзитиса Элла так и не увидела Юрия Николаевича, она всегда жертвовала собою – пусть едут дочери.

Рихард Яковлевич записывал беседы в небольшие тетради; вернувшись в Ригу и посоветовавшись с дочерью, пополнял заметки и переписывал начисто. Гунта призналась, что, возвращаясь после бесед, записывала меньше, лишь кое-что. Ей больше хотелось наблюдать движения, жесты, свет глаз Юрия Николаевича. Молодые не знают, как внезапно может оборваться жизнь. И Юрий Николаевич, и отец казались ей еще настолько молодыми и должны были жить еще долгие годы. Потому записи Рихарда Яковлевича для современного читателя имеют особую ценность, как достоверное изложение слов Юрия Николаевича и рассказ о его жизни в Москве в течение трех лет.

Пять коричневых тетрадей небольшого формата с текстом бесед хранились в семье 30 лет. В 1988 г. было возобновлено Латвийское общество Рериха, бессменным президентом которого стала Г. Рудзите. Одним из первых изданий Общества стал журнал «Свет Огня» на двух языках (латышском и русском). В 1990 и 1994 гг. в журнале была опубликована часть воспоминаний Рихарда Рудзитиса о Юрии Николаевиче Рерихе, правда, в сокращенном виде. К сожалению, следующий номер журнала не увидел свет, хотя и был подготовлен, и воспоминания не были напечатаны полностью.

В этой книге впервые даны полные записи бесед Р.Я. Рудзитиса с Ю.Н. Рерихом. Записи сверены с черновиками Рихарда Рудзитиса и являются ценнейшим материалом для ознакомления читателя с весьма плодотворными и важными, хотя и трудными для Юрия Николаевича Рериха последними годами его жизни на родине.

1957

Пятого августа Гунта с Илзе уехали на фестиваль[1]. Среди ряда причин их мечтой было познакомиться и подружиться с индусами. Наладить связи с Индией, может быть, и с Источником[2]. Второе задание, которое также чрезвычайно интересовало меня, – посетить гомеопата Мухина, Бабенчикова и других. Были подготовлены письма для них, репродукции и т.д. Нам казалось, что эта поездка имеет величайшее значение. Сердце что-то предчувствовало.

Девятого августа Илзе заболела. Познакомиться с индусами не удалось. Да это и не было легким делом в том громадном городе: среди толп и толчеи отыскать и подойти.

Около 12 августа Гунта сходила к Мухину. Посчастливилось встретиться, ведь большую часть недели он проводит на своей даче. Она застала Мухина в радостном настроении, как раз в то время он думал, как встретиться со мною. Даже собирался ехать в Ригу, может быть, посмотреть и картины в музее. Дело в том, что после долгого перерыва он снова получил письмо от Юрия, который написал, что в конце будущего месяца думает приехать. (Письмо написано 2 июля.) Дал Гунте прочесть письмо. Юрий извиняется, что долго не писал. Но уже в дорожном настроении и намерен поселиться здесь. Будто бы будет писать и с дороги. Лаконично и сердечно. Гунта договорилась, что придет с друзьями в следующий понедельник посмотреть 15 картин Николая Константиновича <из коллекции Мухина>.

Но когда Гунта явилась, первыми словами Мухина были: «Юрий уже приехал, поселился в гостинице "Ленинград"». Дал даже номер телефона. Юрий будто бы очень хочет меня видеть, читал и мое письмо, адресованное Мухину, стало быть, знал и о приезде моих дочерей. Просил послать мне письмо. Мухин показывал картины, монографию. На этот раз – нервничал. Возможно, потому, что, кроме Гунты, были и ее друзья – Поль и Эдуард, видимо, боялся доверять <незнакомым>. Относительно самого Мухина можно было чувствовать, что он большой почитатель Н.К., но истинной его сути не понимает.

Тем временем в Риге я получал грустные вести: Илзе заболела, встречи с индусами не получилось. Бабенчиков, к великому сожалению, в прошлом году умер, о Мухине тоже не было никаких конкретных сведений. И другие знакомые были недостижимы, жили на дачах. Было грустно. Казалось, поездка провалилась.

Затем я получил письмо, что приедет Эдуард. Подчеркивалось, чтобы я ждал, что обязательно ему надо меня видеть. 21 августа, поздно вечером, ко мне наконец явился этот стеснительный, неразговорчивый, но очень преданный юноша, которому действительно можно доверять. Со мною в комнате были еще другие люди, потому он не спешил сообщить самое главное. Только приглашал меня ехать в Москву. Когда другие ушли, он немедля раскрыл смысл своего поручения: Юрий приехал! Живет здесь уже с 8 августа. Ждет меня. Разумеется, в эту ночь я не мог уснуть. Решил сейчас же ехать. Притом надо было внести ясность относительно болезни Илзе. Писали даже, что у нее «воспаление легких в легкой форме».

26 августа рано утром я прибыл в столицу. Оказалось, что врач поликлиники и еще другая, вызванная за плату, даже не поставили правильного диагноза. Главврач констатировала, что – мокрый плеврит. 27 августа увезли в больницу. Перед поездкой в больницу появилась мысль: всем троим найти Юрия. Оказалось, что Мухин не знает адреса его новой квартиры, куда он из гостиницы переехал. Мог только сказать, что где-то в районе новостроек, что спешно устраивается, ищет мебель и т.д. С ним вместе будто бы и две женщины. Я сейчас же догадался – Богдановы, Рая и Людмила. Сердце возликовало. Рая – секретарь Елены Ивановны. Вторая – «экономка». Мухин обещал разузнать адрес, сказал подойти к нему в девять вечера.

Увезли мы Илзе в больницу. Окрыленные, с взволнованным сердцем, мы еще успели на несколько часов сходить в Третьяковскую галерею. Выходя из музея, мы наблюдали, что в ближней церкви сверкают огни, церковь переполнена, толпа стоит у дверей и окон, слушает пение церковного хора.

Когда я со своим спутником, Гунтой, после сотни волнений в чужой столице отправился в гости, мы оба уже были чрезвычайно уставшими. Но при входе в докторский особняк усталость, как «по мановению волшебной палочки», исчезла. Я беседовал с женой доктора об искусстве, пока сам доктор занимался еще каким-то пациентом. Картины Н.К. здесь не из лучших, за исключением панно «Половецкий стан». Большинство маленьких картин вряд ли можно будет представить на выставке. Затем пришел сам доктор, человек энергичный, поклонник искусства Н.К. в высшей мере, однако внутренне ощущаю – «не наша кровь». После краткой беседы он вдруг воскликнул: «Ну что же, поедем!» В качестве гостинца взял с собой бутылку вина. Во дворе стояла его собственная машина, но он все же взял такси. Так началась наша «историческая» поездка через всю Москву. Доктор все время показывал мне значительные здания, по дороге остановились, и его супруга вышла купить торт. Затем мы еще долго, долго ехали «вдоль по Калужской дороге». Началась вереница новостроек, без номеров, без обозначения улиц. Уже совсем стемнело. Мы блуждали, спрашивали номера домов. Оказалось, что новостройка заселена только частично, и таков весь квартал. В конце концов во дворе одного дома мы нашли, что искали, на лифте поднялись на четвертый этаж. Доктор звонит один раз, второй, третий – никто не отвечает. Время уже больше десяти. Доктор начинает нервничать: наверно, ушел в гости или куда-то по делам. Наконец, двери открываются, показывается мужчина среднего роста, с маленькой бородкой, с монгольскими чертами лица, сильно напоминающий своего отца. Увидя целую толпу людей, как бы вздрогнул (было уже двадцать минут одиннадцатого). Но затем вежливо улыбнулся: «Немного подождите». Оказалось, что уже собирался спать, еще читал. Затем двери открываются и нас, по-восточному приветствуя, принимает Сын своего Отца. Изумляет его удивительная простота, скромность, сердечность и человечность, чувствуется: с ним можно мгновенно близко подружиться. В беседе с доктором – сдержан, представителен, но можно чувствовать, как тысяча потоков энергий струится сквозь его академический облик.

Большая комната – кабинет – еще пустовата, письменный стол, четыре мягких стула с голубой обивкой, на столе книги по Тибету, словари хинди, турецкого и другие.

Поскольку мы приехали поздно, то гостили только около получаса. Разговоры (поначалу больше с гомеопатом) имели общий характер. Доктор положил на круглый столик свои «хлеб-соль». В шутку сказал: «Теперь Вам придется привыкать к вину». Юрий ответил: «Я уж больше не научусь».

Затем рассказал о себе. Он взял с собой чемодан с книгами. На границе его спросили: «Какая у вас литература?» Он достал «Листы Сада Мории», первую часть, и подал: «Вот, взгляните!» Повторил еще раз. Таможенники посмотрели, ничего не ответили. В скором времени придет вся его громадная библиотека, картины Н.К. и другие вещи. Все стены будут в книгах. Он взял с собой и все книги Учения, и статьи Н.К. Я ему дал каталог нашего музея с перечнем всех картин Н.К., которые ныне находятся в музее. Приложил и документы: копии протокола комиссии по приему картин (40го года), где признавалась собственность авторов на картины, и телеграмму Н.К. Гаральду по поводу картин, заверенную нотариусом. Я кратко рассказал о судьбе книг и картин. Они ничего не знали о нас, о том, что мы арестованы.[3] Первый раз были слухи, что я умер, второй раз – из Польши, что я приехал из ссылки (конечно, в Польше обо мне знали). Н.К. хотел приехать сюда в 47м году, затем Е.И. с Юрием – в следующем, но удивлялись, что больше не давали разрешения (по-видимому, по той причине, что нас арестовали). Он встретился с Булганиным и Михайловым. Будет работать в Академии наук и в университете. Новое здание университета находится совсем близко, ведь живет на углу Университетского проспекта. И Академия недалеко. Пригласил меня и Гунту в гости завтра, к 11 часам.

