Туляков В.А.
ВИКТИМОЛОГИЯ
ПРЕДМЕТ И СИСТЕМА ВИКТИМОЛОГИИ 3
ПРИНЦИПЫ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ВИКТИМОЛОГИИ 4
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ВИКТИМОЛОГИИ 10
ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ВИКТИМОЛОГИИ В СССР И НА УКРАИНЕ 18
ПОНЯТИЕ ЖЕРТВЫ ПРЕСТУПЛЕНИЯ 29
ГЕНЕЗИС ОТКЛОНЯЮЩЕГОСЯ ПОВЕДЕНИЯ И КЛАССИФИКАЦИЯ ЖЕРТВ ПРЕСТУПЛЕНИЙ 42
СОЦИАЛЬНЫЕ ОБЩНОСТИ КАК ЖЕРТВЫ ПРЕСТУПЛЕНИЙ 48
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ВИКТИМНОСТИ В СОВРЕМЕННОЙ ВИКТИМОЛОГИИ 50
ВИДЫ И ПРОЯВЛЕНИЯ ВИКТИМНОСТИ 67
ВИКТИМИЗАЦИЯ В УКРАИНЕ 80
ЗАКОНОМЕРНОСТИ ВИКТИМИЗАЦИИ 87
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ВИКТИМОЛОГИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ В СОВРЕМЕННЫХ УСЛОВИЯХ 96
ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА ОБ ОБРАЩЕНИИ С ЖЕРТВАМИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ 105
ДОКТРИНА БЕЗОПАСНОСТИ 107
КАК УБЕРЕЧЬСЯ ОТ ПРЕСТУПНОГО НАСИЛИЯ 112
Если незнакомец проник в помещение 113
Как уберечься от преступников на улице 114
Отдельные рекомендации для... 117
Что не надо говорить... Вместо этого скажите... 119
Людей пожилого возраста 119
Как уберечься от изнасилований 120
Вам, уважаемые женщины и девушки, рекомендуем: 121
Как обезопасить себя от хулиганства 123
На улице, в парке, во дворе... 123
В ресторане, кафе... 124
В общественном транспорте... 125
В очереди... 125
В квартире... 125
И наконец, главное : "Не бойтесь хулигана!" 126
Как не стать заложником преступника 126
Для исключения риска похищения ваших близких или детей рекомендуем: 132
Как не стать жертвой насильственного террористического акта 133
В доме и вокруг него... 133
В автомобиле... 134
В офисе... 134
После происшедшего взрыва... 135
Об оружии и не только 135
Какое оружие следует выбирать... 136
Вы приобрели газовый баллончик... 137
Вы решили купить газовый пистолет (револьвер)... 137
Если нападение неизбежно... 138
КАК УБЕРЕЧЬСЯ ОТ МОШЕННИЧЕСТВА 139
КАК ПРЕДУПРЕДИТЬ КВАРТИРНУЮ КРАЖУ 141
Обязательно застрахуйте ваше имущество ! 144
О мерах предосторожности в случаях совершения грабежей или разбойных нападений в квартирах. 146
МЕТОДИЧЕСКИЕ УКАЗАНИЯ И ПРОГРАММА СПЕЦКУРСА ПО ВИКТИМОЛОГИИ 148
ВИКТИМОЛОГИЯ (от лат victime — жертва и греч logos — понятие, учение), область знания на стыке педагогики, психологии, социологии, криминологии и этнографии, изучающая различные категории людей — жертв неблагоприятных условий социализации Термин «виктимность» заимствован из криминологии, спец раздел которой — юридическая виктимология имеет своим предметом изучение жертв преступлений.
Существует ряд категорий детей и взрослых, к-рые являются реальными или потенциальными жертвами социализации из-за условий их развития и жизни и в связи с этим требуют спец. изучения и специфич. способов социальной и пед. помощи. К ним относятся инвалиды (кроме не обладающих юрид. дееспособностью), дети-сироты и дети, лишённые попечения родителей, ставшие в силу обстоятельств безнадзорными и беспризорными (см. Безнадзорность и Беспризорность), дети из неблагополучных семей с низким экон. уровнем, аморальной или криминогенной атмосферой и др. Первичное отклонение от нормы может вызывать вторичное негативное изменение в развитии. Признаки и обстоятельства, позволяющие отнести человека к числу жертв социализации, могут иметь постоянный характер (сиротство, инвалидность) или проявляться со временем (социальная дезаптация, наркомания и др.); нек-рые из них нельзя устранить (сиротство), другие можно предотвратить или изменить (разл. социальные отклонения, противоправное поведение и др.).
В. на основе исследования физич., пси-хич. и социальных отклонений в развитии людей разрабатывает общие и специфич. принципы, цели, содержание, формы и методы работы по профилактике, минимизации, нивелированию, компенсации и коррекции этих отклонений; в процессе изучения виктимогенных факторов определяет возможности об-ва, гос-ва, институтов и агентов социализации по предотвращению негативных влияний на развитие личности; выявляет типы виктимных людей, сензитивность лиц того или иного типа и возраста к разл. виктимогенным факторам и вырабатывает социальные и психол.-пед. меры соотв. профилактики; прогнозирует возможности оказания помощи человеку, в т. ч. в коррекции самовосприятия.
Функции В. — профилактика, компенсация и коррекция виктимности и викти-могенности в об-ве. Прикладная функция В. связана с совершенствованием обществ, влияния на процессы социализации. В. осуществляет междисциплинарные исследования: культурологич., этно-психол., социально-пед., социально-пси-хол. и психол.-педагогические.
Социолого-пед., социально-психол. и этно-психол. исследования позволяют выявить: типы и число жертв социализации в разл. социо-культурных условиях, их количеств, динамику, зависимость от особенностей традиций и социальной практики; ситуации, к-рые на разл. возрастных этапах развития человека представляют для него опасность; социальные установки и стереотипы разл. социально-культурных и поло-возрастных групп, определяющие характер их восприятия тех или иных типов жертв и отношение об-ва к ним; особенности самовосприятия человека в качестве жертвы.
В. разрабатывает методы диагностики виктимности личности, виктимогенности группы и микросоциума; содержание,
формы и методы профилактики и реабилитации жертв социализации в разных странах, определяет степень их эффективности; предлагает рекомендации по стратегии и тактике общества, гос-ва, социальных институтов по отношению к разл. категориям жертв.
Лит.: Мудрик А. В., Виктимология, «Магистр», 1992, май. А. В. Мудрик.
ПРЕДМЕТ И СИСТЕМА ВИКТИМОЛОГИИ
Определение "учение о жертве" предполагает повышенную ответственность за объективность построения научной теории среднего уровня.
В.Г. Афанасьев отмечал:
"В самом общем смысле научная теория является системой знаний, позволяющих объяснить возникновение и функционирование, а также предсказать развитие предметов и явлений действительности, причем эти предметы могут быть материальными или идеальными. Представляющая теорию система логических форм (понятий и категорий, суждений и умозаключений, принципов и законов) поддается экспериментальной, практической проверке или логической верификации... Логика движения объективно существующей системы - главный ограничитель логического движения в теоретической системе. Никакая теория не сможет дать "больше", нежели многообразие, сложность и противоречивость системы реальной. Она способна лишь отразить ее с определенной степенью точности...
Стержнем направляющей программой теории является идея... Первым и самым общим определением идеи является основной принцип, остальные же принципы теории конкретизируют идею и находят выражение в законах, понятиях, категориях, которые, в свою очередь, являются конкретизацией принципов. В этом плане теория как система выступает в качестве единства совокупности принципов, законов и понятий"[1].
Виктимология сегодня - это развивающееся комплексное учение о лицах, находящихся в кризисном состоянии (жертвы преступлений, стихийных бедствий, катастроф, экономического и политического отчуждения, беженцы, социальные организации и пр.), и мерах помощи таким жертвам.
По нашему мнению, современная виктимология как специальная социологическая теория[2] осуществляет "сквозной" комплексный анализ феномена жертвы, исходя из теоретических представлений и моделей, первоначально разработанных в сфере иных социальных дисциплин (права, криминологии, политологии, теории государственного управления, социальной работы, конфликтологии, социологии отклоняющегося поведения).
"Виктимология - многоаспектная и вполне самостоятельная наука", - писал А.Е. Михайлов[3]
Уникальность виктимологии состоит в ее комплексном синергетическом и сфокусированном подходе к изучению популяций и кризисных явлений, лишь отчасти изучавшихся ранее в рамках конкретных социальных наук. Тезис о том, что виктимология как одна из наук о человеке изучает поведение, отклоняющееся от нормы безопасности [4], имеет достаточное число сторонников среди обществоведов. Недаром даже противники выделения виктимологии в самостоятельную научную дисциплину свидетельствуют, что "можно говорить об относительной (выделено нами. - В.Т.) самостоятельности этого научного направления в рамках криминологии" [5]
По сути дела, данная дисциплина служит осмыслению новых взаимоотношений и динамических связей между жертвами и социально опасными проявлениями среды обитания, интегрируя воедино лучшие достижения традиционных, устоявшихся учений.
