Ф.Р. Штильмарк
ИдеЯ абсолютной
заповедности
Помни праотцов — заповедного не тронь!
ББК 74.200.51
Б 33
Издание осуществлено
при поддержке
Фонда МакАртуров
Штильмарк Феликс Робертович
Идея абсолютной заповедности. Помни праотцов — заповедного не тронь! Составитель В.Е. Борейко. — К.–М.: Киевский эколого-культурный центр, Центр охраны дикой природы, 2005, ил. — 116 с. — (Охрана дикой природы. Вып. 52)
ISBN 966–581–644–6
В книге помещены работы выдающегося российского защитника дикой природы и классика заповедного дела, доктора биологических наук Ф.Р. Штильмарка, посвященные основополагающему принципу отечественного заповедного дела — абсолютной заповедности.
ББК 74.200.51
© Штильмарк Ф.Р., 2005
© Киевский-эколого-культурный центр, 2005
© Центр охраны дикой природы, 2005
Оглавление
А. Зименко. Очевидность абсолютной заповедности. Предисловие 4
В. Борейко. О Ф.Р. Штильмарке и этой книге (От составителя) 8
В. Борейко. Идея абсолютной заповедности. Перечитывая
Г.А. Кожевникова и Ф.Р. Штильмарка. (От составителя) 12
Принципы заповедности (теоретические, правовые
и практические аспекты) 19
Определение и смысл заповедности 40
Эволюция представлений о заповедности 42
Абсолютная заповедность — как высшая форма
экологической этики 44
Абсолютная заповедность — последний оплот реальной
охраны дикой природы 48
Заповедное в загоне 51
Где закон — там и неправда 58
Принципы заповедности и развитие системы
биосферных заповедников 64
Природные заповедники России как социально-общественный
феномен 69
Один из классиков отечественного охотоведения
и заповедного дела 79
Мысли об абсолютной заповедности 83
Сочетание научных и морально-этических аспектов
в заповедном деле 92
Как феникс из пепла 96
Не перейти грань! 103
Нет экотуризму в заповедниках 106
«Помни праотцов — заповедного не тронь!» 108
Очевидность абсолютной заповедности
Предисловие
Что имеем — не храним;
потерявши — плачем.
Козьма Прутков
Об очевидном писать сложно. Ведь, казалось бы, и так все и всем ясно...
Еще со школьно-кружковских времен необходимость строгой заповедности, ее суть и достоинства представлялись нам (группе юннатов — энтузиастов полевых выездов в окрестности заповедников и на их научные стационары) настолько однозначными, естественными и само собой разумеющимися, что и добавить к этой простой и известной истине было просто нечего.
Сохранение природы выгодно, в том числе — экономически. Это не самое очевидное для неспециалистов заключение многократно доказано. Оно становится понятно все большему числу людей именно сегодня, когда на борьбу с последствиями распространяющихся по всему свету стихийных бедствий, вызванных глобальными изменениями климата, расходуются огромные средства. Нетрудно также понять, что при нынешних темпах разрушения живой оболочки Земли финансовые и материальные затраты на поддержание приемлемых для человека условий существования уже в обозримом будущем многократно возрастут.
Выгодно не только сохранять природные сообщества, но и восстанавливать нарушенные, несмотря на дороговизну таких мероприятий. И это тоже очевидно. Хотя для многих россиян откровением, вероятно, станет тот факт, что в Европе уже не один год восстанавливают неразумно уничтоженные в свое время естественные сообщества, стремясь воспроизвести не просто лесные массивы, не только ландшафтный облик той или иной местности, но до деталей воссоздать ее изначальные природные особенности (вплоть до прихотливых меандров ручьев). В США замахнулись, казалось бы, на невозможное — избавить островные экосистемы от крыс, проникших туда с помощью человека десятки и сотни лет назад. Ради восстановления естественного природного состояния этих островов вкладывают немалые средства, и не только потому, что страна богатая.
Очевидно, что для эффективного сохранения природных сообществ необходимо применять разумное сочетание различных методов. Многообразие проявлений живой природы и форм природопользования, обеспечивающее устойчивость биосферы и человечества к всевозможным неблагоприятным факторам и катаклизмам, требует разнообразных направлений, методов и технологий охраны природы. Сформулировав концепцию строгой заповедности и воплотив ее в системе российских заповедников, Россия обогатила мировую природоохранную теорию и практику.
Сегодня без развитой системы охраняемых природных территорий (ОПТ) полноценное сохранение природного наследия невозможно. Разве это не очевидно?! Однако российские природоохранные хроники последних лет свидетельствуют об обратном — о полном непонимании властями этих и других стратегически важных экологических проблем, о преступном пренебрежении и равнодушии к ним.
Очевидно и то, что ОПТ должны быть разными: по статусу, задачам, режиму охраны, системе управления. Попытки втиснуть их в чрезмерно узкие формализованные правовые рамки несостоятельны. В таких случаях говорят о слабости законодательства, скромно умалчивая, что, на самом деле, оно просто не соответствует богатству и разнообразию реальной жизни. Не менее ущербна практика нивелирования смысловых особенностей разных типов ОПТ, когда, к примеру, биосферные резерваты практически приравнивают к заповедникам, а заповедники заставляют следовать по пути развития национальных парков, используя лукавую аргументацию о недостатке средств и необходимости их зарабатывать.
Недальновидность экономии на заповедниках и, в целом, на сохранении живой природы также очевидна. Благодаря еще относительно обширным природным участкам, сохранившимся в естественном состоянии, благодаря системе охраняемых природных территорий разного ранга и статуса Северная Евразия оказалась в несколько более выгодном положении перед лицом стремительно надвигающегося климатического кризиса. «Экологический щит» достался нам практически бесплатно, поскольку те бюджетные крохи, которые выделялись на развитие заповедников и других ОПТ, на природоохранные программы и мероприятия, сложно воспринимать всерьез. Казалось бы, пора оценить этот драгоценный дар по достоинству, но российские правители упорно не желают отказываться от мнимой, а по сути расточительной экономии.
Заповедники — «генофонд» природы казахской, российской, украинской... Простая и понятная истина, и как всякая иная известная истина, она очевидна. Можно ли измерить привычными для нас мерками ценность генофонда человечества или, скажем, коллекции Н. И. Вавилова — генофонда культурных растений мира, многие из которых уже не существуют в природных условиях? Вправе ли мы бездумно лишать наших потомков будущего, не признавая очевидную необходимость сохранения эталонов живой природы в ее пусть относительно целостном, но все еще диком состоянии? В чем тогда смысл существования человека, если не в заботе о благополучии своего рода? Проблема абсолютной заповедности, таким образом, лежит в плоскости морали, нравственности и этики, к чему естественным образом пришел в своих размышлениях Ф. Р. Штильмарк.
Не менее очевидно, что заповедники стран бывшего Советского Союза — это не только наше природное наследие, но еще и общенаучное культурное достояние (всемирно, кстати говоря, признанное), о чем проникновенно говорит автор публикуемых в сборнике статей. Достояние, сохраненное бескорыстным трудом нескольких поколений блестящих ученых и практиков, чей энтузиазм и преданность заповедному делу порой достойны школьных учебников.
Наконец, совершенно очевидна актуальность и востребованность практического воплощения концепции строгой заповедности. Любому из нас ясно, что медицина, опирающаяся исключительно на наблюдения патологоанатомов, немыслима. Так и эталоны естественных, т. е. ненарушенных или малонарушенных экосистем жизненно необходимы человечеству. Вслед за Россией международное сообщество приступило к реализации этого нехитрого принципа путем создания всемирной сети биосферных резерватов, заповедные ядра которых по функциям и режиму охраны очень близки российским заповедникам в классическом их понимании.