После этого гомеопат вез нас домой через город окольной дорогой. Ехали мы мимо Кремля и других выдающихся мест. Так этой ночью мы видели Москву вдоль и поперек, сверкающую огнями.

28 августа

За десятки лет этот день для нас был величайшим. Эти пять часов нервного напряжения, которые раскрыли новый мир – после столь долгого времени.

Прежде всего – о Е.И.

Е.И. – человек воистину бесстрашный.

Она систематизировала свои рукописи. Руководила переводом «Писем»[4] на английский язык, вышел первый том, на английском вышли также «Община» и «Беспредельность». У нее была громадная переписка с последователями со всех концов света. Популярных очерков об Учении не писала. На русском языке последней книги Учения не было напечатано. «Надземное» все же подготовлено в рукописи. Может быть еще сборник Учения, то есть печатание оставшихся рукописей Е.И., конечно – тогда, когда будет необходимо.

Выставка картин Н.К. будет. Надеется, что уже в декабре (в связи с памятным днем). С Михайловым встретился в Индии, он ввел в заблуждение, что в Москве организуют выставку Н.К., что выходит монография (!). Но ничего подобного не происходило. У него будут связи с художниками. Ныне в дороге из Одесского порта 200 картин, главным образом из гималайской серии. Конечно, если будут устраивать выставку, то стремительно. Отрицательно охарактеризовал Герасимова, бывшего председателя Союза художников, который все тормозил. Высокомерный и завистливый. Теперь Союз художников ведет Юон – человек пошире духом, он будет помогать. Есть и ученики Н.К., которые относятся доброжелательно. Отчасти и Грабарь (который все же своей книгой навредил). Может быть, запросят картины из Риги, Ленинграда, Горького (где тоже много картин Н.К.).

Относительно меня Е.И. говорила, что я для будущей монографии мог бы написать о «необычности» и «космичности» художественного мира Н.К. Поначалу обо мне думали, что я умер, но Е.И. не верила этому, говорила: «Еще подождем!» Вторая весть была из Польши, что я вернулся из лагеря и ищу мускус (?).

(Гофмейстер в немецкие времена через каких-то офицеров получил точные сведения, что Клизовский замучен в тюрьме.)

Юрий подробно осведомился о всех старших друзьях, прежде всего о Гаральде и Екатерине. О Клизовском ходили слухи, что он, как офицер царских времен, в начале войны мобилизован и погиб в боях за Ригу. (Я поведал и вторую версию, что после ареста 22 июня он погиб в тюрьме.)

Я кратко рассказал также историю нашей ссылки...

В Наггаре семья жила до 19 ноября 1948 года, затем уехала в Дели. В то время в окрестностях Наггара происходили великие сражения между индуистами и мусульманами. Деревня, расположенная ниже, сгорела. Местные жители из уважения к ним спасли их гараж. Наггар совсем опустел. Они взяли с собой все рукописи и необходимые вещи. Инвентарь, разумеется, остался. В будущем управляющим там будет Шибаев, который после нескольких приключений женился на приятной женщине, опять приближается, переписывается, даже гостил.

Из Дели, где они пробыли 4 месяца и снимали частный домик, переехали в Бомбей, но вскоре – в Калимпонг в Сиккиме, вблизи Дарджилинга, и тоже снимали домик с садом. Там Е.И. и провела последние годы своей жизни, принимала посетителей, писала письма, там и умерла 5 октября 1955 года, тело ее было предано огню. (Родилась 12 февраля 1879 года.) На месте ее кремирования, на просторном холме, возведена большая круглая буддийская ступа, по обеим сторонам – камни со знаком Огня. (Дал мне фотографию.) Эта «голубая комната» Матери, откуда открывается чудесный вид на Канченджангу, значит, находится в Калимпонге (не в Наггаре).

Н.К. умер в Наггаре, 13 декабря 1947 года («похоронен» – предан огню 15 декабря). Не выдержало сердце. Его сердце не смогло пережить предательства в Америке, особенно – «продажу с молотка» картин. Часть полотен осталась еще в бывшем Музее, другая – продана с аукциона. Большинство картин купил какой-то друг Н.К., часть отдал в распоряжение нового Музея Н.К., которым заведует Зинаида Григорьевна Фосдик (первый ее муж – Морис Лихтман, который тоже участвовал в первой экспедиции, умер раньше, и второй муж – Фосдик, умер недавно). В собственности упомянутого друга еще находится часть картин, которые он согласен продать новому Музею по той же цене.

Н.К. предан огню в Наггаре. На месте его кремации установлен большой четырехугольный камень с надписью на хинди о великом друге индусов.

Показывал небольшой альбом, где засняты Н.К. на смертном одре, место его сожжения, памятник – ступа, посвященная Е.И. Последняя фотография Н.К. с длинной белой бородой – истинный патриарх, старец, Святой. Сфотографирован незадолго до ухода.

Перед смертью уже чувствовал приближение своего часа, зов Высшего.

Н.К. написал Дневник в трех томах – «Моя жизнь», перед уходом передал Юрию. Сказал просто: «На, возьми!»

В Бомбее в 1947 году вышла книга Н.К. «Himalayas – Abode of Light» («Гималаи – Обитель Света»). Напечатанный экземпляр он получил за день перед уходом.

Ныне в Аллахабаде печатают на английском языке его книгу «Heroica».

В Индии картины Н.К. находятся в следующих городах: в Бенаресе, в Музее индийского общества, здесь ему посвящен небольшой зал, в Аллахабаде – в городском музее, в Дели – в Национальной галерее, в Индауре (?), в дворцовой коллекции, в Хайдарабаде, в городской коллекции музея Траванкора, на юге Индии.

Святослав ныне живет в Бангалоре, в штате Майсур, на юге, в отдельном доме с чудесным садом. Вместе со своей женой – совсем одни. Женился на родственнице Тагора (племяннице) – Девике Рани, актрисе. На фотографии Святослав – стройный, с большой белой бородой, немного напоминает Альфреда Хейдока. Родился в 1904 году. Жена небольшого роста, «очень индийская». Она будто бы большая националистка, не хочет расставаться с Индией. Потому Святослав так скоро не приедет. Притом у Святослава все наследие Е.И., которое ныне ведь невозможно везти на Родину.

Когда два государственных мужа[5] гостили в Индии, Юрий сам их не искал, но произошла «случайность» (разумеется – Высшая Помощь!). Губернатор штата поручил Святославу организовать комитет для их встречи. Таким образом Святослав провел целый день с этими мужами. Говорил и относительно встречи Юрия с ними. Юрий в это время находился в Тибете. Булганин сам сказал, пусть телеграфирует брату в Тибет и назначает встречу в Калькутте с помощью местного русского представителя. Когда Юрий прилетел в Калькутту, представитель притворился, что ничего не знает, встречу не организовал, очевидно, изза интриг. На следующее утро Юрий поехал сам на такси во дворец – резиденцию губернатора, где остановились русские. У него был знакомый адъютант. Произошел анекдотический случай. На улицах Калькутты было будто бы два миллиона народу, дворцовая площадь забита толпой. Такси не могло продвинуться вперед. Полицейские напрасно пытались освободить путь. Тогда Юрий открыл дверцу и вышел, обратился к толпе на хинди. Один индус воззвал: «Маршал просит вас его пропустить». И народ его приветствовал, думая, что едет сам маршал, и мгновенно освободили дорогу, еще возмущались, что маршалу приходится ехать на такси. Так «борода его спасла». Явившись во дворец, он показал адъютанту телеграмму Святослава и свою визитную карточку. Булганин его принял, дал разрешение вернуться на Родину. Но консульство изза различных интриг долгое время затягивало возвращение. Например – первая заполненная анкета «пропала» и т.д. (Это могли быть и интриги англичан, которые очень не хотят, чтобы кто-то возвращался в Россию.) Наконец, даже корабль запоздал на несколько недель, возникли неожиданные препятствия – пришлось спасать какой-то другой корабль и т.д. В Одессе его сердечно встретил какой-то представитель Академии наук, специально приехавший из Москвы. Вначале ему предлагали работу в Ленинграде, в Академии наук, но правительство пригласило в Москву.

Он создал капитальный труд (1900 (?) страниц) в двух томах «История буддизма в Тибете» («Голубой Дептер»). Вышел в 1950-1953 годах. Затем – грамматику тибетского языка. Теперь в Риме на французском языке печатают книгу о тибетских диалектах. В Индии на английском языке печатают переведенную с тибетского языка книгу «Путешествие Чаг-лоцавы в Индию».[6]



Музей будет здесь (в Москве) или на Алтае. Имя Алтая упоминал несколько раз.

Конечно, Город Будущего и Музей надо строить на «чистой земле» – на Алтае. Там будущий Центр. Надо смотреть на Восток, а не на Запад. Несколько раз повторил: приближаются большие события.

Я спросил о судьбе некоторых стран. Юрий ответил, что государства – это живые организмы, они рождаются, достигают расцвета и затем умирают.

Когда я сказал о пророчестве Е.И., что катастрофа может быть, когда «Огонек[7] станет бабушкой», он молча покачал головой. (Значит – намного раньше.)

Первой будто бы может погибнуть Англия. Уже теперь английская молодежь не учится. Говорят, к чему учиться, если две атомные бомбы могут потопить острова. Часть бежит в Канаду. Потому Канада ограничивает выдачу виз.

Америка резко катится вниз. В ней во всем сдвиги к темному. И не только изза разгрома Музея тяжкая карма. В молодежи полная пустота, нет интересов и устремлений. Панический страх перед русскими. Преследуют всех, кто произносит слово «мир», <подозревают>, что у таких связи с коммунистами.

Юрий скептически смотрит и на индийскую молодежь. Там нет стремления к новому, пережевывают старое. Учение, разумеется, не принимается, ибо у индусов уже есть свои Учения.

У русской молодежи есть круг интересов и тяга к подвигу. Многое здесь происходит из того, что в Учении предвидено, например – «освоение целинных земель на Алтае», однако все идет по-другому, не совсем так.