Современная виктимология реализуется в нескольких направлениях:
* Общая "фундаментальная" теория виктимологии,
описывающая феномен жертвы социально опасного проявления, его зависимости от социума и взаимосвязи с иными социальными институтами и процессами. При этом развитие общей теории виктимологии ведется, в свою очередь, по двум направлениям:
Первое - исследует историю виктимности и виктимизации, анализирует закономерности их происхождения и развития вслед за сменой основных социальных переменных, учитывая относительную самостоятельность феномена виктимности как формы реализации девиантной активности;
Второе - изучает состояние виктимности как социального процесса (анализ взаимодействия виктимности и общества) и как индивидуального проявления отклоняющегося поведения посредством общетеоретического обобщения данных, полученных теориями среднего уровня.
* Частные виктимологические теории среднего уровня (криминальная виктимология, деликтная виктимология, травматическая виктимология и др.).
* Прикладная виктимология - виктимологическая техника (эмпирический анализ, разработка и внедрение специальных техник превентивной работы с жертвами, технологий социальной поддержки, механизмов реституции и компенсации, страховых технологий и пр.).
------------------------------------
1. Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. - М.: Политиздат, 1981. - С. 77.
2. Cм.: Гилинский Я.И. Социология девиантного поведения как специальная социологическая теория // Социологические исследования. - 1991. - N 4. - С. 72-73.
3. См.: Михайлов А.Е. Криминологические проблемы борьбы с некорыстной насильственной преступностью: Дис.... д-ра юрид. наук. - К., 1996. - С. 312.
4. См.: Ривман Д.В. К вопросу о социально-психологической типологии потерпевших от преступления // Виктимологические проблемы борьбы с преступностью: Сб. науч. трудов. - Иркутск: Изд-во Иркутск. гос. ун-та, 1981. - С. 12.
5. Курс советской криминологии: Предмет. Методология. Преступность и ее причины. Преступник. - М.: Юрид. лит., 1985. - С. 170.
ПРИНЦИПЫ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ВИКТИМОЛОГИИ
Общетеоретическое виктимологическое исследование, будучи подотраслью социологии, представляет собой процесс выработки системы новых научных знаний о жертвах социально опасных проявлений, определения понятий, аксиом (постулатов, законов), разработки языка теории, формирования методологии и методики научного анализа на основании выявления и обобщения типовых закономерностей взаимодействия жертв и социально опасных проявлений, наблюдаемых и измеряемых теориями среднего уровня
Основная идея общей теории виктимологии состоит в построении системной модели взаимодействия "негативное социальное явление - жертва", описывающей и изучающей пути нормализации негативных социальных, психологических и моральных воздействий на человека (социальную общность) со стороны природной среды, искусственной жилой и рабочей среды, социальной среды, а также кризисной внутренней среды самого человека (социальной общности) с целью их коррекции и нейтрализации, повышения адаптивных способностей человека, социальной группы, организации.
Вариативность и изменчивость социальных отклонений предполагает их системное исследование, в противном случае любые принимаемые нами меры (то ли программирование борьбы с преступностью или обучение индивида мерам безопасного поведения) будут лишь паллиативом, способным на недолгое время загнать болезнь внутрь.
Естественно, что содержание того, что в принципе в состоянии виктимизировать человека (общность), буквально безгранично, поскольку продуцируется разнообразностью ролей, мотивов, функций, принимаемых на себя индивидом во взаимодействии с социальной и природной средой.
Отсюда эмпирический анализ бытия жертвы социально опасного проявления, описывая разнообразие современного мироустройства, практически воспроизводит частные модели и закономерности существования и взаимодействия природного и социального вместо выделения глубинных, существенных признаков.
К сожалению, в указанных направлениях работа ведется в основном на эмпирическом уровне посредством создания прикладных методик и техник обеспечения социальной и индивидуальной безопасности жертв социально опасных проявлений [1].
Указанное обстоятельство приводит к серьезным теоретическим просчетам, к допуску определенных ошибок в виктимологических исследованиях. Так, например, А.Г. Шаваев в работе, посвященной криминологической безопасности негосударственных объектов экономики, проблемам общей теории безопасности уделил буквально несколько страниц.
В результате попытка создания концептуального подхода к обеспечению криминологической безопасности негосударственных объектов экономики свелась к описанию и классификации угроз и мер по борьбе с ними вместо создания теоретически ценной системной модели [2].
Нельзя не отметить, что описательный подход в состоянии удовлетворить первичные потребности в организации социального контроля. Вместе с тем любое эмпирическое социальное исследование, не основанное на теоретически отработанных понятиях, методологически порочно.
Описание (без объяснения) объекта девиаций в статике, перечисление конкретных видов девиаций (угроз) и мер их противодействию - есть ни что иное, как подтверждение метко подмеченной Б.С. Братусем старой истины: "Здоровье одно, а болезней много".
Именно дополнение содержательного аспекта изучения виктимности его сущностными характеристиками, анализом этиологии и закономерностей возникновения и функционирования механизмов виктимной активности в содержательном, динамическом и сущностном, субъективном аспектах [3] позволяет построить системную модель виктимного поведения, могущую служить ядром общей теории виктимологии.
Естественно, что на пути развития основной идеи виктимологии существуют объективные затруднения.
Во-первых, социальные конфликты всегда уникальны ("Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему"), поэтому построение реально действующей системной (тем более единой) модели виктимогенного конфликта осложнено концептуальными, гносеологическими и лингвистическими трудностями [4].
Так, с концептуальной точки зрения мы в состоянии построить только приблизительный прогноз развития конфликта, поскольку сфера моральных представлений и имеющая индивидуальную окраску сфера психического в сочетании с непрерывно возрастающими энтропийными тенденциями развития технического прогресса [5] составляют пороги неизвестности, определенным образом влияющие на адаптивные возможности человечества и связанное с ними изменение социальной формы.
С гносеологической точки зрения человеческие конфликты не могут быть предметом тотального экспериментирования: существование этических ограничений, естественно, сводит на нет познавательную ценность любых моделей искусственно создаваемых виктимогенных ситуаций.
Наконец, формализация отношений и понятий в рамках общей теории виктимологии должна вестись не путем создания и конструирования новых понятий (хотя отрицание неологизмов в становлении понятийного аппарата любой науки было бы некорректным), а путем применения и отработки уже существующего языка социологических дисциплин.
Во-вторых, описание любого социального конфликта исследователем будет вестись с позиций либо заданной политическим устройством общества системы идеологических установок, либо с позиций социокультурных предписаний, интериоризированных ученым.
И в том и в другом случае ошибка культурологического смещения неизбежна: субъективно мы будем вынуждены "подгонять" объективную реальность под систему одобряемых нами ценностей и нормативов. Модель же виктимогенного конфликта и схемы его коррекции будут достаточно однобокими и фрагментарными.
"К сожалению, достигнутый результат может совсем не соответствовать тому, чего на самом деле желает жертва, - писал Э. Виано. - Информация об этом достаточно ничтожна. Большинство виктимологических исследований сосредоточены на социологических проблемах (с позитивистской точки зрения. - В.Т.) - кто чаще всего может стать жертвой, каковы интенсивность и черты виктимизации, какие услуги должны быть предложены жертвам. В результате, несмотря на суммирование множества данных о жертвах преступлений, наши представления, убеждения и заключения могут совсем не отражать в реальности, что же это значит - быть жертвой" [6].
В определенном смысле указанные затруднения "снимаются" при построении основанной на концепциях и парадигмах современной теории синергетики гомеостатической (самовоспроизводящейся в "чувственно-сверхчувственном" восприятии), устойчивой модели виктимогенного конфликта, служащей в приближенном виде аналогом происходящих процессов на микроуровне и предпосылкой познания закономерностей взаимодействия виктимизации и преступности на макроуровне.
"Развитие науки в последнем столетии ознаменовалось, в частности, открытием фундаментальной роли вероятностно-статистических закономерностей во многих явлениях объективной действительности. В ряде исследований раскрывается диалектическая природа статистических систем-процессов, заключающих в себе неразрывное с взаимопереходами единство необходимости и случайности, упорядоченности и неупорядоченности, общего и единичного, устойчивости и изменчивости, автономии (независимости, свободы) и зависимости, определенности и неопределенности, жесткой и вероятностной детерминации. При этом подчеркивается, что ни одна из названных полярностей не проявляется в чистом виде. По существу, в отношении вероятностно-статистических систем-процессов можно говорить лишь о степени, или мере, упорядоченности, определенности, необходимости (законообразности), детерминированности, устойчивости и т.д. Абсолютная упорядоченность и абсолютный хаос возможны лишь в абстракции", - писал В.Д. Плахов [7].
Учитывая вышеизложенное, мы попытаемся представить диаду "преступность - криминальная виктимность" (как форму проявления более общей системы "негативный социальный процесс-виктимность") в виде открытой гомеостатической системы, обменивающейся друг с другом и со средой веществом, информацией и энергией. Такая модель, основанная на синергетических идеях отечественных конфликтологов, отражает сущность многостороннего, разноуровневого взаимодействия виктимности и негативных социальных явлений (преступности) на различных уровнях бытия.