Можно было бы и продолжить перечень аргументов в пользу абсолютной заповедности. Но стоит ли, ведь все и так очевидно. Правильнее перечитать классику: «Глубочайшая по своей духовной силе и научной значимости идея строгой заповедности, то есть полного прекращения прямого воздействия человека на природные комплексы, которая всегда теплилась и сохраняется в наше время как некий подземный огонь в пластах торфа под снегом, возродится заново, будет признана наукой, получит общественное признание и войдет в практику отечественных заповедников». Так Ф. Р. Штильмарк подвел итог размышлений о строгой заповедности в одной из своих последних статей. Лучше не скажешь...
Алексей Зименко,
генеральный директор Центра охраны дикой природы
Владимир Борейко
О Ф.Р. Штильмарке и этой книге
От составителЯ
Феликс Робертович Штильмарк (02.09.1931—31.01.2005) является выдающимся российским защитником дикой природы и современным классиком заповедного дела.
Делу защиты дикой природы, практике и развитию теории заповедного дела была посвящена вся его жизнь. Он принимал участие в организации около 20 заповедников и нескольких республиканских заказников (причем не только в России, но и в Украине — добившись создания Карадагского заповедника), всегда с необыкновенной смелостью и упорством отстаивал попавшие в беду заповедники (вспомним ту же Асканию-Нову, после посещения которой попал в больницу с сердечным приступом). Защите дикой природы (БАМа, Сибири, Байкала) и заповедников посвящен практически весь его писательский труд (около 10 книг и более 200 научных, научно-популярных и публицистических статей в различных газетах, журналах, книгах и сборниках), исследовательская работа как ученого-биолога, а также обширные исторические изыскания. Многие его работы, особенно последнего периода (1985—2005 гг.) являлись философичными, демонстрируя необычайно высокий взлет мысли автора. В своих трудах он посягнул на многие до сих пор всем нам казавшимися незыблемыми истины, доказав их неоднозначность и несоответствие действительности. Так, Ф.Р. Штильмарк, одним из первых, вместе с американским историком природоохраны Д. Уинером и нижегородским философом В.А. Кутыревым подверг сомнению теорию «ноосферы» академика В.И. Вернадского, назвав ее утопичной. Действительно, зачем вмешиваться в дела Всевышнего (природы), если свои дела делать не умеем? Еще острее критиковал Феликс Робертович воззрения некоторых современных экологов, ошибочно полагавших, что охрана природы и рациональное природопользование суть одинаковые вещи. «На самом деле охрана (природы — В.Б.) начинается лишь там, где она прочно и реально не содействует, а противостоит природопользованию, вот в чем главное».
«Как можно одновременно охранять яблоко и откусывать от него?» — неуставал вопрошать своих оппонентов Феликс Робертович. Любое использование природы, любое хозяйствование есть уже ее уродование, вне зависимости от того, рациональное оно или нет. Весь вопрос в степени и быстроте уничтожения дикой природы. Так твердо считал Ф.Р. Штильмарк. Кстати, Феликс Робертович нередко сетовал на то, что наши «заповедники постепенно становятся звеном системы природопользования, а не природоохраны... Это — горестный вывод!» Ведь по своей первоначальной сути они должны создаваться только для охраны дикой природы, а отнюдь не для природопользования.
Но самой главной заслугой Ф.Р. Штильмарка является философско-экологическое обоснование принципа абсолютной заповедности как базовой идеи отечественного заповедного дела, которую в упрощенном варианте можно выразить как «отойди и никогда ничего не трогай» (см. статью В. Борейко «Идея абсолютной заповедности. Перечитывая Г.А. Кожевникова и Ф.Р. Штильмарка» в этой книге).
К идее абсолютной заповедности Ф.Р. Штильмарк подошел в начале 1980-х годов (интересно, что в совместной монографии с Н.Ф. Реймерсом «Особо охраняемые природные территории», изданной в 1978 г., о ней ничего не сказано). Первые научные статьи об абсолютной заповедности были опубликованы им лишь в начале 1980-х годов. Вначале он рассматривал идею абсолютной заповедности с экологических, а в 1990-х уже и с этических, философских позиций, написав несколько статей для «Гуманитарного экологического журнала».
В середине 2004 г. Феликс Робертович обратился ко мне с предложением, чтобы Киевский эколого-культурный центр издал небольшой сборник его научных работ по этой теме. Я горячо поддержал предложение, и мы решили сразу после его выздоровления начать работу над этой книгой. К сожалению, жизнь внесла свои печальные коррективы, и мне приходится довершить эту работу самому. С помощью вдовы Феликса Робертовича — Надежды Константиновны Носковой и моего старого товарища Алексея Зименко, генерального директора Центра охраны дикой природы, мы отобрали наиболее значимые статьи ученого по абсолютной заповедности. Многие из них были опубликованы в малоизвестных научных сборниках и практически не ведомы даже специалистам.
Следует отметить, что идея абсолютной заповедности Г.А. Кожевникова и Ф.Р. Штильмарка во все времена вызывала яростное сопротивление не только со стороны хозяйственников, чиновников, но даже некоторых природоохранников, привыкших на все смотреть с позиции экономической выгоды. Поэтому, как мне часто жаловался Феликс Робертович, статьи по абсолютной заповедности ему очень редко удавалось пропихнуть в центральные издательства, ибо они выглядели чуть ли ни диссидентскими, ибо расходились с официальной политикой «рационального использования природных богатств в целях удовлетворения все возрастающих материальных потребностей советского народа», и постоянно «зарезались» рецензентами. Не ко двору со своей идеей абсолютной заповедности пришелся Ф.Р. Штильмарк и в новую эпоху «рыночных отношений».
Дело учеников — завершить начатое учителем. В этой книге публикуются лучшие работы доктора биологических наук Феликса Робертовича Штильмарка, посвященные разработке концепции абсолютной заповедности, и помещенные на протяжении последних 25 лет в «Гуманитарном экологическом журнале», «Природе и человек», «Охране дикой природы», различных научных сборниках, нескольких книгах, автореферате диссертации и газете «Зеленый мир».
Мы уверены, что в этой книжке очень нуждаются деятели заповедного дела России, Украины, других бывших советских республик, где еще остались заповедники.
Мы полагаем, что эта книга Ф.Р. Штильмарка должна быть переведена и на английский язык, дабы познакомить зарубежных специалистов с уникальным подходом российских ученых и обогатить мировую практику заповедного дела. Нельзя больше мириться с положением, когда гениальные разработки российских классиков заповедного дела остаются неизвестными и невостребованными за рубежом. Будем надеяться, что лед наконец-то тронется.
Владимир Борейко
Идея абсолютной заповедности.
ПеречитываЯ Г.А. Кожевникова и Ф.Р. Штильмарка
От составителЯ
Не надо вмешиваться в дела
Всевышнего, особенно если свои
дела делать не умеем.
Ф. Штильмарк
Идея абсолютной заповедности (полной, строгой неприкосновенности) — равнозначна другим великим гуманистическим идеям человечества: идее свободы, равенства и братства, идее демократии, идее равнозначности прав природы и человека.
Идея абсолютной заповедности — это чисто русская научно-этическая концепция, краеугольный камень отечественного заповедного дела. В зарубежных подходах к заповедному делу она отсутствует. Ф.Р. Штильмарк пишет: «Необходимо подчеркнуть, что именно российской науке целиком и полностью принадлежит приоритет в теории научного заповедания. Ни одна страна в мире не создала заповедников на принципе полного невмешательства человека в природные процессы с предоставлением самой природе определенных возможностей для самотворчества… Здесь надо видеть не только глубинный научный смысл, но и высокий морально-этический аспект. Характерно, что практичные американцы, создав очень хорошо организованную систему национальных парков, резерватов и даже территорий дикой природы…не смогли выделить участков абсолютной заповедности» (1).