После ухода Е.И. он получил, к примеру, из Харбина «отчаянное» письмо от Абрамова: «Что же мы будем делать, Е.И. больше нет, мы – сироты». Он ответил: «Вы были офицером армии, а так малодушно рассуждаете». (Я заметил: «Конечно, мы и человечество ни на мгновение не остаемся без Руководства, как в физическом, так и в духовном плане. Как только один уходит, тотчас же на его место иерархически становится другой». Юрий утвердительно кивнул, молчал... Затем я еще сказал, что среди наших друзей не только не было ни малейшего роптания, но после огненного испытания все чувствуют себя на подъеме, оптимистами даже, благословляют прошлое как великую школу, лишь бы в чем-то быть полезными в будущем.)

Сказал: «Пусть молодежь накапливает духовные силы, умножает энтузиазм и устремление. Лучше с молодежью делиться в личных беседах. Если собрания не разрешают, то и не надо. Многого можно достичь индивидуальными разговорами».

Рая, секретарша Е.И., милая, одухотворенно-утонченная, с ясным сердцем, большими, лучезарными глазами, немного напоминает Е.И. Людмила – все еще главная хозяйка. Обе они, прожившие всю жизнь в Горах, среди чистейших эманации, тишины, в жестокой атмосфере большого города чувствуют себя такими беспомощными. Даже в магазинах огромные очереди, не могут достать, чего хотят, и всюду большие расстояния. Иногда приходят домой «без ничего». Понятно, мы предложили свою помощь, но они вежливо отказались. <Мы бы сделали сами, купили бы что-то – но у нас не было денег. – Г.Р.> К примеру, еще не решили проблему занавесок и т.д. Обычные полки уже готовы, но расстояния оказались слишком широкими. Нет телефона, и неизвестно, когда будет. Ходит звонить на улицу. Даже газетного киоска нет, газеты приобретает, выезжая в город. Однако они получили четырехкомнатную квартиру, и в лучшем районе новостроек. И воздух здесь относительно чище. Окна в комнатах выходят на север, только в кабинете на солнечную сторону. Уже теперь мерзнут. Хотят приобрести валенки. Иногда им мешает радио у соседей.

2 сентября, в 4 часа

Я передал «бурное» письмо Илзе: как ускорить пробуждение, как предотвратить возможную катастрофу – мысли, которые ее давно мучили. Юрий с радостью его принял, можно было заметить, с каким сердечным чувством положил в карман. У него много знакомых, но друзей наверняка нет, и его больше всего интересует молодежь, на нее он надеется. Святослав с Девикой живут в отдельном красивом доме, в чудесной местности в Бангалоре. Там находится и архив. Учрежден трест из 7 человек – Святослав с женой и другие индусы. Предполагается участие Юрия, но у него, как у иностранного подданного (России), будут трудности. Эта комиссия, в случае необходимости, будет издавать материалы. Архив, может быть, позже перевезут на Алтай.

Все тома «Моя жизнь» Н.К. привезены сюда, будут изданы в Москве.[8]

Михайлов дал согласие на проведение выставки. Единственно может мешать еще часть художников. Поэтому надо поднять и укрепить вопрос проведения выставки в среде художников. Часть из них относится дружественно. Больше всего завистливы Герасимов и его товарищи. Но если обстоятельства заставят, и Герасимов изменит отношение.

Не понимают Н.К. и потому, что некоторые русские художники не различают красок. Чуйков относится доброжелательно.

Ожидает прибытия 200 картин из Одессы, они задержались в дороге. Часть картин разместят в квартире, но большинство, с разрешения Михайлова, на складе.

Хотел бы, чтобы выставку устроили уже 10 декабря. Если не тогда – то она все равно будет!

Индусы очень любили Н.К. в последние годы его жизни, называли «Хималайя-путра» – Сын Гималаев. К нему приходили паломники, как к святому.

После увольнения Шибаева Н.К. было трудно. Не было секретаря. Временами его обязанности выполнял Юрий, иногда – Рая. Юрий ведал и делами Наггара.

Шибаев после нескольких приключений женился на русской (?), которая держит его в «крепкой узде». Он переедет жить в Наггар, будет заведовать музеем памяти Н.К. и Е.И. Ныне там остался только сторож.

Картины из того русского музея, который находился около Праги и которым заведовал Валентин Булгаков, все перевезены в Москву и хранятся здесь, в том числе работы Н.К. и Святослава.

Ученик Льва Толстого – Валентин Булгаков, с которым они когда-то переписывались, теперь живет в Ясной Поляне, заведует музеем Толстого. Вместе с дочерью он был в немецком концлагере. Юрий дал мне прочесть только что полученное письмо Булгакова.

–––––––––––––––

В Белграде и Загребе есть картины Н.К. Их хотят перевезти в Москву.

В Брюгге (в Бельгии) сохранилось 25 картин. От немцев их спасла королева Бельгии. Конечно, их считают собственностью сыновей. Все руководители Общества, Тюльпинк и другие, из старшего поколения, уже умерли.

В Париже картины уцелели. И часть архива. Другая часть, видимо, погибла. Г. Шклявер, профессор международного права, еще жив, был мобилизован во французскую армию в чине капрала, затем попал в немецкий плен, был увезен в Бельгию, сбежал из больницы, вступил в движение французского Сопротивления, проявлял бесстрашие, несколько раз награждался орденами.

Зинаида Григорьевна Лихтман – «светлая, мужественная личность», на ней держится все движение в Америке. (Ее не сломило даже то, что сестра мужа перешла в лагерь предателей.)

В Румынии есть группа Учения под руководством Тарасова. Издает книги Учения на румынском языке.

Карма Дордже (которого Святослав неоднократно изображал на своих картинах и о котором есть статья в «Оккультизме и Йоге») дважды жил в Наггаре. Ночью спал на природе в пещере. Теперь поселился в пещере около Эвереста, живет на мускусе и воде. Конечно, для такой жизни надо заранее упражняться. Есть обитатели пещер, отшельники, которые после долгих тренировок и дисциплинирования себя питаются только водой и праной. Для таких упражнений есть какой-то особый Ашрам у границы с Монголией.

Четыре Ашрама, один на Западе, второй у Эвереста, третий – в Таши Лумпо (?).

В Тибете есть секта йогов – Ваю-йоги, «ветряные», которые путем упражнений достигают способности быстро передвигаться – они в полутрансе перемещаются прыжками, не так, как обычные люди. И Юрий встречал подобную личность в Дели в гостях. Следующим утром, прогуливаясь в парке, он его увидел вдали, приближающегося быстрыми странными шагами. (Когда подошел, то сказал: совершает утреннюю прогулку.)

–––––––––––––––

Среди индусов только отдельные личности проявляют интерес к Учению.

Молодежь Индии возродится, если отвернется от западного влияния.

О преподавании этики:

«Если человек морален, он таким и будет, учи его или не учи. Сделать моральным нельзя, так же как и храбрым».

Выразившись так, он подразумевал, что в потенциале русских этические основы вообще-то уже есть.

«У русских грубость соединена с подвигом. Связь подвига с культурой еще не утвердилась в сознании».

В основе смысла русского слова «подвиг» – жертвенность, такого понятия в других языках нет. Они с Отцом пробовали русское слово «подвиг» перевести на другие языки, но тщетно, несколько ближе «heroism», но и это полностью не выражает сути.

В Западной Европе рушится понятие героизма. «Untergang des Abendlandes!»[9]

Америка совсем уже не та, какой ее видел и в какую верил Н.К. Она стремительно идет вниз, тем временем как Россия поднимается. В Америке большая ненависть к русским. Преследуют всех, кого подозревают в связях.

Англия совсем разрушается. Старые еще как-то поддерживают колониальную систему, но молодые ничем уже не интересуются – полная пустота. Так Англии суждена гибель.

Германия готовится к реваншу. Но часть молодежи все же не хочет войны. Германия ничего не умеет и не может решить без войны. «Огрубела». Наука у них сильная, но аналитическая. В прусском характере жестокость соединена с сентиментальностью! Палачи способны ронять слезы. В Германии могла бы временно существовать федеративная республика – соединение двух систем. Но только в случае, если бы Германия стала нейтральной, демилитаризованной.

–––––––––––––––

Восстание в Венгрии руководилось главным образом изза рубежа. Если бы оно не было остановлено, то началась бы третья мировая война. Неру сказал, что человечество три раза было на грани третьей войны, в том числе у Суэцкого канала. Только категорическое заявление Булганина, что Советская Армия примет участие, остановило агрессию англичан.

На Украине было движение бандеровцев, подстрекаемых греко-католическими священниками, целью его было отделение от России. Если бы у них было хоть какое-то внутреннее «горение»! Дошло до того, что бандеровцы считали себя не славянами, а украми (не «Окраина», но «Укри»).

Вообще, за рубежом – страх перед русскими. Вспоминает случай, когда даже в Индии какая-то английская леди ужасалась русскими.

Здесь преследовали интеллигенцию, но в Китае поняли, какое значение она имеет, там руководство пыталось всю интеллигенцию собрать вокруг себя, привлечь к себе. Там знают, что у Китая столько силы, насколько сильна его интеллигенция, его духовные силы. Вообще, Китай – старая, умирающая страна. Они сами знают, что единственное их спасение – Россия. Китай будет держаться до тех пор, пока будет связан с Россией.

У Японии нет будущего.

Поездка Булганина и Хрущева в Индию – историческое событие, произвела перелом в отношениях.

Русский язык становится международным. Ученые и культурные деятели на форумах за рубежом начинают говорить по-русски.

Все вырождения – «знамения времени», о которых давно пророчествовано. Перед великими событиями появляются «тени» и уходят. (Я сказал: «Живые мертвецы». Ответил: «Именно так».)

Я задал вопрос, нельзя ли все же как-то «отсрочить катастрофу»? Например, заключить новое соглашение?