Как видим, устойчивые взаимодействия между преступностью и виктимностью могут существовать на различных уровнях социального бытия. При этом, постоянно оказывая влияние друг на друга, определяя формы своих будущих проявлений и взаимодействий, виктимность и преступность находятся в беспрерывном конфликте.
Отсюда, анализируя конфликтные тенденции на:
* социальном, вещественном (агрессия, подавление/ безопасность, самосохранение),
* психологическом, энергетическом (индивидуализм/ взаимопомощь),
* соционормативном, информативно-регулятивном (антиправо/право) уровнях,
можно обнаружить, что данная система достаточно самоорганизована.
Зависимости виктимности от преступности, определяемые сложным каузальным взаимодействием социальных систем и процессов, - лишь одно звено в сфере гомеостаза надсистем преступности и виктимности в системе социальных отклонений, связанных совокупностью объективных социальных условий.
Объективные условия, в которых существует преступность, опосредуют развитие виктимности, в свою очередь симбиотично связанной с преступностью как в пределах социального целого, так и на индивидуальном уровне.
"Общество как система структурировано, и в этом смысле у преступников как определенной категории людей (подсистемы), являющейся наряду с другими категориями составной частью целого (системы более высокого уровня), есть свое место, своя численность, свои циклы развития, которые определены системными моментами, в частности, и системами еще более высокого уровня (отдельная страна, весь мир в целом)" [8].
Нет нужды говорить, что природа взаимодействия преступности и виктимности освещена пока, скорее, на уровне научных гипотез, чем устоявшихся теорий. Тем не менее, даже с учетом определенной произвольности и субъективности описания гомеостаза системы "преступность-виктимность", наличие генетических связей между указанными процессами на вещественном, энергетическом и информационном уровнях является достаточно очевидным.
Указанное обстоятельство отчетливо проявляется при отображении данной системы применительно к принятым в конфликтологии моделям и схемам социальных конфликтов.
Философы и системотехники отмечают, что упорядоченные, устойчивые системы во многом зависят от вызванных внешними факторами отклонений составляющих компонентов.
Флуктуации (то есть определенные отклонения величин, характеризующие системы, от их среднего значения) в равновесных системах ослабляются и подавляются, а в неравновесных, наоборот, усиливаются и тем самым "расшатывают" прежний порядок и основанную на нем структуру с естественной непредсказуемостью дальнейшего развития.
Новый порядок или динамический режим с соответствующей устойчивой структурой, которые приходят на смену старой неустойчивости, характеризуются уже вполне детерминистическим поведением. Следовательно, процесс самоорганизации происходит в результате взаимодействия случайности и необходимости и всегда связан с переходом от неустойчивости к устойчивости [9].
Так, в "годы застоя", нечасто ныне вспоминаемые всуе, устойчивая работа компонентов системы "общество-преступность" зависела во многом от виктимного поведения знакомых преступникам потерпевших (ситуационно-бытовой, эмоциональный характер общеуголовной преступности, загнанной в угол в жестких условиях тоталитаризма, а позднее устойчивого социального контроля, подчеркивался большинством ученых).
Однако еще в 1984 году Г.М. Миньковский указывал: "Назрела необходимость рассматривать самовоспроизводство преступности в более широком контексте, чем это делается сейчас. Криминогенную среду уже недостаточно сводить к микрогруппам, она представляет собой совокупность элементов, которые в принципе деклассированны" [10].
Вызванные социальными переменами дезадаптивные флуктуации (маргинализация значительной части социально активного населения, аномия, распад социальных связей и структур) повлекли трансформацию наиболее активной части виктимного утилитарного поведения в рациональное преступное, и, соответственно, - изменение профилактических характеристик всей системы: от наступательных, активных, к пассивным, конформистским.
Политизация преступности и криминализация политики - вот две далеко не последние переменные в общей массе факторов, которые определяют стабильность существующих криминогенных систем в постсоветском геополитическом пространстве. Стабильность, которая к тому же зачастую зависит от социальной характеристики и правового положения потенциальных и реальных потерпевших в обществе.
В этой связи акцент в вопросе: "Почему мы допускаем криминальный беспредел?" - явно должен быть смещен с дополнения ("криминальный беспредел") на подлежащее ("мы"). Подобный подход открывает определенные перспективы в организации профилактики самых различных преступлений.
Например, для повышения эффективности социального контроля над организованной преступностью с позиций виктимологии необходимо не столько появление очередных "рыкающих" указов и постановлений, усиливающих ответственность участников и организаторов преступных группировок, сколько продуманная политика в области формирования активной гражданской позиции потенциальных потерпевших.
Стала, пожалуй, тривиальной точка зрения, согласно которой количество обращений тех же коммерсантов к "ворам в законе" и их финансирование можно было бы снизить посредством введения изменений в порядок и размеры взыскиваемой пошлины по гражданским делам и организации новой системы исполнения решений арбитражных судов. Однако реальные шаги в этой области долгие годы принимались весьма вяло.
Так или иначе, без осуществления подобной флуктуационной смены в политике социального контроля, думается, говорить об ограничении криминальной активности сегодня было бы несколько наивно.
Указанное положение как раз и вытекает из основной идеи современной виктимологии, заключающейся в том, что диада "преступность - криминальная виктимность", как правило, реализуется в гомеостатическом взаимодействии проявлений преступного и виктимного социально-отклоняющегося поведения, формирующем относительно устойчивую криминогенную систему.
Указанный процесс протекает на уровне как социального целого, так и отдельных групп и отдельных личностей. Кстати, применение концепции гомеостаза отчетливо прослеживается и в современных криминологических исследованиях причин индивидуального поведения.
Так, Ю.М. Антонян отмечает, что необходимым условием познания подлинных причин убийств "является подход к исследованию их мотивов как выражающих целостную и глубинную сущность человека, который и в преступлении решает свои актуальнейшие проблемы, при этом целостность включает в себя биологическую и духовную жизни, тело и психику, физиологию и психологию. Мотивы убийств неразрывно связаны с основами бытия данного индивида, они всегда выражают мучительные поиски себя, его самоприятие, определение места в жизни и обретение смысла ее. Он стремится в максимальной степени достичь целостности, которую можно понимать не только как единственную в своем роде тесно сплетенную комбинацию структур и функций организма и личности, но и как соответствие человека тому, каким он представляется себе сам, и как соответствие себя своему поведению" [11] (выделено нами. - В.Т.).
Очень часто жертву "связывают с преступником прочные невидимые нити, причем, как ни странно, и тогда, когда они едва знакомы. Неразрывность пары "убийца-убитый" тоже имеет свои причины, совершенно неочевидные. По большей части, жертвы ни в чем не виноваты, если вообще позволительно говорить о какой-либо вине убитого человека. Тем более любопытны и даже загадочны случаи, когда потерпевший как завороженный стремится к собственной гибели, хотя и не отдает себе в этом отчета", - писал Ю.М. Антонян в своей работе "Психология убийства" [12].
Указанные замечания известного криминолога, кропотливого и тонкого исследователя причин человеческой агрессии лишний раз подчеркивают важность исследования проблемы гомеостаза отклоняющегося поведения в его преступных и виктимных проявлениях [13].
------------------------------------
1. Например, известный специалист в области тактики обеспечения безопасности жертв социально опасных проявлений Анатолий Гостюшин в последнее время сосредоточил свое внимание на подготовке специальных учебных профилактических пособий. См., например: Гостюшин А. Как обращаться с животными: Учебник для младшего школьника // Опасность и безопасность. - 1996 - № 4. - С. 67-70; его же: Городская география безопасности // Опасность и безопасность. - 1996. - № 5. - С. 57-60; его же: Энциклопедия экстремальных ситуаций. - М.: Зеркало, 1996. - 320 с.
2. См.: Шаваев А.Г. Криминологическая безопасность негосударственных объектов экономики. - М.: Инфра-М, 1995. - 128 с.
3. В свое время подобный системный подход был применен психологом Витисом Вилюнасом при анализе человеческой мотивации, подчеркнувшим значение субъективной реальности для формирования единой движущейся системы мотивации индивидуального поведения. См.: Вилюнас В.К. Психологические механизмы мотивации человека. - М.: Изд-во МГУ, 1990. - С. 3-7, 288.
4. См.: Дружинин В.В., Конторов Д.С., Конторов М.Д. Введение в теорию конфликта. - М: Радио и связь, 1989. - С. 28.
5. Например, если на реализацию принципа, на котором основана фотография, потребовалось сто лет (1727-1839 гг.), то для атомной бомбы - всего шесть лет (1939-1945 гг.), для интегрирующих схем - три года (1958-1961 гг.). Нарастающие тенденции технологической агрессии оказывают определенное влияние на социальные конфликты, - это бесспорно. Опыт ядерных кризисов нашего столетия убеждает, что процесс их разрешения - дело не такое уж и простое.