У истоков концепции абсолютной заповедности стоял видный российский ученый, пионер охраны природы, профессор-зоолог Московского университета Григорий Александрович Кожевников. Примерная дата рождения этой концепции — 1907–1908 годы, ибо именно в 1907 г. он посетил США и Германию, где познакомился с американской идеей национальных парков и немецкой идеей небольших памятников природы. Тем не менее, Кожевников не стал адептом ни американской, ни немецкой моделей заповедного дела. Американские национальные парки не понравились ему своим креном в организациию мест паломничества туристов, а небольшие по территории немецкие памятники природы, расположенные среди культурного ландшафта, грустно представлялись ему как памятники природе (12). Поэтому в 1908 г. им впервые, как русская альтернативная идея заповедного дела, был предложен принцип полной неприкосновенности дикой природы на больших по площади территориях, объявленных заповедниками. Этот принцип звучал следующим образом: «Всякие меры, нарушающие естественные условия борьбы за существование, здесь (в заповедниках — В.Б.) недопустимы…Не надо ничего устранять, ничего добавлять, ничего улучшать. Надо предоставить природу самой себе…» (2) «По отношению к фауне», — указывал он, — «в них должна быть абсолютно запрещена всякая стрельба и ловля каких бы то ни было животных» (2). Более того «даже обычное право научного коллектирования не должно применяться к этим участкам так широко, как оно вообще применяется» (3).
«По отношению к флоре необходимо отменить прорубование просек, подчистку леса, даже сенокос и уж, конечно, всякие посевы и посадки» (2). Позже, в 1918 г. он добавил еще одно, очень существенное, — что такая заповедная площадь объявляется «неприкосновенной навсегда» (4).
Таким образом идея абсолютной заповедности получила как пространственное, так и временное измерение. В дальнейшем принцип абсолютной заповедности развил и активно популяризировался другим видным российским ученым — д.б.н. Ф.Р. Штильмарком.
Так, Ф.Р. Штильмарк писал: «Этот важнейший и основополагающий для подлинной заповедности принцип заключается в том, что на территории заповедников люди не должны вмешиваться в естественный ход природных процессов, они как бы добровольно отстраняются от всякого управления, совершенствования, улучшения, по возможности сокращая до минимума любые формы своего влияния на природу (косвенные влияния, такие как глобальное загрязнение или тепловое воздействие на атмосферу в заповедниках устранить пока невозможно, речь идет прежде всего о прямых и непосредственных вмешательствах)» (5).
Исходя из взглядов Г.А. Кожевникова и Ф.Р. Штильмарка можно дать следующее определение термину «абсолютная заповедность».
АбсолютнаЯ заповедность (полная неприкосновенность) — это идельный режим для существования дикой природы, развития эволюционных и экологических процессов, осуществляемый в современном мире при помощи заповедания. В заповедном деле полная неприкосновенность предполагает прекращение навсегда не только любой хозяйственной деятельности, но и любого прямого и непосредственного вмешательства человека в ход природных процессов на определенной заповедной природной территории в целях защиты права дикой природы на существование, процветание и свободу.
И как справедливо полагал Ф.Р. Штильмарк, абсолютная заповедность «чаще всего не есть достигаемая цель, а только направление движения» (6).
По Ф.Р. Штильмарку абсолютная заповедность — это «последний оплот реальной охраны дикой природы» и «высшая форма экологической этики» (7,8). Нельзя не согласиться с Ф.Р. Штильмарком и в том, что абсолютная заповедность достигается только в тех охраняемых объектах, которые являются владельцами своей заповедной территории, «то есть имеют право землепользователя» (9). Реорганизация природных заповедников в биосферные заповедники при современном природоохранном законодательстве, по мнению Ф.Р. Штильмарка, является бомбой замедленного действия под заповедность. Как свидетельствует печальная история Дунайского биосферного заповедника (созданного на базе обыкновенного заповедника), у хозяйственников появляется при реорганизации обычного заповедника в биосферный возможность нужного им перезонирования территории биосферного заповедника, переведя заповедную зону в зону антропогенных ландшафтов и начав хозяйственное использование территории.
Смысл абсолютной заповедности по Г.А. Кожевникову и Ф.Р. Штильмарку состоит в том, чтобы предоставить дикой природе право самоуправления, возможность идти своим путем, развиваться по собственному замыслу, на века защитить свободу и автономию дикой природы.
Идея абсолютной заповедности, при помощи соблюдения экоэтических принципов заповедного дела: «не вмешивайся», «природа знает лучше», «не навреди», «соблюдай права природы», «заповедай навсегда» призывает стремиться в конкретном заповеднике к полному невмешательству (как идеалу) в дикую природу на бесконечно длительное время. Другими словами, идея абсолютной заповедности состоит в том, чтобы:
1) в заповедниках были созданы условия как можно более полного невмешательства в дикую природу;
2) такие заповедники создавались навсегда.
Еще проще всю идею абсолютного заповедания можно выразить следующей фразой «отойди и никогда ничего не трогай».
«С такой точки зрения, — пишет Ф.Р. Штильмарк, — нельзя трагически смотреть на свежие гари, возникшие от сухих гроз, на леса, поврежденные насекомыми или копытными, на недостаток кормовой базы для отдельных животных и т.д» (10). По его мнению, абсолютно заповедные участки должны составлять в заповедниках «в среднем до 90% территории» (10).
В таких местах должно быть ограничено даже проведение научных исследований.
«Возможно, что на них допустимы через определенные промежутки времени научные наблюдения, проводимые при условии минимального вмешательства и беспокойства, но в принципе они могут производиться при помощи самописцев, особых приборов, авианаблюдений и т.д. (10). В местах абсолютной заповедности должны быть также запрещены любые экопросветительские мероприятия и ограничено влияние службы охраны заповедника.
По мнению Ф.Р. Штильмарка, концепция абсолютной заповедности имеет несколько составляющих.
1. Научная (эталонная).
«Теория заповедности с биологических позиций опирается на представление об экологическом равновесии и способности живой природы к самоорганизации, если человек не оказывает на нее прямого воздействия. Отсюда и представления о природном эталоне, о пресловутом «принципе невмешательства», о заповедании первозданных («девственных») участков природы, принимаемых за точку отсчета при хозяйственных преобразованиях (тот же принцип провозглашался и Докучаевым», — замечал Ф.Р. Штильмарк (1).
2. Этическая.
По мнению Ф.Р. Штильмарка, глубинный смысл понятия абсолютной заповедности наиболее полно отвечает этическому типу отношения людей к окружающему миру, когда «человек ощущает этот мир и свое бытие в нем как благо, относится к нему с любовью,без желания что-либо изменить или исправить» (1).
Кроме этого, по нашему мнению, концепция абсолютной заповедности имеет еще глубокий экологический, культурный и даже религиозный смысл. Так, например, даосизм настаивает на праве дикой природы развиваться по своим законам, идти своим путем и важнейшим своим принципом в отношении дикой природы провозглашает недеяние.
Нет сомнения, что радикальная идея никак не вмешиваться в дикую заповедную природу и никак (совершенно никак!) ее не использовать во благо человека, в нашем корыстном и меркантильном обществе, развращенном идеологией «рыночных отношений», будет вызывать яростное непонимание и сопротивление (по большому счету, концепция абсолютной заповедности еще более радикальная идея человеческой мысли, нежели идеи Пейна, Маркса и Мао, идеи о социальном равенстве и рае на Земле).
Но тем не менее Ф.Р. Штильмарк оптимистически смотрел в будущее: «Глубочайшая по своей духовной силе и научной значимости идея строгой заповедности, то есть полного прекращения прямого воздействия человека на природные комплексы, которая всегда теплилась и сохраняется в наше время как некий подземный огонь в пластах торфа под снегом, возродится заново, будет признана наукой, получит общественное признание и войдет в практику отечественных заповедников» (11).