Ответ: «Булганин уже предлагал программу разоружения, но ее отвергли. Постепенно, неотвратимо мир приближается к катастрофе. Устранить невозможно, ибо слишком велика уже дегенерация в таких странах, как Англия, Германия, Северная Америка. Она накапливалась уже столетиями. Катастрофу мы еще увидим, и старшее поколение». (И кивает на меня. Можно было понять, что она уже в ближайшие годы.)

В России многое происходит по Плану. Исполняются предсказания. Хотя и не совсем так, как предполагалось. Теперь так много говорят об Алтае, Сибири: «Новые люди на новом месте».

Следующий центр – на Алтае. Все, у кого есть возможность, пусть едут на Алтай.

И Полю, который сегодня единственный раз присутствовал, он сказал: «Серьезно вам говорю, поезжайте на Алтай. Конечно, силою гнаться не надо, но когда представится возможность, не отказывайтесь. В Новосибирске усиливается филиал Академии наук, если бы мне предложили, я охотно поехал бы». «Про Алтай – это решено!»

Вообще, через два года будет видно, что многое изменится. Будут большие перемены. К примеру, будет свобода культуры, реформы, можно будет печатать свои книги. (В университете будут преподавать даже Йогу.)

Вообще думает, что после выставки картин будет возможность организовать и Общество, посвященное Рериху, наподобие нынешнего общества Скрябина. Тогда можно будет создать и Музей Рериха. Надеется, что потом организуют и выставку картин Святослава.

«Все придет».

Главное – не хватает кадров, не хватает людей. Все же условия создадут людей. Придет время – появятся новые люди. (Я прибавил: и Магнит притянет новые сознания, которые уже готовы, и таких немало.)

В русской молодежи есть искание, есть интересы, она самостоятельно мыслит. «Крепитесь, накапливайте опыт, и все придет!»

Пусть готовятся, работы хватит. «Пусть созревает». (Это он сказал о нас.) Пусть работают, готовятся, ждут, все пригодятся.

«Лучше личные беседы. Для собраний нужны серьезно подготовленные люди».

«Время лекций, докладов, даже собраний частично ушло в прошлое».

(Теперь необходим ускоренный метод пробуждения сознаний. Нет времени, чтобы слишком долго углубляться в лекции, даже в книги. Необходимо быстро овладеть квинтэссенцией, синтезом духа, истинной методикой стремительной подготовки себя к труду.)

«Искусство облагородит людей».

Университетское образование иногда мешает йогическим достижениям, ибо развивает узкоспециальный ум, мышление привыкает двигаться по одному определенному каналу, не умеет свободно, интуитивно думать. Эти мысли излагал некий молодой йог, который жил в Гималаях.

–––––––––––––––

Никогда не забудем его тяжкого вздоха: «Если бы Отец и Мать были здесь!» (Все было бы по-иному.)

–––––––––––––––

30 августа мы были в Святыне Сергия. Солнце чудесно сверкало на куполах и белых стенах. Была мысль пригласить с собой Раю и Людмилу, но изза застенчивости не передали письмо. Может быть, и не надо было, ибо оказалось, что они сами решили ехать туда на день Сергия – 24 сентября. «Преподобный Сергий трижды спас Россию».

Немцев во Второй мировой войне разгромили у Загорска. Перед войной Е.И. ясно сказала, что ни Ленинграда, ни Москвы не возьмут. «Свершится чудо». (Ибо, истинно, странно – немцы ведь уже почти окружили Москву, Загорск расположен на северо-восток от Москвы.) На какой-то русской картине изображен момент отступления немцев.

7 сентября

Сегодня были некоторые сокровенные моменты. Пророчество, которое Е.И. сказала перед смертью: когда покажется новая звезда, тогда время ехать. Перед отъездом, в Индии, она действительно была видна. Когда он приехал сюда, вечером в газете прочел, что ученые открыли новую звезду.

(Ныне припоминаю, что в августе в газете «Циня» была большая статья о новой открытой комете. Очевидно, это та предвиденная звезда?)

Прабабушка Юрия со стороны Е.И. была монголкой (Ельчанинова?), вторая – татаркой. Обе были очень воинственными. Эта черта передалась и последующим поколениям. (Потому и Е.И. говорила: «Мое самое любимое слово – "дух воинствующий"».)

«У Е.И. – удивительное мужество, страстно любила слово "подвиг"».

«Замечательно вела себя при преодолении трудностей в экспедиции».

«После окончания гимназии кончила музыкальные курсы Боровки (цех музыкантов), много работала, играла на фортепьяно. Была музыкально высоко одарена, очень артистична».

«Удивительный человек. Никакие обстоятельства не могли ее сломить. Она больше всего не любила, если кто-нибудь проявлял малодушие».

Как Е.И. познакомилась с Н.К.?

«В молодости она получила Указание: "Ляля, выходи за Н.К.!" Когда семья воспротивилась этому, вторично было Указание: "Благовесть, все уладится!"»

(Я передал ему воспоминания Наталии Шишкиной о Е.И., о романтических обстоятельствах ее знакомства с Н.К. Шишкина эти воспоминания год назад переслала теософу Луцкой. Ныне Шишкина живет в доме инвалидов в Средней Азии. Знала Е.И. только в юности, по большей части – случайно. В своих письмах к Луцкой Шишкина упоминает о светлом уходе Е.И., это – из зарубежных источников, там родилась уже легенда.)

«В молодости Е.И. была немного революционной. Дед боялся, что пойдет по пути революционеров».

«Е.И. вела переписку не только по-русски, но и по-английски, эти письма пересылала и через Зинаиду Лихтман».

С Ригой и Литвой Е.И. вела переписку по существенным вопросам, по тематике Учения, и потому письма писала легко и радостно. Но из других стран корреспонденты часто писали о себе, жаловались на свою личную жизнь, и отвечать им было трудно. Она ведь не могла знать чужого человека, его условий. Такого рода переписка очень утомляла Е.И. Авторов подобных писем было много. Были и частные посетители (в Калимпонге), которые являлись непрошеными, они утомляли.

Н.К. любил стихотворение графа Алексея Толстого «Помещичий дом». (Стихотворение называлось иначе.) Когда незадолго до своего ухода Н.К. его прочитал, он пристально посмотрел на Юрия. Можно было ощутить, что в этом стихотворении настроение самого Н.К. – его прощание.

Юрий хочет прочесть еще раз стихотворения Владимира Соловьева «Три свидания» и «Кукунор». Соловьев сам не был у Кукунора, но написал пророчески.

Видение Е.И., которое должно исполниться. На юге сгустились черные тучи, борьба, на северо-востоке – свет. В пространстве над Америкой два громадных катафалка с черными лошадьми, – судьба Запада жуткая.

Самое страшное теперь в Америке – американский шовинизм. Среди большинства американцев – цивилизация, но не культура.

Америка повсюду распространяет свой яд – разложение, особенно своими отрицательными фильмами, также и пропагандой пустой, комфортной, богатой жизни, где вино и наслаждения. В Китае очень уважают интеллигенцию. В Китае собирают интеллигенцию и указывают ей ее истинное место.

Среди всех стран свобода ныне, может быть, единственно в Индии, но до тех пор, пока там будет Неру.

Неру был в Наггаре. Показывал фотографию, где Неру, его дочь, секретарь, Святослав, Юрий и Н.К., за ними – Е.И., прикрывающая лицо белым зонтиком от солнца.

Юрий неоднократно бывал у Неру. Неру, как бы ни был занят, для приемов и бесед всегда находит время, а у чиновников – «времени нет».

В Индии ныне нет той молодежи, которую мы ждем. Если индийская молодежь освободится от англосаксонского влияния, то спасется.

Индусы «пережевывают» свою древнюю культуру. Это задерживает их прогресс.

Неру запретил отрицательные американские (comic) фильмы. Их будто бы смотрят тибетцы, и на них они тлетворно влияют. Далай-лама восторгается американскими фильмами, духовные индийские фильмы ему скучны. Таши-лама, наоборот, будто бы серьезен и мудр, хотя еще молод – ему восемнадцать лет. Когда пришли советские китайцы, он сказал: «Все хорошие реформы я приму, но если затронут наш духовный мир – буддизм, я никогда не уступлю». Юрий встречался с Таши-ламой.

Недалеко от Лхасы, в каком-то ашраме, жила старая индуска, в возрасте 105 лет, которая во всей округе славилась как святая. Когда большевики пришли, местные жители приходили к ней за советом – что делать, не позволять заходить и бороться против них (пусть и своими совсем слабыми силами)? Она их успокоила; «Будет хорошо!»

Теперешний представитель Тибета в Индии – ученик Юрия. Показывал фотографию – еще молод, лицо одухотворенное.

Е.И. хотела все делать сама. Конечно, в последние годы это было трудно. Когда жили в Америке, сама готовила еду.

Теперь об Аиде, которая прислала снимок вида на Канченджангу из «голубой комнаты» Матери. Аида сама в Индии не была. Эту фотографию ей, видимо, прислала Марта Стуран, которая в нашем Обществе состояла недолгое время, она будто бы человек хороший, но без глубины, подвержена неудачным любовным связям. Она приехала к Е.И. из Америки, в Калимпонге и умерла после заболевания дизентерией, слабое сердце не выдержало, там же и предана огню в 1951 году. Аида жила в Америке у знакомых Матери – Кэмпбелл и Фричи на какой-то ферме под Нью-Йорком, не желала помогать (тем людям по хозяйству). Хотела, чтобы ее обслуживали. Ей деликатно делали замечания, чтобы она приводила свою комнату в порядок. Она не убирала ни за собой, ни в своей комнате. Потому ее друзья не понимали Аиду. В Америке ведь простые люди не имеют обычая держать служанок, сами себя обслуживают. И Е.И. такое в Аиде очень не нравилось, ибо она ранее, насколько только была способна, работала и физически. Аида, конечно, происходила из богатой семьи, где все делают служанки. Отношение друзей к ней было хорошим, ее приняли в свою семью. Аида писала Е.И. экзальтированные письма, она ей отвечала. Затем приехал ее брат, который изучал механику (?), взял Аиду с собой, и под его влиянием она перестала писать. «Они поступили малодушно».