6. Viano E. The recognition and implementation of victims' rights in the United States: developments and achievements // The Victimology handbook. - New York, 1990. - Р. 331.
7. Плахов В.Д. Социальные нормы. Философские основания общей теории. - М.: Мысль, 1985. - С. 77-78.
8. Ли Д.А. Уголовно-статистический учет: структурно-функциональные закономерности. - М., 1998. - С. 21.
9. Рузавин Г.И. Синергетика и диалектическая концепция развития // Философ. науки. - 1989. - № 5. - С. 11-21.
10. Миньковский Г.М. Взаимосвязь социологического и криминологического подходов к преступности // Соц. Исследования. - 1984. - № 4. - С. 186.
11. Антонян. Ю.М. Психология убийства. - М.: Юристъ, 1977. - С. 177-178.
12. Там же. - С. 5-6.
13. Недаром в одной из последних работ по юридической психологии к единому цельному направлению частной психологической теории отнесено изучение психологических закономерностей, характеризующих личность преступника и потерпевшего. См.: Ситковская О.Д. Психология уголовной ответственности. - М.: Норма, 1998. - С. 254.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕЙ ТЕОРИИ ВИКТИМОЛОГИИ
Основными вопросами, подлежащими отработке в связи с необходимостью создания и теоретического обоснования подобной системной гомеостатической модели, являются:
а) определение предмета общей теории виктимологии, разработка ее категорий и принципов;
б) разработка теоретических методов и прикладных методик виктимологических исследований;
в) разработка имеющих общетеоретическое значение системных аспектов виктимологических исследований; выявление основных закономерностей виктимизации и виктимности.
При этом общая теория виктимологии изучает и анализирует проблемы характеристики предмета, методов и основных направлений виктимологических исследований [1], общие закономерности проявления виктимности в современном мире, феноменологические и этиологические характеристики виктимности, включая роль и значение социальных процессов виктимизации, анализ системных взаимосвязей между различными видами виктимности на различных уровнях социального обобщения, общие характеристики жертвы социально-негативного проявления, типологию жертв, механизм индивидуального виктимного поведения, теоретические проблемы виктимологической профилактики социально-негативных проявлений, а также создание и реализацию концепций виктимологического планирования и прогнозирования.
Анализ развития учения о жертве социально-опасного проявления показал, что общая теория виктимологии рассматривает:
* жертву (как лицо, которому индивидуально или коллективно был причинен материальный, моральный или иной вред общественно опасным деянием);
* виктимность (как потенциальную или актуальную способность лица индивидуально или коллективно становиться жертвой социально-опасного проявления) и ее формы выражения;
* виктимизацию (как процесс превращения лица или социальной общности в жертву социально-опасного проявления);
* связи между жертвой и вредоносным актом (системно-структурные взаимодействия на энергетическом, информационном и вещественном уровнях)
как свои основные, конститутивные понятия.
Вместе с тем практика свидетельствует, что имеющиеся операциональные или теоретические определения вышеуказанных понятий страдают стандартными недостатками, вызванными, как правило, динамичностью развития и молодостью виктимологии.
Так, традиционное определение криминальной виктимности как способности стать жертвой преступления или иного социально опасного проявления, неспособности избежать опасности там, где она объективно предотвратима как по логике своего построения, так и по основаниям, является категорией достаточно расплывчатой. Подобное положение может быть вполне объяснено множественностью жертв и различием механизмов детерминации виктимного поведения.
"Можно предположить, что некоторые свойства личности, делающие ее виктимной, представляют собой: одни - неосознаваемые психические процессы; другие - психические аномалии; третьи - сознательное поставление себя в опасное состояние (неосмотрительность, распущенность, провокационность поступков и др.). Думается, что названные явления носят вторичный характер, а первичные требуют своего исследования", - справедливо отмечал В.В. Голина [2].
Подробное исследование содержания понятия виктимности, жертвы, виктимизации и иных элементов понятийного аппарата общей теории виктимологии будет проанализировано нами далее в процессе рассмотрения теоретических проблем криминальной виктимологии как учения о жертве преступления. Это логически оправдано как задачами нашего исследования, так и структурой самой работы, предполагающей уделение особого внимания проблемам криминальной виктимологии.
Как общесистемный процесс, общетеоретическое виктимологическое исследование включает в себя отработку следующих принципиальных проблем:
* понимание взаимоотношений "вредоносное явление" - "жертва", "правонарушитель - жертва" как нормального, гомеостатического конфликта между различными способами сосуществования, гармоничными и дисгармоничными взаимоотношениями социальных систем, явлений, субъектов и процессов в рамках объективных закономерностей мироустройства [3];
* осуществление системно-структурного, синергетического анализа таких конфликтов, приводящего к характеристике виктимности как признака, имманентно присущего процессу социализации определенной части населения;
* осознание места и роли глубинных социальных процессов на коллективную и индивидуальную виктимизацию (корпоративные нарушения прав потребителей; злоупотребления властью со стороны государства: геноцид, апартеид, незаконные перемещения социальных групп под давлением государства или иных социальных структур, различные формы патриархализма и колониализма, использование достижений психиатрии для подавления инакомыслия, поддержка и распространение репрессивных методов управления государством и репрессивной, дискриминационной системы уголовной юстиции; расизм; сексизм; манипуляции общественным мнением с целью оправдания агрессивной внутренней и внешней политики и пр. [4];
* теоретический анализ значения ценностно-нормативной структуры общества и отдельных социальных групп в процессах коллективной, групповой, межгрупповой и индивидуальной виктимизации (агрессивные субкультуры, сексуальная эксплуатация, конфликты социальных норм, тотальная зависимость социальной активности от совокупности позиций, заданных обществом, и др.);
* исследование места и роли виктимологии в процессе гуманизации системы социального контроля, формирования политики помощи жертвам, сориентированной на реальные потребности существующих, а не гипотетических жертв;
* осознание значения международно-правовых институтов и механизмов для ограничения и предупреждения виктимизации, организации рациональной виктимологической политики на национальном и международном уровнях [5].
При этом изучению подлежат также общественное сознание в сфере отношений по обеспечению социальной и индивидуальной безопасности, обобщенные характеристики виктимного поведения различных социальных групп в различных экономических и культурных условиях, причины и последствия виктимного поведения как социального процесса и т.д.
Исследование виктимности как индивидуальной девиации в рамках общей теории виктимологии предполагает познание общих закономерностей и условий формирования, структуры и механизма виктимной активности, взаимоотношений негативных социальных явлений и жертв, анализ функций виктимности, организацию системы индивидуальной виктимологической профилактики и пр.
Нельзя не отметить значительную активность современных виктимологов в изучении влияния различных по степени интенсивности социальных и природных процессов на коллективную и индивидуальную виктимизацию.
Нет нужды говорить о значимости создания системы глобальной общемировой безопасности для ограничения различных аспектов виктимизации.
Мир вздохнул с облегчением, когда политика холодной войны и конфронтации сменилась политикой кооперации и сотрудничества [6]. Вместе с тем движение мировых систем к ядерному разоружению является отнюдь не настолько простым, как хотелось бы. По подсчетам Министерства энергетики США, в течение ближайших 10 лет американское правительство будет вынуждено затратить более 230 миллиардов долларов на ликвидацию части из созданных США 70000 ядерных боеголовок [7].
Сама жизнь ставит вопросы: откуда брать деньги на подобные действия России и остальным ядерным наследникам бывшего СССР, кроме как из западных кредитов и за счет сокращения социальных программ и связанной с этим виктимизации населения; куда девать высококвалифицированный персонал ядерных заводов и лабораторий стран СНГ? Ответы не известны никому.
Немудрено, что попытки завладеть наработанным в СССР оружейным плутонием и опасения ядерного шантажа со стороны стран, обладающих мощными средствами доставки [8], не прекращаются до сих пор.
Так, в 1994 году объединенные спецгруппы Министерства энергетики и Минобороны США совместно с казахским правительством осуществили секретную операцию "Проект Сапфир" по транспортировке в Америку около 600 килограммов высокообогащенного урана, оставленного практически без присмотра на подлежащей консервации перерабатывающей фабрике в Северном Казахстане.
В соответствии с заявлениями представителей американского правительства вынужденность этой операции диктовалась чрезмерным интересом иранских спецслужб к данному объекту [9].
Организации, специализирующиеся на защите прав человека (например, Международная Амнистия), обращают особое внимание на роль злоупотреблений властью со стороны государства на коллективную и индивидуальную виктимизацию.
События в Белоруссии, Балканских странах, в Китае, в некоторых странах ближнего зарубежья свидетельствуют о том, как и каким образом силы правопорядка и народная армия могут быть использованы против своего народа в корпоративных интересах правящей верхушки. По данным правозащитных организаций, примерно в 98 странах в административной практике до сих пор применяются пытки; в странах, придерживающихся фундаменталистских религий, пытки и жестокие наказания (избиение камнями, членовредительство и пр.) являются обыденным, нормативным явлением [10].