Какие же меры могут быть предложены по развитию и популяризации идеи абсолютной заповедности? Сам Ф.Р. Штильмарк наметил две: «Первостепенной задачей в настоящее время является официальное юридическое признание главных принципов подлинной заповедности, внесения их в законодательные акты, в государственные стандарты и другие документы. Следующим этапом, возможным лишь при коренном организационно-правовом изменении заповедного дела, явится внедрение этих принципов в практику деятельности наших заповедников» (10).
По нашему мнению, к этим мерам можно добавить еще следующие: подготовка кадров заповедного дела, ориентированных на отечественные принципы заповедности; популяризация идеи абсолютной заповедности за рубежом; дальнейшее развитие концепции абсолютной заповедности, проведение по этой теме научных конференций и чтений.
Ф.Р. Штильмарк был совестью нашего заповедного дела. Он постоянно возвращал нас к классическим принципам заповедности. Они могут быть сформулированы следующим образом:
1. В заповедниках полностью запрещается любая хозяйственная деятельность, что и называется заповедностью. Частичное ограничение хозяйственного использования природной территории не может называться заповедностью.
2. Заповедники создаются навечно.
3. Юридической базой заповедности является право заповедника на землепользование.
4. Полное ограничение не только хозяйственного использования природной территории, но и всякого прямого вмешательства человека в природные процессы называется абсолютной (полной) заповедностью. В заповедниках должны выделяться участки абсолютной заповедности, а весь менеджмент заповедника направлен в сторону абсолютной заповедности.
Литература
1. Штильмарк Ф.Р., 1996. Историография российских заповедников (1895–1995). — М.: Логата. — 340 с.
2. Кожевников Г.А., 1997. О необходимости устройства заповедных участков для охраны русской природы // Этико-эстетический подход в охране дикой природы и заповедном деле, сост. В.Борейко. — К.: КЭКЦ. — С. 81–91.
3. Кожевников Г.А., 1911. О заповедных участках // Труды Второго Всероссийского съезда охотников в Москве. — М.
4. Кожевников Г.А., 1999. Охрана природы в разных странах в связи с вопросом о постановке этого дела в России // Этико-эстетический подход в охране дикой природы и заповедном деле, сост. В. Борейко, издание 2-е дополн. — К.: КЭКЦ. — С. 243–255.
5. Штильмарк Ф.Р., 1992. Где закон — там и неправда // Зеленый мир. — № 15–16. — С. 12.
6. Штильмарк Ф.Р., 1999. Таинство заповедания (к обсуждению идеологии заповедного дела) // Гуманитарный экологический журнал. — Т. 1, в. 1. — С. 35–46.
7. Штильмарк Ф.Р., 2001. Абсолютная заповедность — последний оплот реальной охраны дикой природы // Гуманитарный экологический журнал. — Т. 3, спецвыпуск. — С. 111–113.
8. Штильмарк Ф.Р., 2001. Абсолютная заповедность как высшая форма экологической этики // Гуманитарный экологический журнал. — Т. 3, спецвыпуск. — С. 127–128.
9. Штильмарк Ф.Р., 2001. От старых кедров к бессмертию человечества. — М.: МНЭПУ. — 265 с.
10. Штильмарк Ф.Р., 1999. Принципы заповедности (теоретические, правовые и практические аспекты) // Гуманитарный экологический журнал. — Т. 1, в. 1. — С. 46–52.
11. «Дон Кихот» заповедного дела, 2005 // Заповедные острова. — № 2. — С. 7.
12. Стручков А.Ю. 1995. К столетию российских заповедников: слово о Григории Александровиче Кожевникове (1866–1933) // ВИЕТ. — № 4. — С. 106–112.
Принципы заповедности (теоретические,
правовые и практические аспекты)*
Последние годы характеризуются определенным подъемом заповедного дела в нашей стране**. Несколько ускорились темпы развития сети заповедников (в 10-й пятилетке в СССР создано около 30 новых заповедников и общее их количество переросло показатель 1951 года, когда перед реорганизацией их было 120).
*Опубликовано: Географическое размещение заповедников в РСФСР и организация их деятельности. Сборник научных трудов. — М.: ЦНИЛ Главохоты РСФСР, 1981. — С. 60–76.
**Термин «заповедное дело» получил распространение, начиная с середины 50-х годов, чему способствовало, в частности, издание Бюллетеня «Охрана природы и заповедное дело в СССР» (АН СССР, 1956–1960 гг.).
На 1 июля 1980 г. в стране было 128 заповедников, семь заповедно-охотничьих хозяйств и шесть национальних парков. В 1977—1979 гг. опубликовано несколько научных монографий сборников, посвященных заповедникам (Куражковский, 1977; Реймерс и Штильмарк, 1978; «Опыт работы и задачи заповедников СССР», 1979 и др.). В 1979 году впервые в стране создан Всесоюзний научно-исследовательский институт охраны природы и заповедного дела МСХ СССР. Особое значение имеет постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О дополнительных мерах по усилению охраны природы и улучшению использования природных ресурсов», которым предусмотрена разработка типових положений о заповедниках и других особо охраняемых природных территориях («Правда», 6 января 1979 г.).
Тем не менее сохраняются многие трудности в работе действующих заповедников и на пути их развития. Это, прежде всего, структурная и организационная неупорядоченность, отсутствие единых, устоявшихся взглядов на задачи и цели заповедников, различные и порой противоречивые представления о заповедном режиме, даже о самом термине «заповедность». Действующее законодательство содержит определение заповедника как территории, изъятой из хозяйственного использования в научных или культурно-просветительных целях, но даже в специальной литературе понятие заповедности трактуется весьма и весьма широко. Так, например, специалист в области природоохранного права В.Г. Емельянова пишет в специальном пособии: «Заповедание природы производится у нас в различных формах (заповедники, заказники, памятники природы). В интересах охраны природы и организации отдыха трудящихся предполагается создать в нашей стране сеть таких заповедных территорий как национальные парки» (Емельянова, 1971, стр. 4). О. К. Гусев (1969) также намечает несколько форм заповедания территорий, в том числе такие как «заповедники — акклиматизационные парки» и «заповедники — национальные парки», т. е. предназначенные для непосредственного хозяйственного использования. В недавно изданном учебном пособии по охране природы для студентов (Гусев, Петров, 1979) под «заповедной охраной природы», «заповедным режимом охраны природы» подразумеваются самые различные формы ограничения воздействия человека на природу (заказники, зеленые зоны, курорты и т. д.). «Степень заповедности — пишут авторы — устанавливается законодательством в зависимости от формы, избранной для природного комплекса. Так, для заповедников установлен полный запрет на все виды деятельности... Заказники имеют запрет на эксплуатацию одного или нескольких объектов природы... Национальные, природные парки, лесопарки, курорты сочетают в своем режиме хозяйственные запреты с разрешением использования среды для отдыха, экскурсий, туризма» (Гусев и Петров, 1979. стр. 30–31).
Столь же широкая трактовка термина заповедности была вложена в понятие о «природно-заповедном фонде» (Рашек, 1975), получившее довольно широкое распространение*. Согласно этим представлениям, в особый фонд виделяются не территории (земли), а объекты. В официально утвержденном ресубликанском стандарте Украинской ССР устанавливается разделение «заповедных объектов» по всем «заповедным категориям»: заповедники, заказники, заповедно-охотничьи хозяйства, природные парки, памятники природы и парки — памятники садово-паркового искусства («Порядок согласования, утверждения и государственной регистрации заповедных объектов». РСТ УССР 1974-76, Киев, 1977). В соответствии с такой классификацией на карте «Природные заповедные объекы Украинской ССР» (М., 1977) указано свыше 3100 «заповедных объектов», хотя фактически на Украине имеются лишь 10 небольших заповедников и 4 заповедно-охотничьих хозяйства.