Авантюристически вел себя Ренц. Он снова женился. Натворил много бестактного. Послал (из Германии) телеграмму Е.И. – пусть она поможет вылечить кого-то от рака. Подписался: «Ваш Алеша». Они вначале думали, что же это за Алеша? Он переписывался с Зинаидой Лихтман, представлялся ей делегатом от Рижского общества. Начал писать Е.И. Она получила Указание с ним не переписываться. Затем он хотел переписываться с Юрием. Требовал от министерства иностранных дел Индии адреса Юрия. Написать не успел, ибо Юрий уехал.

(Поучение для нас: не знакомить с Учением «малосильных», людей слабой воли и характера, а также и психистов, с «видениями». Очень осторожно подходить к отбору людей. Раньше или позже, особенно после испытаний, неуравновешенные нанесут вред себе, и тем более – всему делу.)

Гофмейстер работал в Западной Германии, переводил книги Учения на немецкий язык, издавал журнал, вел кружок. Вместе с ним был кто-то из Австрии. На Гофмейстера хорошее влияние оказала госпожа Инге, которая вместе с мужем переехала из Харбина в Германию. Об Инге Е.И. была хорошего мнения, переписывалась с ней. Только сожалела, что Инге уехала в Германию. Там она жила в нищете, возможно, в доме для инвалидов (ее муж – немец, она сама – русская). (Я с ней активно переписывался. Она перевела на русский язык статью Конлана о Н.К. Она чистая душа.) Нельзя сказать, что в Западной Германии к духовным движениям относятся лояльно. Их терпят до тех пор, пока они растут и «не бросаются в глаза». (Я добавил, что в свое время Е.И. не предвещала будущего немецкому языку. И не рекомендовала переводить книги Учения на немецкий. Когда Раман с Мюллером начали переводить «Листы Сада», Е.И. писала: если желают, то пусть переводят. Переводить помогал Шибаев. Позже Раман и Мюллер «репатриировались» в Германию, где и пропали.)

(В Харбине, кроме Инге и Хейдока, был и некто Абрамов, я с ним несколько раз обменялся письмами. Хейдок о нем рассказывал как о со-руководителе харбинского кружка. И Н.К. к нему относился доброжелательно.)

Хейдок был полон устремления. (Я добавил, что он называет себя «вечным странником».) Абрамов, напротив, при всех своих хороших свойствах стремился к удобству, «к уюту». Жена Абрамова – тоже последователь Учения (о ней Юрий был хорошего мнения) – сильно болела. Когда Абрамов узнал об уходе Е.И., он это пережил как сокрушительный удар. В отчаянии, «в диком ужасе» писал Юрию, что после ухода Е.И. все рухнуло, что же делать? Юрий ответил: «Вы же бывший солдат и знаете, как действовать после гибели полководца». (Относительно письма Абрамова я уже упоминал в начале.)

Асеев живет в Парагвае, наверное, тоже в трудных условиях. Е.И. рекомендовала ему остаться в Югославии, не ехать в Америку – не послушался. Асеев готовился издать книгу памяти Е.И. Юрий просил его познакомить с содержанием рукописей, чтобы «настроить» сборник, тем более что часть материалов получил сам Юрий. Асеев обиделся, что, мол, хотят его «обезличить». Лихтман пыталась его «образумить», была между ними острая переписка. После Лихтман просила ее работу в сборнике не печатать. Книга все же выйдет, но уже не под редакцией Асеева и не столь скоро.

Из Шанхая часть людей уехала в Южную Америку. Многим там было трудно, попали в плачевное экономическое положение. В Южной Америке много испаноязычных групп Учения. Кроме «Агни-Йоги», на испанском вышли и другие книги Учения.

В Северной Америке молодежь ничем не интересуется. Если кто-то случайно и подойдет к Учению, то это – из старшего поколения, «шестидесятилетние». В Америке вышли еще другие книги Учения на английском языке.

В Париже было «Оборонческое движение», которое считало, что нужно защищать Русскую землю, какое бы ни было ее правительство. Молодое поколение, которое в нем участвовало, читало Учение. Многие из них погибли в Испании и в борьбе с немцами. Часть из них получила разрешение вернуться в Россию за заслуги в борьбе с Гитлером. Теперь они разбросаны по Сибири и другим местам.

В Париже жил профессор биологии Метальников, который написал книгу «О бессмертии» на русском языке, переведена и на французский. Он написал книгу и о Йоге. Немцы его пытали, он сошел с ума, после ухода немцев из Парижа прожил еще несколько лет.

В Париже истинным другом был и Марк Шено (Marc Chesnesn) – ныне профессор французской литературы и языка в Стокгольме. Он написал чудесную книгу о Н.К. «Lumiere humaine» («Свет человечности»).

Конлан (Conlan), написавший для нашей английской монографии возвышенную статью о Н.К., теперь живет в Париже. Утонченный человек.

О Борисе Георгиеве, болгарском художнике, сведений нет. По одной версии – он в Италии (куда до 40го года я ему писал, он тогда еще обещал картину для нашего Музея[10] ). По другой – он в Америке. (Борис Георгиев – ученик Н.К., я видел репродукции его картин – братство людей и природы и одухотворенный портрет Тагора.)

Кто же доброжелателен к Н.К.?

Бабенчиков хотя и был благожелателен к Н.К., однако «немало навредил в смысле слухов, болтовни». У него, кажется, не было такта, чувства – что можно, а чего нельзя.

Грабарь и Пильский (ныне умерший) написали плохо о Н.К., «принесли вред». Однако Грабарь теперь изменит свое отношение, будет поддерживать, ибо от этого ему прямая выгода. К тому же Грабарь – один из ближайших знакомых Н.К. И как художник он меньше, нежели критик искусства.

Есть какой-то художник Вольтер, ученик Н.К., который относится к Н.К. с симпатией.

Михайлов обещал, что выставку можно будет устроить. Наверняка потом издадут и монографию. Юрий думает, что в этом случае мне обязательно надо написать о «космичности» работ Николая Константиновича.

Я рассказал, что мне теперь пишут: Эглит, заместитель директора Рижского музея, вернувшись с фестиваля, запретил без его разрешения впускать посетителей в отдел графики, где висят картины Н.К., ибо он будто бы эмигрант и т.д. Юрий ответил, что это, очевидно, влияние художников Москвы, ибо у него ведь много завистников. «Верхи» относятся все же доброжелательнее.

Юрий сильно интересовался какой-то лекцией о «Мире искусства», ведь в этом объединении участвовал и Н.К. Позже мы разузнали, что лекция уже прошла, но о Н.К. не говорили ни слова. «Сдвиг будет. Мы еще увидим».

Показывал нам множество фотографий из Калимпонга, на которых Юрий и Святослав, друзья-тибетцы, Н.К., и самая впечатляющая – последняя фотография. Показывал место сожжения Е.И., где стоит Юрий, на другой – Святослав и Рая. В этой местности в горах с одной стороны пустынный простор. Еще снимки Неру и других деятелей. И Портрет Е.И., который у меня уже есть. Видел я и репродукции многих новых картин Святослава. В нескольких композициях есть и Рая. Она одухотворенная и красивая. Много аллегорических картин, тибетской тематики, а также картина, которая осталась в моей комнате, – «Карма Дордже». (Можно чувствовать, что Святослав больше всего тяготеет к тематике предчувствий приближения катастрофы.)

Был рад, когда я показал одолженную у Антонюка Бхагавад-Гиту, которую издала Туркменская Академия наук, в двух переводах, с предисловием Смирнова. Антонюк сказал, что Смирнов тоже интересуется Агни-Йогой. Знаменательно, что в книге в качестве виньеток помещены многие санскритские знаки, главным образом – АУМ (произносится – Ом).

Я рассказал также, что видел изданную в прошлом году в Москве Библию – фолиант в роскошном переплете и на хорошей бумаге. И в Риге в этом году напечатают новый перевод Евангелия.

15 сентября

На этот раз мы пришли неожиданно, около половины седьмого вечера. Было воскресенье. Нас встретили очень сердечно. Сказали, что сегодня они часто о нас вспоминали, ждали. Мы принесли ему большую карту Алтая, недавно изданную. Он сразу же показал места, где дважды был с Отцом. В связи с этим рассказал о некоторых эпизодах. Я обмолвился, что в Урге когда-то были напечатаны две книги. Он сказал, что большое число экземпляров «Основ буддизма» послано в Китай. Я рассказал об истории «Общины» у нас. Что мы наконец достали первое издание в рукописи, но она погибла. Об этом издании он сказал: «Знаменательная книга».

Затем я показал ему только что изданную Академией наук книгу Дамдинсурэна «Исторические корни Гэсэриады». К большой неожиданности и радости, в этом труде были упомянуты и книги Юрия, и легенда о Шамбале, которая «была очень популярной среди тибетских буддистов». Я сказал, что ради этой одной легенды стоило ехать в Москву. Он подробнее рассказал о некоторых версиях из Гэсэриады.

Я показал статью в журнале «В защиту мира» (VII–VIII, 57) – «Хунзакуты – народ, не знающий болезней». Они живут вблизи Наггара. В статье указывались и питание этого народа, и образ жизни. Юрий знал этот народ, рассказал еще о некоторых его особенностях. Но журнал он видел впервые. Я сказал, что этот журнал до сих пор дает самое объективное отражение зарубежья.

Он рассказал, что только что был в министерстве культуры у Лебедева, ведающего делами искусства. Он согласился на организацию выставки, но, в связи с октябрьскими праздниками и выставками, рекомендовал отложить открытие выставки на начало января. Завтра у него опять встреча с Михайловым.