Незаконное использование детского труда, работорговля, вовлечение в занятие проституцией все еще широко распространены в странах третьего мира. Примерно миллион детей заставляют ежегодно заниматься проституцией в Азии.
Незаконное экспериментирование над людьми, терроризм, захват заложников, геноцид, апартеид, работорговля, пытки, насилие во всех его формах и проявлениях - вот далеко не полный перечень незаконных деяний, которые правительства, административные и военные органы, международные корпорации, медики, родители применяли и применяют в отношении других людей - бедных, женщин, детей, членов этнических, культурных и религиозных меньшинств, диссидентов, бездомных, безработных, стариков [11].
Известно, что сексизм как своеобразное отношение к женщине как к объекту сексуальных нападений и насилия имеет широкое распространение в современных средствах массовой информации, рекламных кампаниях, в общественном сознании. Указанное обстоятельство существенным образом влияет на виктимизацию женщин во всем мире. Согласно данным "Отчета ООН о развитии человечества", над женщинами от зачатия до могилы совершаются различного рода насилия. Так, в некоторых странах многие матери делают аборт в случае установления, что будущий ребенок - девочка. В Барбадосе, Канаде, Нидерландах, Новой Зеландии, Норвегии и Соединенных Штатах Америки каждая третья женщина была жертвой сексуального насилия в детстве или будучи подростком.
Исследования свидетельствуют, что основная причина нанесения телесных повреждений женщинам в репродуктивном возрасте в США - нападение спутника (партнера). Женщина в США избивается каждые 18 минут. В 1987 году 62 % женщин, убитых в Канаде, были убиты своими мужьями. В Перу 70 % всех регистрируемых преступлений - избиения мужьями своих жен. В большинстве развитых стран от 25 до 50 % женщин подвергались физическому нападению со стороны партнера. В Канаде, Новой Зеландии, в США и Объединенном Королевстве каждая шестая женщина была изнасилована [12].
Жестокость мужчин в супружестве является главной причиной самоубийств среди женщин в Африке, Южной Америке и США. В Индии практически каждый день наблюдаются случаи самосожжения невест, чьи семьи не смогли оплатить приданое. В Бомбее каждая пятая смерть женщины в возрасте от пятнадцати до сорока четырех лет квалифицируется как "случайное возгорание" [13].
Немудрено, что диктуемый потребностями практики, подталкиваемый феминистскими движениями и движениями в защиту гражданских прав комплексный анализ проблем виктимизации женщин привел к развитию отдельного научного направления - семейной криминологии [14].
"Знаете ли вы, что получают некоторые женщины на свои дни рождения? Подбитый глаз, пинок по ребрам или несколько выбитых зубов. Это столь пугающе не потому, что это случается на их дни рождения. Это может быть каждый месяц, каждую неделю или даже каждый день. Это столь ужасно потому, что изредка он причиняет боль детям. Или может быть она беременна и он ударит ее в живот в то же место, где несколько минут назад она чувствовала движение ребенка. Это столь ужасно, поскольку женщина не знает, что же ей делать. Она столь беспомощна. Он же контролирует все. Она надеется, что он придет в себя и остановится. Он не останавливается никогда. Она надеется, что он не причинит вреда ее детям. Он угрожает сделать это. Она надеется, что он не захочет убить ее. Он обещает, что это сделает" [15].
Приведенное описание страха и беспомощности, с которыми сталкиваются избиваемые женщины, представлено в учебном пособии для кризисных консультантов, подготовленном Программой предупреждения семейного насилия в графстве Браун, штат Висконсин, США. Оно включено в учебник с целью вовлечь и психологически подготовить добровольцев и инструкторов к полным боли и страданий жизнеописаниям женщин, с которыми им придется сталкиваться на практике.
Создание и применение специальных виктимологически значимых программ по защите избиваемых женщин (убежища и приюты для избиваемых женщин, центры помощи изнасилованным), а также законодательства, направленного на профилактику насилия в семье [16], является повседневной практикой во многих развитых странах мира.
Определенное внимание в исследовании общетеоретических проблем виктимизации уделяется влиянию корпоративных преступлений фармакологической индустрии на виктимизацию. Выпуск на рынок лекарств с неизученными либо заранее известными побочными эффектами влечет за собой болезни, телесные повреждения и смерти многих пациентов в развивающихся странах, где правительства не в состоянии обеспечить надежный контроль за качеством поступающих на рынок фармакопрепаратов [17]. Фармакологическое насилие начинается до рождения с применением роженицами таких лекарств, как талидомид и бендектин, продолжается в раннем детстве с использованием хлоромицетина и ломотила и в более зрелые годы - с употреблением таких психоактивных лекарств, как, например, риталин, ведущих в совокупности к поведенческим нарушениям, инвалидности, дисфункциям головного мозга и пр. Естественно, что только эффективная система ограничения фармакологической виктимизации в состоянии обеспечить безопасность граждан [18].
Нет нужды останавливаться подробно на анализе методологических и методических средств виктимологических исследований. Существующая общность основных методических и операциональных способов научного поиска как в рамках специальной социологической теории, так и в любом конкретно-социологическом исследовании вполне естественна и получила достаточное освещение в современной литературе.
Прекрасно известны и основные источники и средства сбора виктимологической информации:
* материалы уголовной статистики;
* материалы социологических опросов граждан, социальных групп, социальных институтов и служб, работников системы уголовной юстиции;
* >материалы формально-правового анализа;
* опросы жертв преступлений и самоотчеты;
* анализ средств массовой информации;
* опросы свидетелей;
* анализ медицинской документации.
Основываясь на диалектическом принципе познания, современная виктимология в процессе сбора и обработки информации использует достаточно стандартные для конкретно-социологических и психологических исследований методы системы сбора данных (сплошное обследование, выборочное обследование, монографическое обследование), методы регистрации единичных событий (наблюдение, изучение документов и материалов, анкетирование и иные виды опроса, психоанализ, тестирование), методы обработки и анализа данных (описание и классификация, типологизация, экспериментальный анализ, статистический анализ, генетический анализ, социальное моделирование) [19].
Экспертный анализ виктимологической информации, полученной из 52 стран в 90-е годы, свидетельствует, что материалы уголовной статистики отражают только 30-40 % общеуголовных и около 10 % совершаемых сексуальных преступлений в стране. Причем, чем менее развитым является государство, тем выше латентность преступности в нем[20].
В этой связи виктимологические опросы являются одним из наиболее совершенных инструментов получения репрезентативных и валидных сведений о жертвах преступлений и преступности в целом. Естественно, их проведение предполагает создание дорогостоящей национальной сети изучения общественного мнения. Данные опросов, как правило, не отражают в полной мере сведений о преступлениях против детей, престарелых, злоупотреблений властью, случаев политического и массового социального насилия [21]. Тем не менее именно виктимологический опрос, - пожалуй, единственный инструмент, позволяющий достаточно полно охарактеризовать "виктимологическую и криминальную физиономию" общества. Недаром в мировой криминологической практике основательно закрепилась тенденция сущностного анализа преступности и ее цены через показатели и характеристики виктимизации [22].
Особый интерес представляет использование виктимологией экспериментальных методов и методик в групповой терапии и имитационном моделировании. Так, по мнению большинства преподавателей, готовящих специалистов в области виктимологической профилактики, наилучшее понимание будущим диспетчером проблемы жертвы и оптимальное предупреждение вторичной виктимизации могут быть достигнуты только тогда, когда сам диспетчер побывает "в шкуре жертвы".
В силу этого на Западе с легкой руки Джоанны Шерпланд (одного из наиболее видных английских виктимологов, впервые заставившей своих студенток пройти все унизительные тесты и обследования, которым подвергаются жертвы изнасилований, обращающиеся в полицию) обучение основам виктимологической профилактики начинается с "пропуска" студентов через горнило системы доступа жертв к уголовному правосудию.
Думается, что подобного рода практикумы и деловые игры стоило бы ввести и для отечественных студентов-юристов. Цель их - обучение будущих юристов противостоянию культивируемым в некоторых субкультурах работниками системы уголовной юстиции "обычаям" видеть в заявителе не живого, пострадавшего человека, а обезличенное "терпило", с которым можно вести себя как заблагорассудится.
Опросы оперативных работников свидетельствуют, что подобное отношение профессионалов к населению и до сих пор сохраняется в некоторых регионах. Недаром, согласно результатам исследования российского социологического центра "Статус", на вопрос: "Кого вы больше боитесь - преступников или милиции?" 37 процентов москвичей ответили, что одинаково боятся и тех и других. 43 процента москвичей, соответственно, ни при каких обстоятельствах не откроют дверь работнику милиции [23].
Проведенные сотрудниками института прокуратуры РФ в середине 90-х годов виктимологические исследования свидетельствуют, что из общего числа опрошенных в четырех крупных городах России "обращались в правоохранительные органы с заявлениями о совершенных в отношении них преступлений 247 человек, из них только 25 человек ответили, что преступник был осужден, и 30 - что преступник был установлен и освобожден от уголовной ответственности по просьбе самого потерпевшего. Другие три четверти заявителей ответили, что заявлению вообще не был дан ход, либо их не уведомили о принимавшихся мерах, либо преступник не был найден, либо он не был привлечен к уголовной ответственности и т.п. Причем нереагирование на заявление обжаловали лишь 16 %, а сами, вместо такого обжалования, приняли меры в отношении преступника и возмещения вреда - более 20 %" [24].