*Хотя проект Союзного Положения «О природно-заповедном фонде» не был принят, некоторые республики, например, Киргизская ССР ввели это понятие в республиканское законодательство.
Принятый в 1976 г. Закон СССР «Об охране и использовании памятников истории и культуры» установил возможность учреждения историко-культурных заповедников, что не учитывается природоохранным законодательством, понимающим под заповедниками лишь природные объекты*. Все это приводит к смешению понятий, вольному обращению с терминологией, нивелирует представления о природоохранных объектах разного режима и в конечном счете грозит полной деградацией самого понятия заповедности.
С нашей точки зрения (Реймерс и Штильмарк, 1978), термин «заповедность» или «заповедный» (объект, режим, территория и т. д.) несет на себе весьма высокую и ответственную нагрузку и не может использоваться столь широко и произвольно, как это принято в настоящее время.
Заповедность означает прежде всего прекращение всех видов и форм утилитарного хозяйственного использования территории, включая пребывание людей, за исключением сугубо научных целей**. Заповедность обеспечивается специальными законодательными и правовыми мерами, она неизбежно связана с изъятием и отводом земель, без чего невозможно даже представить себе никаких «заповедных объектов». Поэтому совершенно неправомерно отнесение к «заповедным территориям заказников, национальных и природных парков (не говоря уже о лесопарках и курортах), памятников природы, всевозможных музеев в природе и т. д. Все это может быть отнесено лишь к разновидностям охраняемых, но не заповедных природных территорий. Грозящая утрата исконного смысла термина «заповедность» заставляет нас обратиться к историческому и литературному анализу с тем, чтобы более обстоятельно аргументировать эту точку зрения.
*При разработке типовых положений комиссией АН СССР рассматривались только природные заповедники, хотя в тексте постановления правительства говорится о «государственных заповедниках».
**Это относится, конечно, к природным, а не к историко-культурным заповедникам, «заповедность» которых весьма условна.
Как известно, одним из первых инициаторов создания наших заповедников был профессор В. В. Докучаев (Докучаев, 1895, см. также Насимович, 1974, 1979 и др.). Известнейший почвовед, работавший непосредственно над практическими нуждами земледелия, ставил вопрос не только об освоении и преобразовании целинных степей, но и о заповедании степных участков.
«Вековой опыт народов и государств и простой, но здравый смысл... свидетельствуют, что только то прочно и устойчиво, только то и жизненно, только то и имеет будущее, что сделано в согласии с природой» (Докучаев, 1895). Ученый призывал сохранить оригинальный степной мир для потомства не только с познавательными целями или ради спасения редких животных, но «для понимания степи», «для овладения ее силами», т. е. и с научными, и с практическими целями. С большой горечью приходится констатировать, что этот призыв остался по сути не воплощенным в жизнь — во всяком случае на территории РСФСР степных заповедников не имеется*.
*Разработанный в 1979 году проект степного заповедника в Ростовской области признан Ростовским облисполкомом «преждевременным».
Идея сбережения именно девственных, не тронутых человеком участков с тем, чтобы проводить научные наблюдения вне сферы хозяйственной деятельности, явилась краеугольным камнем нашего заповедного дела. Именно отсюда возник принцип невмешательства, особенно четко сформулированный в начале XX века проф. Г.А. Кожевниковым. «Участки эти должны быть заповедными в самом строгом смысле слова... Всякие меры, нарушающие естественные условия борьбы за существование, здесь недопустимы... Не надо ничего устранять, ничего добавлять, ничего улучшать. Надо предоставить природу самой себе и наблюдать результаты» (Кожевников, 1909). Несколько позднее им же было введено в науку понятие о заповедниках как эталонах природы, «которых не будет касаться рука человека» (Кожевников, 1928).
Принцип неприкосновенности заповедных участков получил конкретное юридическое воплощение в широко известном ленинском декрете СНК от 16.IX.1921 г. «Об охране памятников природы, садов и парков». Именно в то время сложилось представление о заповедании как ограждении природных участков «от всякого вмешательства в жизнь природы со стороны человека» (Подъяпольский, 1929). Еще более четко сформулировано понятие заповедности в постановлении ВЦИК н СНК РСФСР от 5 октября 1921 г. «Об охране участков природы и ее отдельных произведений, имеющих преимущественно научное или культурно-историческое значение» («Декреты...», 1929). «Участки природы..., представляющие особую научную или культурно-историческую ценность, подлежат охране или с ограничением их использования или с оставлением в неприкосновенном виде. С этой целью им может быть присвоена заповедность». Именно последняя формулировка определяет сущность заповедности: заповедано то, что оставлено в неприкосновенности.
В первом типовом положении о заповедниках, состоящих в ведении Наркомпроса (Декреты...», 1929), статья 1-ая давала вполне четкое определение заповедников. «Заповедниками признаются участки земельной или водной площади, которые навсегда подлежат оставлению в неприкосновенном виде... Вследствие этого естественное состояние полного заповедника не может быть нарушаемо воздействием человека на природу».
В 1930 году постановлением ВЦИК и СНК РСФСР «Об охране и развитии природных богатств РСФСР» (журнал «Охрана природы», 1930, № 6, стр. 150–152) задачи заповедников были несколько изменены, однако, формулировка об их неприкосновенности сохранилась («Заповедниками называются участки природы или отдельные ее произведения, объявляемые неприкосновенными» — статья 5). Но это было последнее упоминание в официальных документах о неприкосновенности заповедников от вмешательства человека. Этот принцип вскоре был подвергнут резкой критике и фактически предан забвению (Макаров, 1935 и др.). «Прежний взгляд на заповедники как на неприкосновенные участки никто не будет отстаивать как практически ложный и политически вредный» — писал Е. Л. Марков (Марков, 1934, стр. 134).
Увлечение реконструкцией и преобразованием фауны, использованием заповедников как мест для акклиматизационных экспериментов и дичеразведения сейчас рассматривается как отход от научных принципов заповедного дела (Насимович, 1974, 1979; Филонов, 1975, 1977а и др.). Однако «преобразовательская» позиция оказала заметное влияние, последствия ее сказываются до настоящего времени. Следует сказать, что ее разделяли не только практики, но и некоторые видные ученые. Так, например, проф. И.Н. Барабаш-Никифоров и А.Н. Формозов в учебном пособии «Териология» (М., 1963) писали о том, что в заповедниках так же, как и в охотничьих хозяйствах, намечаются и проверяются «пути направленного воздействия на млекопитающих» путем применения различных биотехнических мероприятий; закладки солонцов, развесок гнездовий и т.д.
В период деятельности специальных ведомств по управлению заповедниками РСФСР (1933–1951 гг ) официальные положения о заповедниках были приняты в 1933, 1940 и 1944 гг. В этих документах заповедниками признавались «определенные, имеющие особую хозяйственную, научную и культурную ценность участки природы, хозяйственное использование которых запрещается или ограничивается в целях сохранения от грозящей порчи или уничтожения» (Макаров, 1940). Круг задач заповедников заметно расширился, среди них указывалась необходимость выявления новых сырьевых ресурсов, проведения учетных и акклиматизационных работ, организации туризма. С разрешения Главного управления допускалось пользование природными ресурсами заповедника — сбор грибов и ягод, ловля рыбы, широко практиковался отстрел и отлов животных для научных коллекций. Именно в этот период сложилась в заповедниках сложная ситуация, при которой им вменялись в обязанности взаимоисключающие задачи. В заповедниках по-прежнему запрещалось нарушение естественного состояния природных комплексов, но вместе с тем, главной их задачей ставилось увеличение численности полезных животных, количественного и качественного обогащения территории заповедников новыми представителями фауны и растительности путем завоза «как из других мест СССР, так и чужеземных» (Макаров, 1940, стр. 6). Именно в этот период возникло и развилось представление о «заповедном хозяйстве» (Архипов, 1938; Макаров, 1940 и др.). Сюда вкладывались понятия об управлении заповедными объектами, соотношении элементов «заповедного фонда», режиме заповедности, управлении деятельностью заповедника и т. д.