И в Ленинградском музее имеется достаточно много старых картин Н.К. Можно будет привезти и из Риги. Вот-вот придет и посланное им из Индии.

Дано распоряжение открыть буддийский храм в Ленинграде. Этот храм когда-то строился при участии Н.К. Теперь подыскивают подходящих монгольских священников.

Я спросил о Пакте Мира. Осенью 1954 года ООН в Париже подписала Пакт об охране культурных ценностей во время войны (Пакт Рериха). Его ратифицировал и Советский Союз в 1956 г. Этот Пакт все же несколько видоизменен. К тому же и на знамени, кроме трех сфер, добавлен еще какой-то знак – эмблема. (Юрий сказал: «Теперешний человек не может обойтись без подобных придатков!») Позже Юрий предложит дело Пакта Советскому правительству, пусть оно продвигает дальше дело Пакта.

Он напомнил, что в свое время через Рижское общество было передано предложение относительно Пакта маршалу Егорову (которого позже осудили, теперь – реабилитировали).

Два года назад в Мюнхене проходила Международная конференция юристов, участвовал и Шклявер. Конференция решила издать крупный сборник статей, для которого Шклявер написал обширный очерк – «История движения Пакта Рериха». Но немцы отказались печатать эту книгу. (Я добавил, что в 1942 году немцы конфисковали мою книгу «Николай Рерих – Водитель Культуры», мотив – пацифизм.)

Недавно (9.VIII) он получил письмо от Шклявера, который послал его брату на имя Юрия. Святослав это письмо присовокупил к своему. Адрес Шклявера: 397, Rue de Vangirard, Paris. XV.

В Бангалоре у Святослава ныне живет Радхакришнан, Святослав пишет его портрет.

Я поинтересовался, какие праздники отмечались в Наггаре? Я добавил, что мне писали относительно 24 Марта: «Усиленным трудом на общее Благо, а потом ставили музыку из "Парсифаля"».

На празднике особенно любили проигрывать сцену из «Парсифаля» «Шествие в храм». Е.И. в последние годы сама мало играла. Она посвящала себя другому заданию. Е.И. завещала на ее похоронах исполнить «Заклятие Огня» из «Валькирии». Но не было такой возможности, играли что-то другое. Позже, на памятном вечере, Зинаида Григорьевна этот отрывок воспроизвела с помощью патефонной пластинки.

Еще праздновали 17 ноября – день открытия Нью-Йоркского Музея. (Мне кажется, что в этот же день открыта Теософская ложа в 1875 году.)

Праздник в честь Будды отмечается в апреле-мае, каждый год в разное время, южные буддисты в одни числа, северные – в другие, согласно тибетскому календарю (19 месяцев в году). Этот праздник обычно отмечается во время полнолуния.

Е.И. болела недолго. Плохо себя чувствовала только последние два дня.

О похоронах Е.И. – Е.И. дала особое указание насчет своих похорон. Уже заранее сказала, как подготовить, как предать сожжению. Конечно, Юрий не верил, несколько раз прерывал: этого не может быть, этого не случится. Спустя некоторое время опять повторила. Наконец, с болью выслушал неотвратимое.

Интересно отметить, что на второй день после ухода Е.И. какой-то индусский садху прислал письмо, чтобы ему описали обряд похорон.

Е.И. не хотела, чтобы кто-то прикасался к ней руками. Рая и Людмила покрыли тело тканью, положили на носилки из бамбука, засыпали цветами (розами и другими – фризий не было, они цветут только весною). Все должно было быть абсолютно чистым. Носилки понесли далеко в гору. Потому и было несколько смен несущих. Случайно совпало, что из присутствовавших несли – 6 буддийских лам, 6 тибетцев, 6 членов индийской коммунистической партии. По дороге по заданию индийского правительства военная часть оказала Е.И. последние почести. Провожало в последний путь огромное количество людей из Индии и Тибета, которых никто не приглашал.

Поднявшись на гору, носилки положили на помост, который построили тибетцы (вырыли ров, чтобы ветер сильнее раздувал пламя, сверху положили дрова; деодара не было, как на похоронах Н.К.). Цветы положили на тело по тибетскому обычаю. Как всегда, старший, первый сын зажег костер (как Е.И., так и Н.К.). Огромной силы пламя, очень красивое – последнее – вырвалось из костра (костер сгорел за какие-то полтора часа). (Ю.Н. добавил, что он хотел бы только так, потому что крематорий – это ужасно.) Е.И. и Н.К. были сожжены без гроба, так намного чище...

Е.И. очень уважали. Целую неделю приезжали люди с цветами к месту ее сожжения.

В газетах на первой странице были только сообщения и краткие биографические справки.

«Сохрани земля свою светлую...» – последняя песня, которую Н.К. услышал из России перед своим уходом. Два раза Юрий видел Н.К. – через месяц после смерти и перед уходом Е.И.

Е.И. говорила, что был и еще продолжается «отлив тонких энергий», период тишины, смены усталости и бодрости.

«Отец церкви Сирии сказал: "Благодать – пугливая птица". Нельзя гореть искусственно ровно – есть и пралайя». «Все замечательное приходит нежданно». Есть Ахамкара – она оформляет вещи, как она хочет. Не так, как хочет человек, но несколько иначе. Все лучшее всегда неожиданно, так и наша встреча.

«Надо дать вещам развиваться. Если бы даже было разрешение – кадры нужны. А то – протолкнуть некому».

«Нужно, чтобы человек пострадал. Сперва его ранят, потом реабилитируют».

(Я напомнил, что Н.К. сказал Хейдоку: «Они только мертвых умеют почитать».)

Я спросил о «Шамбале Сияющей». Ответил, что есть русский перевод, который идет вместе с библиотекой. Даст и мне. (Я рассказал, что мы перевели с английского на русский и латышский, читали по праздникам.)

Я задал вопрос о Тибетском Евангелии Нотовича[11]. Он думает, что кое-что сам Нотович прибавил. Юрий спрашивал главу монастыря, где эта рукопись найдена. Тот ответил, что такая рукопись существует. Но какому-то итальянскому тибетологу Туччи (Tucci), наоборот, – отрицал.

Я поинтересовался следующим: в старые времена в какой-то рижской газете была статья, что будто бы Н.К. сам нашел новое Тибетское Евангелие. Ответ: Н.К. сам не находил, но писал об Иисусе и Его знаках пути по Азии. (Даже в Западном Тибете на скале высечен христианский крест.) Эта статья подняла большую волну ненависти.

Обратил н{аше} внимание на статью «Держатели» в книге «Врата в Будущее». «Очень правдиво, имеет глубокий смысл». «Держатели Учения» в буддизме были учеными людьми, учителями, «наставниками». Они путешествовали, появлялись в разных местах нежданно. Еще до сих пор в буддизме есть духовные учителя.

«Будда своим отрешением от физического питания почти дошел до грани смерти. Потом понял, что по этому пути не пройти, и стал снова принимать пищу».

Во времена Петра Первого из Швеции приехал Рерих (Roerich) – шведский генерал. Он сражался с русскими у Шлиссельбургской крепости. Затем у него произошел конфликт с начальством, ибо отказался уничтожить какую-то церковь: «С Богом не воюю». Петр его пригласил на службу в Россию. Он поехал в Кострому, где ему дали поместье. Во время Первой мировой войны из Костромы к Н.К. приехала молоденькая сестра милосердия, как к родственнику, передала письмо от своей матери. Тогда еще Н.К. не обращал внимания на свое «древо жизни». Некоторые из предков переселились в Балтийские страны.

Я спросил, что это за «Костромские записи», о которых Н.К. упоминает в своем «Сердце Азии», которые и мне Указано отметить в книге о Граале? Эти записи оставил человек, который был в Ашраме. Ответил, что видел, как в 1926 году сам Н.К. эту рукопись держал в руках. Где она теперь – не знает.

–––––––––––––––

«Кутузов – мой прапрадед». Сен-Жермен на заседании масонской ложи в России участвовал в избрании Кутузова полководцем (?). Кутузов и сам масон – «Зеленеющий Лавр». Александр I его очень уважал. Когда Кутузов в каком-то немецком городе лежал смертельно больной, его навестил сам Александр I. Сказал ему: «Простишь ли ты мне, что я Пруссию оставил свободной?» Кутузов ответил: «Я тебе прощу, но русский народ никогда не простит». (Так и было – от пруссаков русские немало натерпелись.)

Александр I отрекся от престола потому, что на него очень сильно повлияла смерть его отца, к которой он сам косвенно причастен. Слухи о его тайном уходе верны.

Суворов – масон высокой степени, учитель Кутузова. Когда писали его портрет, сказал: «Пусть рисуют моего внутреннего человека». (Я спрашивал о Суворове в связи с его высокогуманными высказываниями о благородстве воина и т.д.)

Какой-то йог, живущий у Кайласа, часто заявлялся оттуда в Калькутту и возвращался назад. Он не любил ночевать у знакомых. Однажды в Калькутте он навестил какого-то профессора. Тот его сердечно, настойчиво приглашал остаться ночевать, потому что было уже поздно. А йог все «нет» и «нет». Наконец, согласился. Йога отвели на второй этаж, откуда вниз вела только одна лестница. Он попросил принести ему стакан воды. Бочка с водой находилась под лестницей, так что пройти мимо незамеченным никто не мог. Когда профессор вернулся – йог исчез. На другой день йог пришел попрощаться. «Как же было вчера вечером?» – спросил хозяин. «Об этом лучше говорить не будем», – ответил йог. (Ушел через стену в «уплотненном астрале».)

Юрий сам видел случаи левитации. Например, они со Шклявером были у русского художника Койранского в Лондоне (обычного человека, но с несколькими врожденными феноменальными способностями). Он сел на стул, который поднялся вверх до потолка. Юрий со Шклявером ухватились за стул, хотели стащить его вниз, но сами повисли в воздухе.