Показательно, что по тем же данным, ввиду боязни мести и неверия потерпевших в справедливость государства, от 50 до 80 % совершенных преступлений остаются незарегистрированными [25].
Использование социально-психологических и психологических методик исследования жертв социально-опасных проявлений предполагает также оперирование достаточно стандартным инструментарием и способами изучения взаимодействия социальной среды и личности жертвы, методиками психологии общения, разработанными и освоенными комплексом наук о человеке: социометрическим опросом, изучением документов, психоанализом личности.
Здесь, пожалуй, следует отметить, что специфика виктимологического исследования заключена в особой ранимости и беззащитности предмета исследования: жертв социально-опасных проявлений и в силу этого, не отличаясь от применяемых методов по форме, предполагает упор на особую этическую, профессиональную подготовку операторов и интервьюеров.
Любое напоминание жертве о случившемся с ней травмирует ее, причиняет боль и страдания. Вот почему системная разработка методологического и методического инструментария виктимологических исследований предполагает особое внимание к проблеме формирования основ профессиональной этики виктимологов и лиц, сталкивающихся с жертвами социально-опасных проявлений.
------------------------------------
1. См.: Криминология: Учебник (для учебных заведений МВД Украины) / Под ред. В.Г. Лихолоба, В.П. Филонова. - К.; Донецк, 1997. - С. 134-135.
2. Голина В.В. Специально-криминологическое предупреждение преступлений (теория и практика) - Дис.... д-ра юрид. наук. - Х., 1994. - С. 87.
3. См.: Лапин Н.И. Социальные ценности и реформы в кризисной России // Социологические исследования. - 1993. - N 9. - С. 22; Здравомыслов А.Г. Фундаментальные проблемы социологии конфликта и динамика массового сознания // Социологические исследования. - 1993. - N 8. - С. 12-13.
4. См.: Viano E. The recognition and implementation of victims' rights in the United States: developments and achievements // The Victimology handbook. - New York, 1990. - P. 330.
5. См.: Туляков В.А. Проблемы развития отечественной виктимологии // Юридический вестник (Одесса). - 1994. - N 1.
6. К сожалению, разразившаяся в 1999 году война в Югославии ставит под сомнение справедливость этого тезиса.
7. См.: Costing a bomb // The Economist. - 1997. - January, 4th-10th. - Р. 46.
8. Согласно экспертным оценкам, Иран, Ирак, Ливия, Сирия и Северная Корея достаточно активно помогают друг другу в разработке ракетных программ. В случае, если финансируемая Ираном и весьма интересующая Ливию разработка корейской двухступенчатой ракеты "Нодонг-2" увенчается успехом, ракета, запущенная из Ливии, сможет достичь практически любой страны Европы. См.: Circles of fear // The Economist. - 1997. - January, 4th-10th. - Р. 49.
9. См.: Costing a bomb // The Economist. - 1997. - January, 4th-10th. - Р. 47.
10. Недаром среди ориентировочных тем Х-- -еждународного Конгресса по криминологии, который состоялся в августе 1998 года, специально была выделена проблема криминологического исследования смертной казни и телесных наказаний. См.: The 12th International Congress on Criminology. Call for papers. - Seoul, 1996. - Р. 11.
11. Viano E. The protection of victims: socio-political considerations and a plan for action // Quad. Psich.Forense. - 1994. - Vol. III, № 1. - Р. 37.
12. См., например: Громадська програма спiвробiтництва по запобiганню насильству в сiм'ї. - Одеса, 1999. - 126 с.
13. Domestic violence // Marie Claire. - October, 1995. - № 86. - Р. 132.
14. См., например: Корецкий Д.А. Предупреждение тяжких преступлений против личности, совершаемых на почве бытовых конфликтов: Автореф. дис. : канд. юрид. наук. - Х., 1980. - 24 с.; Крупка Ю. Кримiнологiчна характеристика побутових злочинiв // Радянське право. - 1983. - № 3. - С. 65-68; Лопушанский Ф.А. Предупреждение преступлений в сфере семейно-бытовых отношений. - М., 1989. - С. 5-7, 91-97; Лопушанский Ф.А., Подзняк В.П., Еременко В.В. Следственная профилактика умышленных убийств // Криминалистика и судебная экспертиза. - К., 1977. - Вып. 15. - С. 27-33; Ривман Д.В. Виктимологические факторы и профилактика преступлений. - Л., 1975. - С. 19-24; Соотак Я.Я. Некоторые вопросы взаимосвязи между разводами и преступлениями против супруга // Актуальные задачи советского права по укреплению семьи и предупреждению правонарушений несовершеннолетних в советских республиках Прибалтики: Тезисы науч.-практ. конф., 19-20 апреля 1979 года. - Рига, 1979. - Т. I. - С. 115; Старков О.В. Роль криминогенной ситуации в бытовых насильственных преступлениях: Автореф. дис. : канд. юрид. наук. - М., 1981. - С. 27; Трофимов С.В. Криминологическая характеристика лиц, совершивших преступления против личности на почве семейно-бытовых отношений // Проблемы изучения личности правонарушителя. - М.: Изд-во МГУ, 1984. - 121 с.; Шестаков Д.А. Социальное зло - алкоголизм: семья и право. - Л., 1985. - С. 17-18; его же: Предотвратить семейную драму. - Л.: Знание, 1981. - С. 37-42; его же: Семейная криминология: семья - конфликт - преступление. - С.Пб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1996. - С. 7-12, 39-48; его же: Конфликтная семейная ситуация как криминогенный фактор: Автореф. дис. : канд. юрид. наук. - М., 1977. - 24 с.
15. Haag R. The birthday letter // Prelipp S.A. Family violence center training manual - Green Bay, Wi., N.D. - Domestic violence Intervention Program.
16. См.: Viano E. Violence, victimization and social change: a socio-cultural and public policy analysis // Victimology: an international journal. - 1983. - № 8 (3-4). - Р. 54-79.
17. См., например: Braithwaite J. Corporate crime in the Pharmaceutical industry. - London: Routlege & Keagan Paul.,1984.
18. Henry F., Chomicki S. Violence against children: The pharmaceutical industry // The Victimology handbook. - New York, 1990. - Р. 61-76.
19. См.: Ядов В.А. Социологическое исследование: Методология. Программа. Методы. - М., 1972. - С. 42-43; Гречихин В.Г. Лекции по методике и технике социологических исследований. - М.: Прогресс, - 1988. - С. 58-93.
20. Cм., например: Латентная преступность: познание, политика, стратегия: Сб. материалов междунар.семинара. - М.,1993. - 337 с.
21. См.: International Manual On The Use And Application Of The Declaration Of Basic Principles Of Justice For Victims Of Crime And Abuse Of Power // A Draft manual designed by the 2nd UN Experts Meeting On Victims Of Crime And Abuse Of Power In The International Setting. - Washington D.C., 1996. - Р. 14.
22. См.: Profiles of criminal justice systems in Europe and North America 1990-1994. - Helsinki, HEUNI, 1999. - 493 p.
23. См.: Скосырев В. Кто же в России будет защищать граждан, а не государствоi // Известия. - 1997. - 5 апр. (№ 64). - С. 1, 3.
24. Организованная преступность-4. - М.: Криминологическая ассоциация, 1998. - С. 38.
25. Там же. - С.37.
ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ВИКТИМОЛОГИИ В СССР И НА УКРАИНЕ
Рассматривая проблемы становления и развития отечественной виктимологии, отметим, что на протяжении долгих лет проблема потерпевшего от преступления в советской юридической науке изучалась (да и сейчас, как правило, продолжает изучаться) в рамках процессуальных дисциплин или в связи с ними.
Определению основных прав и обязанностей потерпевшего от преступления, характеристике поведения потерпевшего в процессе предварительного расследования, судебного следствия, проблемам поведения потерпевшего от преступления в процессе подачи и рассмотрения гражданского иска в уголовном судопроизводстве посвящены работы таких выдающихся ученых, как С.А. Александров, С.А. Альперт, В.П. Божьев, В.В. Вандышев, В.А. Дубривный, Л.В. Ильина, А.А. Касымов, Л.Д. Кокорев, В.А. Лазарева, И.И. Потеружа, В.Н. Савинов, В.М. Савицкий, З.А. Шличите, В.Е. Юрченко, П.Е. Яни.
Проблемы характеристики и значения поведения потерпевшего в уголовно-правовых исследованиях рассматривались В.Е. Батюковой, П.А. Воробьем, П.С. Дагелем, И.И. Карпецом, В.Е. Квашисом, М.И. Коржанским, Н.Ф. Кузнецовой, В.В. Мальцевым, А.А. Ранецкой, М.Х. Рустамбаевым, Р.А. Сабитовым, А.В. Уссом, А.С. Якобовым и другими специалистами в области теории уголовного права.