По мнению С.С. Архипова, заповедники призваны выполнять активную народнохозяйственную функцию, не имеющую ничего общего с «созерцательным» отношением к заповедному фонду. Конечно, это в принципе верно, и заповедание вовсе не исключает важных народнохозяйственных функций охраняемых участков, но нельзя совмещать несовместимое — заповедники и хозяйство. Против установок на активное воздействие и преобразование природных комплексов заповедников выступали такие видные ученые как В.В. Алехин, В.Н. Сукачев, В.Г. Гептнер, Н.А. Прозоровский, В.Н. Скалон и др., но их обвиняли в поддержке «фетиша неприкосновенности», «созерцательности», «пассивности», попытке противодействовать решению злободневных хозяйственных задач и т. д.
Реорганизация заповедного дела, предпринятая в 1950–1954 гг. явилась прямым следствием и развитием такого направления. При этом ранее выступавший против «фетиша неприкосновенности» В. Н. Макаров выглядел уже сам как сторонник этого принципа. Сменивший в 1950 году К.М. Шведчикова на посту начальника Главного управления по заповедникам при Совете Министров РСФСР лесовод А.В. Малиновский был ярым поборником преобразовательски-хозяйственных тенденций. «Требуется решительный переход от заповедности вообще к заповедному хозяйству... Нужно хозяйничать, а не просто наблюдать», — говорил он, в частности, на заседании Научного Совета Главка 21 мая 1951 г.*. Повестка дня включала именно обсуждение принципов заповедности и заповедного хозяйства. Один из членов Совета, проф. П.А. Мантейфель говорил, что обычно под заповедностыо понимают невмешательство в природу, но замена этого представления «заповедным хозяйством» позволяет «упростить те споры, которые всегда возникают при вопросе о том, как должны работать заповедники»**. Само понятие заповедности отстало от жизни, природу надо переделывать, а не оберегать от воздействия человека — таково (безусловно в духе времени) было заключение Совета. В резолюции предлагалось «пересмотреть положение о заповедниках в сторону ведения сознательного активного хозяйства»***.
*Фонды ЦГА РСФСР, ф. 358, оп. 2, ед. хр. 1036, л. 6
**ЦГА РСФСР, там же, л. 6.
***Там же, л. 118.
А.В. Малиновский в своих довольно многочисленных выступлениях того времени неоднократно выдвигал правильный в принципе довод о том, что охрана природы осуществляется в нашей стране всей системой народного хозяйства, однако, нельзя согласиться с тем, будто бы из этого вытекает возможность отказа от государственных и общественных органов но охране природы (в свое время А.В. Малиновский настаивал на ликвидации Всероссийского общества охраны природы, где возглавляет теперь секцию охраны леса).
Многие авторы, так же как и А.В. Малиновский, отмечают, что людям надо хозяйствовать на земле, а не просто наблюдать, что «жить — значит преобразовывать» (Гусев, 1975) и т. п. Но такие представления требуют одной оговорки — они не касаются именно заповедников, поскольку на этих относительно ничтожных по размеру участках «хозяйничать» должна только природа, а не люди, в распоряжении которых остается достаточное количество земель, помимо заповедных. Однако и А.В Малиновский (1953), и многие другие авторы, неизменно ссылающиеся на принцип единства охраны и рационального использования природных ресурсов, не учитывают одного первостепенного момента: даже верные принципы не сразу воплощаются в жизнь. Охрана природы, безусловно, осуществляется в процессе ее использования, но отнюдь не всегда это может происходить само собой, и государству приходится прибегать к определенным мерам принуждения, чтобы обеспечить сбережение природных ресурсов, предотвратить их уничтожение, преодолеть объективные противоречия между товарным производством и охраной природы ради более отвлеченных целей (в интересах будущих поколений). Если бы все было иначе, то в нашей стране давно не было бы ни браконьерства, о котором так много и часто сообщает наша печать, ни многих других видов правонарушений.
Охраняемые природные территории, в частности, заповедники как раз и являются одним из наглядных проявлений принудительных мер государства по охране природы. И нет ничего удивительного в том, что в период отказа от принципов подлинной заповедности, в момент замены ее «заповедным хозяйством» территории заповедников страны сократились почти в 10 раз, а количество их уменьшилось со 120 до 40. В 1952 году было утверждено новое Положение «О государственных заповедниках СССР», которое формально может считаться действующим, хотя оно безусловно отстало от жизни и в большой мере не применяется на практике. В этом документе заповедниками признавались участки земли, имеющие особую ценность, природные богатства которых используются для научно-исследовательской работы в практических интересах народного хозяйства. Задачами заповедников являлись сохранение и обогащение флоры и фауны, изучение ценных в хозяйственном отношении видов животных и растений, охрана лесов и проведение лесохозяйственных мероприятий, содействие научным исследованиям, практике студентов и туризму. Заповедникам разрешалось регулирование численности животных, сбор плодов, ягод, грибов, ловля рыбы, заготовка семян и выделение земельных участков для своих нужд. Этот документ, направленный во все союзные республики, по существу, превратил заповедники в хозяйства особого типа. Не менее наглядным проявлением подобных тенденций явилось преобразование ряда старейших заповедников, в частности, Крымского, Азово-Сивашского и Беловежской Пущи в заповедно-охотничьи хозяйства, получившее особое развитие в УССР. По своему нынешнему режиму их следует называть не «заповедно-охотничьими», а «лесо-охотничьими» или «спецохотничьими» хозяйствами. Само по себе сочетание слов «заповедность» и «хозяйство» неправомерно даже юридически. Многочисленные попытки научной общественности вернуть заповедный статус этим хозяйствам успеха пока не имели.
Результаты влияния хозяйственных тенденций в заповедниках еще не оценены в полной мере. Один из старейших специалистов отечественного заповедного дела, доктор географических наук А.А. Насимович характеризует их следующим образом: «Регуляционные мероприятия почти во всех заповедниках, где они проводились или проводятся, были начаты чисто эмпирическим путем и до сих нор, как правило, не имеют под собой надежной научной базы в виде специальных исследований, обоснований и т. п... Некоторые из этих мероприятий, как, например, отстрел различного рода копытных, рубки ухода и т. и. сильно скомпроментированы администрацией или даже главками заповедников, заинтересованными не столько в регуляции численности и ликвидации очагов размножения стволовых вредителей, сколько в получении мяса, деловой и другой древесины, устройстве охот для чиновников, переводе заповедников на частичную или полную самоокупаемость и т. п. (Насимович, 1974, стр. 118). Не менее критически оценивает применение лесохозяйственных и лесопатологических мероприятий в заповедниках А. М. Краснитский (1975, 1979). Только для степных и некоторых луговых фитоценозов в заповедниках учеными в отдельных случаях признана необходимость периодического вмешательства (выкашивания) для поддержания динамики фитоценозов и предотвращения нежелательных сукцессий (Семенова-Тян-Шанская, 1977; Гребенщиков, 1979).