Несколько раз видел, как йог сидит (частично погруженным) на воде, как на картине Н.К. Они и подыскали хатха-йогов для показа обоим русским государственным мужам, которые гостили в Индии.

Серафим Саровский развил внутреннее тепло, которое ему позволило ходить над цветами, как об этом рассказывает его ученик Мотовилов. И тибетские йоги упражняются в развитии внутреннего тепла, есть и особые школы, где сдают экзамены. Потому эти йоги даже в зимние морозы ходят одетыми в легкие, тонкие белые одежды. Их внутренняя температура – 39°.

Какой-то тибетский чиновник (близкий знакомый Юрия), которого англичане арестовали и позже замучили в тюрьме, явился к Юрию после ареста, в тот же день. Юрий вначале увидел тень снаружи за стеклянной дверью, подумал, что это служащий. Оказалось, тибетец. Тот подошел к кровати Юрия, пристально посмотрел на него и опять ушел, не сказав ни слова. (Пример уплотненного астрала.) Через несколько лет он умер. В Тибете многое знают.

В Тибете еще есть духовные ашрамы. Есть места, недоступные для обычных людей.

У буддистов Тибета существует убеждение, что есть двое Махариши – Махатм, в физическом теле, которые постоянно поддерживают связь с тибетскими буддистами и заботятся о них. Некоторые буддисты Тибета навещают их.

«Голос Безмолвия» Юрий зачитывал какому-то тибетцу. Тот указал на одну тибетскую священную книгу, откуда Блаватская по памяти черпала сведения для этой своей статьи.

Некоторые англичане пытаются отрицать, что Блаватская была в Тибете. Юрий в каком-то британском правительственном вестнике за 1850 год читал, что два молодых британских офицера, которые в том году ездили в Тибет, неожиданно встретили там русскую путешественницу Блаватскую.

Теософское движение теперь будто бы идет вниз. Упоминает о нескольких случаях плачевных последствий теософского движения в Индии. И русский теософский журнал, который выходит в Швейцарии, не на высоте. После смерти Каменской там редактором теперь кто-то другой.

Упоминает и о латвийском эстонце, буддийском монахе Теннсоне, который живет в Сиаме и выдает себя за буддийского епископа. В нем есть что-то от авантюриста. Жаль юного поколения, которое у него учится основам Учения Будды, это может только вредить.

В Монголии, в Улан-Баторе, есть несколько картин Н.К., его там вспоминают с уважением. Оттуда какая-то молодая монголка – архитектор написала Н.К. сердечное письмо и просила прислать ей монографии Н.К., изданные в Индии.

Какая-то средневековая святая (не Тереза и не Екатерина), по-видимому, на французском языке писала о Тибете.

Я рассказал, что мы были в Музее искусства Востока, и ближе всего нашему сердцу там показался маленький уголок Тибета, а также комната современного индийского искусства. Он сказал, что на шитой шелком тибетской иконе неправильная подпись – «Падма Самбхава». Должно быть – «Владыка Шамбалы». Он сделает замечание дирекции музея, чтобы исправили.

Я рассказал, что в разделе индийского искусства нам больше всего понравились картины Бирешвар Сена: «Волшебный пруд», «Святая Святых» (Гималаи!), «Благословение Святого» (на фоне Гималаев – к ногам тибетца (вокруг головы у него аура) склонился какой-то человек). Юрий сказал: «Бирешвар Сен и Халдар – ученики Н.К.».

–––––––––––––––

Я спросил: «Последняя война будет за истинное Учение?» – «Это будет борьба Нового Мира со старым».

Видел, как по Калужскому шоссе мчалась черная американская машина с флажком. Над ней неслась черная туча.

Какой-то индийский ясновидящий сказал: «Если Америка начнет войну, то это будет ее концом».

Блаватская в «Разоблаченной Изиде» рассказывает о каком-то загипнотизированном мальчике. Его спрашивали: «Будет ли третья мировая война?» Он ответил: «Да». – Кто победит? – «Американский солдат убит».

Уоллес, который подписал Пакт Мира, позже сменил несколько партий и все предал.

У Юрия удивительно широкий размах сознания. С академиками говорит на их научном языке по самым профессиональным вопросам, с нами – начиная с самого сокровенного до вопросов о мускусе и соде. Обо всем дает заключение духовного синтеза.

«Старший научный сотрудник Академии наук со званием профессора». Надо будет участвовать в издательских делах, но и воспитывать новые кадры аспирантов. Вздыхает: «Будем надеяться, что окажутся достаточно интеллигентными».

И к тому же сам в сердце согласен с мыслью, высказанной неким тибетским отшельником, – чтобы стать йогом, университетский специализированный ум зачастую не годится. Потому в нем великая простота, сердечность, непретенциозность, ибо он поверх всего признает – синтез духа.

20 сентября

При встрече сказал: «Сегодня я видел два хороших знамения. В Институте востоковедения встретил старую знакомую, сотрудницу института Шастину, у нее на груди был медальон – знак Шамбалы – Калачакры, на тибетском языке». Юрий нарисовал пальцем наверху знак АУМ в овале, под ним – какой-то другой, вертикальный. Конечно, другие этого не понимают. Шастина редактировала только что вышедшую книгу Рубрука про путешествие в Восточные земли[12], Юрий рекомендовал и мне ее приобрести, там будто бы есть и о Пресвитере Иоанне (легендарном восточном правителе, связанном с Братством). Затем он встретил какого-то восторженного ценителя искусства Н.К., который в Ташкенте познакомился с монографией Н.К. В конце он сказал: «А там было о Шамбале». (Я добавил: «В "Сердце Азии" сказано, что европеец открывает сердце азиата этим сокровенным словом, но теперь тем самым открывается сердце европейца».)

Я упомянул, что легенда рождается уже сразу после ухода Е.И. Оставил ему выписку из письма Натальи Владимировны Шишкиной Раисе Луцкой: «Сообщаю Вам, что в 54м или 55м году Елена Ивановна скончалась доблестной славной смертью, приняв на себя удар, направленный на Учителя», – муж ее тоже скончался и «близок при дверях».

Письмо написано весной этого года. В минувшем году Шишкина писала: «Скончалась святой смертью».

Я высказал мнение, что эти сведения могли быть получены изза границы, к тому же Шишкина живет около Караганды. Он сказал: «Вряд ли изза границы, быть может, и телепатически». Прочтя письмо, стал очень серьезным. Тихо сказал: «Может быть, правдоподобно». Попросил копию для себя.

Я спросил: «В Учении сказано, что Ашрамы были в Гималаях, на Кавказе, Алтае. Значит, на Алтае?» Ответил: «На Алтае тоже были Ашрамы. В старые времена тут жили старообрядцы, также буддисты».

Спросил я относительно пророчества, связанного с Сергием («Криптограммы Востока»), в будущем ли еще: «Три корня, разделенные проклятием, срастутся любовью»? Согласился, что в будущем.

В «Листах Сада Мории» сказано: «Смотрите на события на сорок сроков». Я сказал, что многие сроки еще не раскрыты, может быть, здесь об этом? Согласился, но все же – «многие сроки уже исполнились».

Об атомной энергии – ее открытие не было ли преждевременным? Ответ: «Все новые открытия человечество может использовать как во благо, так и во зло. Давно Указано, что в мир идет новая энергия».

–––––––––––––––

Затронули мы и вопрос тибетской медицины. Как известно, в царские времена у Бадмаева была даже своя больница, где он лечил методами тибетской медицины, особенно эффективно – туберкулез и рак. Вышли две его книги: 1) «Основы тибетской медицины» и 2) перевод «Чжудши». Теперь выйдет «Архив дра Бадмаева». На немецком языке напечатана книга: «Tibetische Medizin Badmajev». Автора не помнит, фамилия польская.

У немцев был еще некто Unkrieg (перешел в православие), который занимался тибетской медициной, написал брошюру: «Lamaizmus in Russland».

На больших высотах рак исчезает. Выдающимся средством в лечении туберкулеза является кумыс. Это средство особенно применяется в Монголии. Известны случаи, когда полностью излечивались.

Лучшая книга об Акбаре – на хинди, автор Сан-критиен {Санкритиен ???}, интересно, что Акбара он сравнивает с Петром Первым.

Наггар все же принадлежит Индии. Пенджаб разделен на две части. Наггар почти у пакистанской границы.

Много рассказывали о сражениях индусов и мусульман. Было ужаснее, чем во времена революции, – убивали детей и женщин. Уничтожено все. Даже верующий индуист, который обычно считается медлительным, пассивным фаталистом, в своем фанатизме именно бесновался («впадал в бешенство»). Обе стороны одинаково фанатичны. Кучи трупов. Никто не был в безопасности. «Когда по долине Кулу я час ехал на машине – только руины домов, намеренно сожженных». Нападения происходили почти всегда по ночам. Кто-то сказал о долине Кулу: «Прекрасная долина богов превратилась в долину ужасов».

Когда Н.К. лежал больной, кругом велась стрельба, «происходили ужасы». Н.К. ничего не знал, от него скрывали. Сыновья ходили вооруженные, на поясе – патронташи. Две недели не снимали оружия. Е.И. проводила ночи в комнате больного мужа. Она часто, и ночью, звала Юрия помочь. Заходя в комнату больного, он обычно снимал оружие. Только однажды в спешке забыл. Н.К. спросил: «Для чего это у тебя?» Юрий как-то нашелся. – <Появились медведи.>

Эти жуткие столкновения – результат подстрекательства англичан. Знаменательно, что в 1847 году в синайских полках мусульмане дружно вместе с индусами боролись против англичан. Сто лет спустя – в результате науськивания англичан произошел раскол.

После смерти Н.К., в 1948 году, семья отправилась в Дели. Когда они там жили, произошло покушение на Ганди. Могли последовать громадные беспорядки, «резня», если бы виновником был мусульманин. Но им оказался ученик Ганди, индуист крайне правого крыла, который, «сдувая пыль с его ног», предательски его застрелил. Е.И. это очень переживала.