Вместе с тем создание основ учения о месте и роли потерпевшего в механизме преступного поведения в собственно виктимологическом понимании связывается историками отечественной виктимологии с именем выдающихся советских криминалистов Г.М. Мудьюгина [1] и В.П. Колмакова [2].
Так, В.П. Колмаков при описании процесса расследования убийств обращал внимание на важность анализа общественно-политической и морально-бытовой характеристики личности потерпевшего [3].
Соответственно, в своей работе "Расследование убийств по делам, возбужденным в связи с исчезновением потерпевшего" [4] Г.Н.Мудьюгин, возможно, впервые в СССР обратил внимание на значительную роль потерпевшего в механизме преступного поведения, на необходимость исследования допреступной активности потерпевшего в процессе расследования уголовных дел и выдвижения следственных версий. По его мнению и согласно данным проведенных им эмпирических исследований, способ совершения преступления в подобных ситуациях во многом зависел от характера и особенностей личности потерпевшего от преступления.
Важное значение в понимании феномена потерпевшего от преступления для отечественной виктимологии сыграли работы других авторов, которые рассматривали проблему потерпевших от преступлений, совершенных на почве кровной мести, потерпевших от дорожно-транспортных происшествий, потерпевших от убийств [5].
Однако на самом деле первые виктимологические исследования в СССР начал проводить Л.В. Франк [6], который, по сути дела, и является общепризнанным "отцом" отечественной виктимологии.
В своих двух монографиях и значительном количестве статей Л.В. Франк, опираясь на разработки мировой виктимологической теории, с которой в СССР были практически незнакомы, сумел доказать и обосновать мнение о том, что виктимология является относительно самостоятельным (поначалу рассматриваемым в рамках криминологии) научным направлением, имеющим теоретическую и прикладную ценность [7].
К основным, конститутивным понятиям виктимологии Л.В. Франк относил:
* понятие виктимизации как процесса превращения лица в жертву преступления и как результата функционального воздействия преступности в целом, могущего проявляться на различных уровнях воздействия на потерпевших, членов их семей, социальных групп и общностей;
* понятие виктимности как склонности личности становиться жертвой преступления в результате ее образа действий и социально-демографических характеристик;
* понятие связи "преступник-потерпевший" как системы отношений между указанными субъектами в рамках криминогенной ситуации, оказывающей значительное влияние на развитие и генезис механизма преступного поведения [8].
Соответственно, основными функциями виктимологии по Л.В. Франку были:
* получение новой информации о причинах преступности;
* получение информации о механизме преступного поведения в целях ее использования в процессе предупреждения преступлений;
* получение информации о механизме взаимосвязей между преступником и потерпевшим от преступления;
* оценка истинного состояния преступности посредством анализа виктимизации;
* использование виктимологической информации в процессе назначения наказания;
* использование виктимологической информации для совершенствования процесса возмещения вреда потерпевшим от преступления.
Как видим, практически работы Л.В. Франка следовали в русле развития мировой теории виктимологии. Естественно, теоретическое наследие Л.В. Франка отнюдь не исчерпывается перечисленными вехами. Он проделал огромную работу по определению основных методов виктимологических исследований, описанию основных типов потерпевших от преступлений, по использованию виктимологических данных в судебно-прокурорской практике, практике криминологических и криминалистических исследований [9].
Значительное количество работ Л.В. Франка, равно как и иных советских виктимологов, было посвящено проблеме определения роли антиобщественного поведения потерпевшего в продуцировании криминогенной ситуации.
Изучению особенностей влияния поведения потерпевшего на криминогенную ситуацию и механизма различных по уголовно-правовым критериям, этиологическим и мотивационным характеристикам преступлений также были посвящены работы Ю.М. Антоняна, Б.А. Блиндера, В.В. Вандышева, Л.Д. Гаухмана, П.С. Дагеля, В.П. Коновалова, Н.Ф. Кузнецовой, В.С. Минской, Р.И. Михеева, В.И. Полубинского, Д.В. Ривмана, В.Я. Рыбальской, С.В. Соболевой, А.Д. Тартаковского и других исследователей [10].
Следует отметить значение теоретических разработок и непосредственную роль Л.В. Франка в проведении исследований виктимизации населения на массовом уровне. Так, в 1972 году группа ученых под его руководством провела изучение виктимизации населения в Таджикской ССР. Сплошному исследованию были подвергнуты потерпевшие от убийств, телесных повреждений, побоев, изнасилований, заражения венерической болезнью, злостного уклонения от уплаты алиментов, краж и грабежей личного имущества, разбоев, нарушения правил управления автомобильным транспортом, хулиганства и других составов. Группы потерпевших классифицировались по полу, возрасту, социальной принадлежности, роду занятий, степени и тесноте связей с преступником, роли потерпевших в детерминации преступного поведения.
Было выяснено, что мужчины в возрасте от 20 до 49 лет составляют основную группу потерпевших от преступлений, что риск их повышенной виктимогенности связан в основном с антиобщественным поведением, алкоголизацией, частыми контактами с потенциальными преступниками. Значительный интерес представили полученные Л.В. Франком и его соратниками данные о "рецидивных" жертвах (8,5 % от общего числа изученных потерпевших), позволяющие глубже понять характер и механизм виктимогенных факторов, воздействующих на человека.
Результатом исследования стала разработка начал виктимологического направления в профилактике преступлений, в особенности в области учета потерпевших и контроля за потенциальными субъектами виктимологической профилактики [11].
Огромное значение для разработки теории виктимологической профилактики преступлений, а также для развития современной виктимологии сыграли и труды Д.В. Ривмана.
Исходя из того, что "лицо может обладать определенным сочетанием социальных и психологических качеств, которые в известной мере могут предопределять негативное (в иных случаях позитивное) и в то же время опасное для него поведение, т.е. приблизить его к роли потерпевшего, поставить в положение элемента ситуации, толчковым или иным образом содействующего совершению преступления" [12], Д.В. Ривман определил следующие основные направления виктимологической профилактики преступности:
* максимальное использование оборонных возможностей потенциальных потерпевших;
* обучение граждан приемам разрешения небезопасных ситуаций;
* правовая пропаганда, правовое обучение;
* использование технических средств защиты;
* переориентация оперативно-розыскной деятельности с преступника на потерпевшего как с целью организации пресечения и предотвращения преступлений, так и с целью получения более глубокой информации о преступниках.
По мнению Д.В. Ривмана, виктимологическая профилактика преступлений складывается из трех основных направлений:
1. общая виктимологическая профилактика, направленная на выявление и коррекцию поведения виктимогенных социальных групп;
2. индивидуальная виктимологическая профилактика, направленная на выявление потенциальных потерпевших, их обучение и защиту и на защиту и коррекцию поведения реальных потерпевших от преступлений;
3. профилактика конкретных преступлений с использованием виктимологической информации, а также тактических возможностей пресечения преступлений определенного типа в зависимости от свойственных им виктимологических особенностей [13].
Вместе с тем "забытость" проблемы потерпевшего в системе советской уголовной юстиции практически ограничивала внедрение и использование профилактических схем только рамками криминологической проблематики: как теоретическое обоснование, так и специальная разработка программ, направленных на обеспечение соответствующей помощи, реституции и компенсации жертвам преступлений, практически не велись.
Помощь жертвам преступлений осуществлялась деперсонифицированно, без учета специфических потребностей жертв в рамках общей системы социального обеспечения населения [14].
Важной теоретической проблемой, достаточно долгое время изучавшейся в советской криминологии, была проблема т.н. "вины потерпевшего".
Л.В. Франк, останавливаясь на характеристике данного понятия, отмечал, что оно является собственно виктимологической категорией, не относящейся к уголовно-правовой проблематике. С точки зрения уголовного права "вина потерпевшего" относится к числу обстоятельств, способствующих совершению преступления, но не к его субъективной стороне [15].
Исследование "вины" потерпевшего позволяет, по мнению ряда авторов, более четко выделить проблему причин индивидуального преступного поведения, значение предделиктных конфликтов для генезиса преступного поведения, определить степень участия потерпевшего в преступлении, содействовать более четкому назначению наказания правонарушителю, дифференцировать процесс реституции и компенсации, наконец, определить дополнительные процессуальные характеристики и правоограничения для потерпевших, "виновных" в совершении преступления [16].
Впоследствии несущий излишнюю эмоциональную окраску, приводящую к смешению функциональных характеристик уголовно-правовых и социологических понятий, термин "вина потерпевшего" был заменен термином "отрицательное поведение потерпевшего, способствующее преступлению".
Так, В.С. Минская и Г.И. Чечель под отрицательным поведением потерпевшего, способствующим преступлению, понимали "поступки и поведение, причинно связанные с преступлением, объективно причиняющие вред обществу при наличии в них элементов, способствующих зарождению у другого лица умысла на совершение преступления, либо его осуществление" [17].