В конце 50-х годов взгляды на заповедники заметно изменились в сторону признания их эталонами природы, а не экспериментальными «заповедными» хозяйствами. Этому, в частности, весьма содействовали республиканские законы об охране природы, где давались иные, более близкие к классическим, определения заповедности. Так, в Законе РСФСР «Об охране природы в РСФСР», принятом в 1960 году, говорилось, что территории государственных заповедников «навечно изымаются из хозяйственного использования в научно-исследовательских и культурно-просветительных целях» (ст. 9-я). Согласно «Основам земельного законодательства Союза ССР и союзных республик», утвержденным в 1968 году, «всякая деятельность, нарушающая природные комплексы заповедников или угрожающая сохранению природных объектов, имеющих особую научную или культурную ценность, запрещается как на территории заповедников, так и в пределах устанавливаемых вокруг заповедников охранных зон» (ст. 40-я).
Постановление Совета Министров СССР от 10.VI.1961 г. № 521 (Сборник...», 1978) обязало Советы Министров союзных республик разработать и утвердить новые положения о государственных заповедниках. В 1962 году Совет Министров РСФСР утвердил ныне действующее «Положение о государственных заповедниках РСФСР, находящихся в ведении Главного управления охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР» («Сборник..;», 1978). Этот документ значительно улучшен по сравнению с союзным «Положением» 1951 года. Однако, наряду с хорошими общими формулировками, соответствующими текстам законов об охране природы, в «Положении» заложен ряд пунктов, предопределяющих отход от классических понятий заповедности. Это — разрешение регуляции численности животных, проведение биотехнических и противопожарных мероприятий, санитарных рубок, борьбы с вредителями, уничтожение волков, содействие экскурсиям и туризму. Правда, в документе имеется специальный пункт о том, что в заповедниках могут выделяться участки, «на территории которых исключается всякое вмешательство человека в природные процессы» (ст. 11-я) своего рода дань классикам! Однако тут же сделана оговорка о том, что в больших заповедниках общая площадь таких участков не должна превышать 10% их территории. На практике в ряде заповедников стали выделяться зоны так называемой «абсолютной заповедности», а также зоны ограниченного заповедного режима и участки хозяйственного назначения.
Организационная неупорядоченность заповедников, большое число ведомств ими управляющих, различие в толковании принципов заповедности усиливают противоречивость и разночтение тех или иных формулировок, включаемых в республиканские или ведомственные положения о заповедниках*. Хотя союзное
*Помимо вышеуказанного «Положения о заповедниках Главохоты РСФСР», утвержденного Советом Министров РСФСР, имеются положения о заповедниках внутри отдельных ведомств (МСХ СССР, АН СССР и др.), а также индивидуальные положения о каждом отдельном заповеднике. Все это увеличивает противоречивость тех или иных формулировок и приложение их к отдельным заповедникам.
законодательство («Основы земельного законодательства») запрещает нарушение природных комплексов, однако не только из научной литературы, но даже из многочисленных газетных публикаций широко известно о порой массовых нарушениях заповедного режима. Такие явления как пастьба скота, ловля рыбы, рубки леса, нерегулируемый туризм, охота отнюдь не представляют редкости. Как пишет, например, газета «Лесная промышленность» в номере от 14 июня 1980 г., рубка леса в Полесском заповеднике (УССР) в несколько раз превышает уровень, допустимый для обычных лесхозов. Никакая научная работа там не ведется. Можно напомнить также выступление газеты «Правда» об отстреле зубров в Кавказском заповеднике*. Таких примеров немало.
*Газета «Правда» от 13.XII.1979 г.
Даже непосредственно самим заповедникам в процессе научной или хозяйственной деятельности «случается» нарушать природные комплексы при проведении тех или иных мероприятий. Большие нарушения вносятся в природу заповедников при проведении лесоустройства, прокладке просек, дорог, трансектов, закладке пробных площадей. В ряде случаев есть основания говорить о том, что численность редких животных сокращается под влиянием факторов беспокойства, оказываемого непосредственно работниками заповедников. Исключений из режима заповедности порой так много, что трудно рассматривать их как исключения. Например, временное типовое положение о заповедниках системы МСХ СССР разрешает санитарные рубки, отловы животных для мечения и расселения, а также отстрел в научных целях, возведение построек, проведение топографических и геодезических работ, сенокошение, сбор грибов, орехов и ягод для личных нужд. В положении предусмотрена возможность выделения «участков особого режима», где исключается всякая деятельность человека, т.е. вводится собственно заповедность. Она рассматривается, видимо, как некий «особый режим».
Безусловно, имеются научные доводы против повсеместного слепого использования принципа невмешательства в заповедниках. Многие экологи, в частности Ю.А. Исаков, рассматривают его (данный принцип) как один из возможных факторов деградации природных комплексов в заповедниках. «Принцип полного невмешательства в жизнь природных комплексов заповедников во многих случаях перестал оправдывать себя. Становится необходимым применение активных мер для управления природными комплексами, таких как: регулирование численности диких копытных, сохранение исходного типа растительности целинных степей, природных комплексов речных дельт и т. д.» (В.В. Криницкий, К.П. Митрюшкин и Ю.А. Исаков, 1976, стр. 57). Иногда понятие об абсолютной заповедности рассматривается даже как «мощный фактор вмешательства человека в природу» (Козло, 1977). «Человек в заповеднике не должен быть пассивным зрителем, пустившим на самотек развитие природных явлений», — пишет О.С. Гребенщиков (1979), отчасти перекликаясь с тезисом А. В. Малиновского о том, что в заповедниках нужно активно хозяйствовать, а не просто наблюдать. Экологов более всего тревожит возможность разрушения или обеднения наиболее ценных, с их точки зрения, природных комплексов и объектов, выпадение из ценозов редких видов, замена их нежелательными, но более активными «вселенцами» извне. Действительно, будучи в большинстве случаев лишь небольшими клочками весьма относительно сохраненной природы среди огромных преобразованных человеком пространств, заповедники, предоставленные сами себе, рискуют утратить не только качества эталонности, но и своей ценности как резерватов флоры и фауны. Реальность такой угрозы невозможно оспаривать, однако, неверно, с нашей точки зрения, подменять понятие эталона природы признаками красоты и обилия.
Многие экологи не учитывают условность представлений о неприкосновенности заповедников. Они не могут быть уже ни при каких обстоятельствах и никакими усилиями изолированы от влияния деятельности человека, ставшей, как известно, реальной «геологической силой». Человек оказывает химическое, радиационное, промышленное воздействие на любые участки планеты. Многие виды загрязнения окружающей природной среды сказываются в глобальных масштабах и безусловно затрагивают заповедные участки, так же как и последствия крупных гидростроительных или мелиоративно-осушительных работ. Да и весь климат планеты сейчас испытывает антропогенное воздействие (Будыко, 1977; Никитин и Новиков, 1980 и др.).
Тем не менее прибегать к специальным вмешательствам в заповедниках сплошь и рядом означает (по образному выражению Н.Ф. Реймерса) «гнуть стрелку барометра в желаемую сторону». Суть и цель заповедности не в том, чтобы сохранить все богатства, все разнообразие живой природы (это цель всей системы особо охраняемых природных территорий), а прежде всего — в сохранении самой возможности сравнивать освоенные территории с нетронутыми. В ряде случаев, когда на чаше весов поставлена судьба уникальных объектов и грозит исчезновение невосполнимого природного фонда, возникает необходимость отказа от заповедности с допущением того или иного хозяйственного вмешательства, но тогда это будет уже не заповедник в классическом понимании, а иная категория охраняемых участков (резерват генофонда, заказник и т. д.). По существу именно такой путь предлагается, например, в одной из последних работ
А.А. Насимовича (1979) для Хоперского заповедника. В целях сохранения выхухоли рекомендуется, в частности, «разработка и осуществление инженерно-гидротехнических и других мероприятий», подобно тому, что планируется и делается сейчас в Астраханском заповеднике. Действительно, в условиях зарегулированной волжской дельты без специальных мер обречены на гибель ценнейшие гнездовья птиц, нерестилища рыбы и т. д. Невмешательство только ради принципа стоило бы обществу слишком больших потерь.