Пока Юрий уходил разговаривать с гостем, который прибыл из института, чтобы Юрий заполнил анкеты, Рая рассказала о Е.И. (Я раньше ее об этом просил.)

Из Дели они переехали в Бомбей, где в период муссонных дождей были повреждены рукописи. Е.И. позже пришлось своей рукой их переписать. В Бомбее они оставили большую часть библиотеки, картин и других вещей и отправились «временно» в Калимпонг, в Сикким, где сняли двухэтажный домик с садом. Думали сейчас же ехать в Россию, но так прошло восемь лет! «Все получается по-иному». Наверно, Е.И. не впускали в Россию, считая «теософкой». В Калимпонге было трудно, ибо не хватало многих вещей, оставшихся в Бомбее (и о них беспокоились). Они всего с собой и не брали, ибо думали переселиться на Родину.

Комната Е.И. в Калимпонге была белая, занавески – небесной голубизны. Длинноватая, небольшая, в конце одно большое окно, по бокам с каждой стороны – по одному маленькому. Из большого и второго маленького окна были видны Гималаи во всем царственном величии.

Е.И. вставала очень рано, еще до восхода солнца. «На рассвете слушала...» Весь день – одна в своей комнате. В последние годы и по вечерам поздно ложилась. Таким образом, спала только 4–5 часов.

Завтракала рано – в 7 часов, иногда пила чай наверху, но к обеду спускалась вниз. На ужин приходила также в 7 часов, затем какой-то час, бывало, посидит с другими и – опять работает до поздней ночи.

Иногда выходила немного прогуляться, или рано утром, или поздно вечером, ибо днем очень жарко.

Работала чрезвычайно много.

В Наггаре книги Учения, которые давались, Е.И. писала от руки, затем сама переписывала на машинке, только после этого отдавала Рае переписать. Рая часто переписывала без копий, по несколько раз, например «Надземное». Рая перепечатывала и письма Е.И., которые она потом исправляла. Все книги Учения, всю «Тайную Доктрину» Рая переписала.

Но в Калимпонге Е.И. писала сама. Учение еще продолжено, еще много книг написано, но пока не время издавать. Уже и так дано слишком много. Когда сознание будет соответствовать, тогда и издадут. Рая подробнее не знает, подготовлены ли уже какие-то книги для печати или они только в рукописи. Это будут знать те, в ведение которых передано. Великое сокровище осталось в Индии. После Е.И. продолжения Учения не будет.

Как уже упоминалось, в Калимпонге она переписывала от руки и залитые водой в Бомбее манускрипты.

На английском языке письма писала мало. Главным образом по-русски. После 40го года больше всего переписывалась с Америкой и Китаем (с русскими эмигрантами). На все письма не отвечала, была осторожной (ведь время было военное, действовала цензура, еще и потому, что были и нежелательные люди).

В Наггаре каждый вечер «перед Беседами» слушали музыку, ставили патефон. Е.И. любила «Валькирию», «Парсифаля», «Лоэнгрина» <Вагнера> и других композиторов. В Калимпонге слушала радио, патефон вместе с любимыми пластинками остался в Бомбее.

В Наггаре и Калимпонге приходили часто духовные индусы, беседовали с Е.И., изредка приходили также русские, последователи Учения. Разумеется, Рая не знает, кто они. Были люди и из Тибета.

Шибаев, который преподавал в университете в Дели русский язык, присылал им русские книги, даже журналы из университетской библиотеки, последние приходилось отсылать обратно.

Е.И. больше всего любила розы, фризии, также и цинерарии всевозможных оттенков, которые специально выращивались в горшках вокруг дома. В Калимпонге роз было мало, зато в Наггаре – много.

За ужином Юрий показывал нам только что полученную посылку с письмом от Святослава. Там были и фотографии Святослава и Девики Рани. Затем показывал еще другие снимки, которых мы не видели. Несколько снимков, где у ступы Е.И. проводится богослужение тибетских лам, освящающих ступу. Затем опять – много видов Калимпонга, семьи и т.д. Есть и ряд снимков, сделанных во время приезда русских государственных мужей в штат Майсур – там и Святослав вместе с Булганиным.

Считается на работе в институте с 14 сентября. (23 сентября Юрий сказал, что получил новое распоряжение, что считается на работе с 1 октября. Он только сказал: «Спасибо», ибо, как знать, не изменят ли еще сроки!!) Изза него происходила «борьба» между Ленинградом и Москвой. Притом такого второго специализированного тибетолога нигде нет. В последнее время к тому же двое тибетологов умерли.

23 сентября

Прощание. Кроме меня и Гунты, была еще и Илзе, которая приехала из больницы. Завтра отправляемся обратно.

Оказывается, что вагон с вещами Юрия находится все еще в Одессе. Одно учреждение здесь постоянно обещало, второе – тормозило. Теперь требуют сведений о содержании груза. Таким образом, картины мы не смогли увидеть.

«Предрассветные часы – самые сокровенные».

«Сохраните утренние часы. Лучше быть утренником, чем ночником».

«В Индии ночь разделена на три части: 1) для домашних дел, 2) для воров, 3) для йогического».

«В Индии все, и Неру в том числе, встают очень рано изза жары».

«Е.И. совсем мало спала. Постоянно работала».

Перед уходом Е.И. разразилась ужасная гроза, какое-то большое дерево сломалось в их саду. Юрий его использовал для костра.

Перед уходом Н.К. со стены упало изображение Будды, которое висело у него в комнате.

В молодости Е.И. один врач сказал: «Вы – горная птица». Она, хотя ее сердце было слабым, лучше чувствовала себя на горных высотах, чем у моря.

Картина «Fiat Rex» находится в Наггаре, в гостиной. Показывали фотоснимок, где Н.К. сидит, за ним эта картина. (Можно представить, что чувствует посетитель, впервые входящий в это помещение!)

Наггар – на высоте 2 километров, Калимпонг – 1,7, Бангалор – 4000 футов. В Наггар, наверх, теперь проведена автомобильная дорога.

(9.Х.74 – 13.XII.47 – игра чисел.)

Три вещи случились перед уходом Н.К.: 1) он зачитал графа А. Толстого «Шумит на дворе». (Не «Помещичий дом». Гунта его нашла в Ленинской библиотеке.) Н.К. это стихотворение прочел и пристально посмотрел. Вообще Н.К. любил стихотворения А. Толстого, насыщенные одухотворенной мыслью, любил и Соловьева «Три свидания», «Кукунор». 2) Отдал Юрию свой дневник в трех больших папках и сказал: «На, сохрани!» 3) «Тебе нравятся некоторые мои картины: выбери, напиши свое имя».

Девика Рани – первая киноактриса, которая учила другие поколения, создала большую школу, где учила детей. Играла в старые времена, еще теперь кое-где показывают фильмы с ее участием. Семья Юрия их не видела.

Иоанн Кронштадтский – замечательный человек, был духовником матери Н.К. Спас Н.К., когда он учился в гимназии. Иоанн Кронштадтский приехал в гимназию, устроил молебен, обедал у бабушки Юрия. Спросил: «Нет ли у вас хорошего портвейна?» Принесли. К всеобщему изумлению, велел, чтобы Н.К. выпил целый стакан. Тетя возражала, что малому мальчику нельзя давать портвейна, однако послушались. На следующий день Н.К. заболел брюшным тифом. Врач выписал портвейн. Уже заранее принятая порция укрепила сопротивляемость организма Н.К.

Однажды, когда Н.К. уже учился в Академии, был на богослужении, стоял зажатым среди людей. Иоанн Кронштадтский увидел на расстоянии Н.К. и сказал: «Ну что, смотри, не болей, придется много потрудиться на благо Родины». Иоанн Кронштадтский вылечил еще и двоих родственниц Н.К.

Святослав создал два портрета Неру, теперь пишет Радхакришнана.

Неру агностик, но испытывает симпатии к буддизму. По его указанию проводились праздники, посвященные Будде.

Нью-Йоркский музей закрыли в 1947 году. В телефонной книге еще встречается название. Эстер Лихтман – сестра Мориса Моисеевича, первого мужа Зинаиды. Изза того, что поссорилась с Зинаидой, возненавидела и Е.И.

Надо обращать внимание на настойчивые мысли. Когда Юрий был в Монголии, сидел как-то в комнатушке у окна, три раза слышал в мыслях: «Отойди в сторону!» Он подумал: куда здесь еще идти, здесь книги и кровать? На третий раз мысль была столь сильной, что нечаянно нагнулся. В этот момент пуля пробила стекло и ударилась в печь. Оказалось, что за высоким зубчатым бревенчатым забором кто-то стоял и целился в него. Кто это был и почему стрелял, он до сих пор не знает.

Перед отъездом, в Индии, у него в мыслях часто звучала песнь: «По дороге Калужской». Позже ему выделили квартиру на Калужском шоссе, в «кутузовских местах»[13].

Рассказывал о монгольских «затворниках», которые медитируют сидя, замурованные в течение многих дней, спят мало. Нельзя с ними заговаривать, чтобы не прервать.

Говорил о Кадампе, школе секты в тибетском монастыре, которая по возможности мало говорит. Скажут только самое минимальное из того, что можно сказать.

Также рассказывал о школе секты в Тибете, которая сознательно развивает бесстрашие и чувство великой ответственности. Они отправляются на кладбище, к диким зверям, к больным холерой, вообще – туда, где опасно.

Но буддистам ведь легче проститься с жизнью, чем европейцу, ибо верят в реинкарнацию. Мы говорили о «страхе смерти» Льва Толстого.



Pages:     || 2 | 3 | 4 | 5 |
 



<
 
2013 www.disus.ru - «Бесплатная научная электронная библиотека»

Материалы этого сайта размещены для ознакомления, все права принадлежат их авторам.
Если Вы не согласны с тем, что Ваш материал размещён на этом сайте, пожалуйста, напишите нам, мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.