Естественно, что природа и закономерности отношений "жертва-преступник" не могут не изучаться вне анализа поля провоцирующего поведения потерпевшего. Вместе с тем чрезмерное внимание, которое уделялось исследованию данного компонента теории виктимологии на ранних стадиях ее развития, можно, пожалуй, объяснить только приверженностью советских ученых к формально-логическому, теоретическому анализу явления виктимности в ущерб собственно прикладным разработкам.
Таким образом, 70-80-е годы в отечественной виктимологии характеризовались созданием общей теоретической базы, методологии и методики виктимологических исследований, с концентрацией внимания на проблеме роли жертвы в механизме преступного поведения и ее значения для уголовного, уголовно-процессуального права и криминологии; использованием результатов виктимологических исследований в деятельности по профилактике преступлений.
Естественно, что существовавшие идеологические установки не способствовали достаточно объективному анализу истинного положения дел: виктимология рассматривалась как отрасль криминологических исследований, способная под определенным углом зрения дать своеобразную окраску процессу детерминации преступного поведения.
Криминальная виктимология представляет собой учение о жертве преступления, становлении жертвой и социальной реакции на жертву преступления, направленное на проведение научного анализа, описание и интерпретацию моделей поведения жертвы, установление причинных и ассоциативных связей, а также вероятностных взаимосвязей с целью ограничения криминальной активности и нейтрализации причин, ее порождающих [18].
Вместе с тем, проблема понятия жертвы, ее соотношения с понятием потерпевшего от преступления, виктимизации, виктимности, виновного поведения жертвы, места и роли жертвы в механизме преступного поведения анализировалась в СССР в зависимости от социокультурных установок авторов, от принадлежности к той или иной "школе" криминологии, наконец, от политического отношения авторов к самому предмету криминологии и места и роли виктимологии в сфере научных интересов автора [19].
Практически каждый ученый, исходя из своей мировоззренческой установки или из установки, заданной системой властеотношений в стране[20], по-своему трактовал те или иные термины, не испытывая ни малейшей нужды в создании единой, унифицированной терминологии.
"Что говорить о терминах науки, когда даже о самом определении науки трудно договориться", - писал В.И. Паниотто, характеризуя в свое время состояние понятийного аппарата социологии [21].
Сказанное в полной мере относится и к проблемам криминальной виктимологии. Проделанный авторами "Курса советской криминологии" анализ понятийного аппарата теории виктимологии, разрабатывавшегося советскими специалистами, также свидетельствует о множественности и неоднозначности восприятия используемых различными советскими школами и учеными сциентистских понятий [22].
Немудрено поэтому, что массовые исследования виктимизации в СССР в то время практически не проводились: кому необходимо было знать, что декларируемое власть предержащими положение дел в сфере профилактики преступности достаточно сильно отличается от истинного. Между тем анализ виктимизации населения в состоянии более качественно оценить истинное положение дел с интенсивностью преступности в стране, чем основанные на традиционных методах измерения статистические исследования [23].
Так, практикуемые много лет обзоры виктимизации в США свидетельствуют о высокой прикладной ценности таких исследований для понимания преступности, закономерностей ее распределения и отношения населения к проблеме преступности в стране. Например, в 1975 году, по данным Министерства юстиции США, уровень виктимизации в стране был представлен следующими показателями: на 60000 семей и 15000 организаций, подвергнутых анкетному опросу, установлено 37000000 случаев виктимизации. Из этих 37000000 случаев 55 % приходятся на индивидов, 41 % - на семьи и 4 % - на организации. Около 40 % всех случаев виктимизации составляют кражи, 15 % - насильственные преступления против личности [24].
В результате от 35 до 56 % взрослых американцев ограничивали или изменяли формы своей социальной активности посредством применения личностных ограничений, защиты домовладений, создания коллективных форм защиты от преступности (общинная профилактика) [25].
С годами ситуация только усложнялась (что происходило практически во всех странах мира), поэтому приоритет цели кооперации населения с государственной политикой в области социального контроля над преступностью также включал развитие и совершенствование виктимологических исследований [26].
Указанное обстоятельство лишний раз подчеркивает уникальность ситуации, складывающейся в Украине, когда из 93 % городского населения, проживающего в самостоятельных квартирах (один из высших показателей в Европе), 2 % используют жалюзи и решетки и 3,4 % - охранную сигнализацию (один из низших показателей в Европе!) [27].
К середине 80-х - началу 90-х годов оценка роли и значения виктимологических исследований начинает понемногу меняться.
Так, развитие кризисной ситуации в странах постсоветского блока, перемены в образе жизни целого поколения, обостренные быстротечностью, разнообразием и неопределенностью социальной ситуации, не могли не сказаться на изменении социального отношения к виктимологическим проблемам.
К концу ХХ столетия во всем мире, а в особенности в странах СНГ, стали проявляться тенденции, отмеченные еще в 1955 году великим футурологом Алвином Тоффлером в книге "Столкновение с будущим": в различных регионах наблюдаются предпосылки развития кризиса адаптационных возможностей человечества [28].
Люди не в состоянии противостоять постоянным нарушениям душевного равновесия, происходящим в результате ломки стереотипов и крушения идеалов, вызванных множеством причин (от влияния НТР на проблему коммуникаций, снятия барьеров и этнокультурных запретов до изменения официальной государственной идеологии и аномии как естественного фрустрационного следствия).
Ощущение приближения вселенского хаоса и конца света стало, пожалуй, достаточно часто встречаться в реальной жизни человечества и более всего - в странах СНГ, где кумуляция скрытой агрессии происходила годами. Так, свыше 80 % жителей крупных индустриальных городов Украины ощущают недостаток защиты от преступности, да и вообще лишь 3-6 % жителей удовлетворены состоянием своей безопасности [29]. Согласно данным Российского института социологии парламентаризма, 71 % российских граждан убеждены, что государство не защищает их; 59 % боятся за свою жизнь, безопасность родных и близких; 56 % взрослого населения боятся выйти на улицу с наступлением темноты; 21 % граждан не чувствует себя в безопасности в собственной квартире; 49 % граждан хотят приобрести огнестрельное оружие [30].
В этой связи забота о безопасности населения и его защите от любых видов угроз приобрела общенаучное значение.
Понятно, что, основываясь исключительно на данных криминологических исследований, криминальная виктимология, как единственное достаточно глубоко разработанное научное направление исследования виктимности, не была в состоянии полностью выполнить социальный заказ на подготовку добротных рекомендаций по обеспечению безопасности и методик выживания граждан в обстановке политического и экономического хаоса.
Колоссальное же количество появившихся переводных работ по обеспечению безопасности граждан зачастую не имели достаточной методологической базы, были оторваны от практики жизнедеятельности в постсоветском пространстве [31].
В силу этого в работах современных виктимологов постепенно появляется стремление к пониманию виктимологии как самостоятельного комплексного научного направления (криминальной, деликтной и травматической виктимологии), призванного обеспечить безопасность жертв социально опасных проявлений, т.е. любой организованной формы материи, нормальному состоянию которой был нанесен ущерб [32].
Диверсификация научного знания приводит к появлению концепций криминалистической [33] хозяйственно-правовой виктимологии [34], активно развиваются разделы виктимологической профилактики преступлений несовершеннолетних [35], виктимологии агрессивных преступлений, определения "цены" преступности с помощью методов виктимологических исследований. Растет число диссертационных исследований, выполненных по виктимологической проблематике [36]
Появляются работы, посвященные переосмыслению как традиционных проблем отечественной криминологии, так и выходу на новые рубежи познания, по идеологическим причинам закрытые ранее для исследователей [37].
Специальные курсы по виктимологии читаются в юридических вузах [38]. Развивается виктимологическая профилактика преступлений, создаются все новые и новые общественные организации, ставящие своими задачами защиту прав и свобод потерпевших от преступлений, оказание им помощи по общественным каналам [39].
Вместе с тем исторические тенденции развития любой социологической науки предполагают обращение не только к проблеме дифференциации научного знания, когда происходит выделение новых, относительно самостоятельных научных направлений и дисциплин, ранее существовавших только как раздел того или иного учения.
Познание социальных закономерностей функционирования виктимности как своеобразного вида социальных девиаций требовало интеграции научного знания, рассмотрения проблемы виктимологии в комплексе ее проявлений, взаимосвязей и взаимозависимостей [40], позволяющих понять и сформулировать теоретические основы виктимологической политики и профилактики преступлений. Именно в этих направлениях и идет развитие современной виктимологии.
------------------------------------
1. См.: Ewa Bienkowska Zarys rozwojy wiktymologii radzieckiej // Przestepczosc na swieciei. - Warszawa, 1989. - T. XXI. - Р. 38.
2. См.: Франк Л.В. Виктимология и виктимность. - Душанбе, 1972. - С. 53.
3. См.: Колмаков В.П. Расследование убийств: лекция для студентов ВЮЗИ. - М., 1958. - С. 14.
4. См.: Мудьюгин Г.Н. Расследование убийств по делам, возбужденным в связи с исчезновением потерпевшего. - М., 1962. - С. 35 и след.