Но такие примеры нельзя возводить в правило и делать из них широкие заключения. Биологам порой трудно наблюдать и регистрировать превращения богатых прежде природных эталонов в разрушающиеся и беднеющие экосистемы («эталоны деградации», как выразился на одном из совещаний В. В. Криницкий). Однако же в условиях глобальных антропогенных изменений именно такой может стать со временем одна из главных функций заповедников. Недопустимо и ненужно заменять правила исключениями. Заповедность присваивается для того, чтобы человек не вмешивался в ход природных процессов непосредственно на территории заповедника (отчасти — в пределах охранных зон). Оградить же заповедники от всякого вмешательства, конечно, невозможно. К тому же влияние чисто природных и антропогенных факторов нередко выражается совместно. Каспий мелеет и сам по себе, и под влиянием хозяйственной деятельности. Вполне правомерно представление о роли прикаспийских заповедников в том, чтобы вести наблюдения за всеми изменениями природы на одном и том же месте, даже если вместо былых джунглей и плавней образовались соляные пустыни. В штатах заповедника герпетологи сменят ихтиологов, сократится число орнитологов и ботаников, но непреходящая ценность стационарных наблюдений не будет утрачена. Резерват же ради сохранения ценных животных может кочевать вслед за Каспием.
Отнюдь не во всех случаях наступает резкая и необратимая деградация природных сообществ, гораздо чаще (как например, в пресловутых случаях угнетения копытными лесных угодий) она может быть частичной, временной, неполной, а то и мнимой, особенно, если учесть кратковременность и беглость наших наблюдений. У природных сукцессий иные мерки времени. Очевидно, в принципе идеалом заповедной природы являются сбалансированные климаксовые сообщества, но даже и в них может нарушаться естественное равновесие, происходят многовековые смены биогеоценозов, наблюдаемые нами лишь на отдельных этапах. С такой точки зрения нельзя трагически смотреть на свежие гари, возникшие от сухих гроз, на леса, поврежденные насекомыми или копытными, на недостаток кормовой базы для отдельных животных и т. д. Зато недопустимость любых рубок, регуляций, истребления хищников и «вредителей» несомненна уже потому, что отказ от заповедности принесет ущерб науке, лишит ее важнейшего источника информации. Нельзя забывать и о том, что наши ведущие биологи, в частности Г.Ф. Морозов неоднократно указывали на то, что в природе нет «полезных» или «вредных» животных. Понятия о вреде и пользе животных носят чисто хозяйственную трактовку, совершенно неуместную для заповедников. Недаром академик ВАСХНИЛ Д. Брежнев, выступая недавно в защиту заповедников (газета «Правда» от 5 июня 1980 г.), отмечал, что положение о заповедниках должно предусматривать их автономию, исключающую какое бы то ни было хозяйственное вмешательство в жизнь охраняемых биогеоценозов. Особое возражение автора, кстати, вызывает именно сенокошение, признаваемое в ряде заповедников системы МСХ СССР.
В связи с этим первостепенное значение приобретает официальное оформление заповедного статуса, конкретное определение заповедности. Выше говорилось о том, что только в Положении о заповедниках Главохоты РСФСР ныне предусматривается выделение участков, в пределах которых не допускается никакого вмешательства человека в жизнь природных комплексов. Многие экологи возражают против разделения территории заповедников на участки различного режима, утверждая при этом, что «весь заповедник должен быть заповедником». Но на практике единого строгого режима для всей территории заповедника не удавалось выдержать никогда и нигде. Определенное разумное зонирование неизбежно и даже оправдано для всех категорий охраняемых природных объектов, включая и заповедники. Всегда приходится выделять в них какие-то участки ограниченного пользования для нужд самого заповедника, проведения научных исследований и т. д. Другое дело, что размер абсолютно заповедной неприкосновенной (даже для науки) площади должен составить не 10%, а гораздо больше, в среднем, до 90% территории. Возможно, что на них допустимы через определенные промежутки времени научные наблюдения, проводимые при условии минимального вмешательства и беспокойства, но в принципе они могут производиться при помощи самописцев, особых приборов, авианаблюдений и т. д. (этот вопрос очень сложен и требует еще детальных разработок).
В целом можно констатировать, что классические принципы отечественного заповедного дела в настоящее время уступают свое место идеям регуляции и управления популяциями диких животных. Но это ни в коем случае не означает, что сама по себе идея невмешательства в заповедную природу окончательно потерпела крах и отвергнута жизнью. Дело в том, что мы не можем достоверно судить об этом принципе, потому что он по существу остался невоплощенным и непроверенным, такая проверка требует длительных сроков.
Весьма показательно, что в практике мировой науки главный отечественный принцип заповедного дела — принцип неприкосновенности заповедников — все же получил признание. Это наглядно подтверждает «Многоязычный словарь терминов по охране природы (1976), в составлении которого принимали участие и научные сотрудники ЦЛОП МСХ СССР (ныне ВНИИ Природа МСХ СССР). В разделе «Охраняемые объекты» приводятся два термина в отношении заповедников. «Полный заповедник определяется как охраняемый участок природы, на котором полностью исключено любое вмешательство человека, кроме строго контролируемых научных исследований, не оказывающих влияния на охраняемые объекты» (стр. 80). С некоторыми оговорками можно признать, что такое определение соответствует классическим принципам заповедности. Оговорки касаются проведения научных исследований, которые очень часто связаны с непосредственными и порою весьма существенными вмешательствами (закладка пробных площадей, отлов и отстрел животных в научных целях, маркирование, сбор гербариев, обнажение корней системы растений, почвенные пробы и др. Конечно, эти нарушения значительно меньше тех, которые производятся в заповедниках при лесоустройстве, противопожарной охране, при заповедно-режимных мероприятиях, различных «обустройствах» с закладкой дорог, просек, трансектов и т.п., но все-таки даже простое хождение (а еще чаще — езда) по территории заповедника его многочисленных работников уже само по себе является значительным фактором беспокойства.
Вторая категория заповедников по данной терминологии — «заповедник направленного режима: охраняемый участок природы, для сохранения которого в желаемом состоянии требуется особое вмешательство человека» (там же). Это в настоящее время соответствует, пожалуй, подавляющему большинству, если не всем нашим заповедникам.
В отличии от предельно ясного и недвусмысленного принципа неприкосновенности (полной заповедности) данная формулировка характеризуется возможностью самых разнообразных разночтений. Что, собственно говоря, означает «сохранение в желаемом состоянии»? В желаемом для кого? Ботаники и зоологи, не говоря уже о профилях и специализациях этих ученых, администраторы и работники ведомств могут иметь всевозможные представления о «желательности» состояния природы заповедников и способах достижения этого. К тому же здесь неизбежно скажутся привходящие обстоятельства организационного, финансового, наконец, просто субъективного характера. Поэтому, не отвергая термин «заповедник направленного режима» (поскольку это в ряде случаев необходимая реальность), требуется дать для него более четкое определение, исходя из конкретных задач и направлений деятельности таких заповедников (Реймерс и Штильмарк, 1978).
Н.Ф. Реймерс (1979) недавно предпринял попытку дать развернутое и весьма детализированное определение разных категорий заповедников (к сожалению, автор не включил в свой словарь термин «заповедность»). «Полным заповедником» Н. Ф. Реймерс называет особо охраняемые природные территории, изъятые из какого бы то ни было традиционного использования и предназначенные исключительно для сохранения информационных ресурсов (включая генетическую информацию) для научных целей. К заповедникам направленного режима (управляемым резерватам) автор относит «полный» заповедник (раз «направленного режима» значит уже не «полный», Ф.Ш.), не представляющий естественно саморегулирующейся экологической системы, или такой, в котором направление развития природы не соответствует нормам, признанным целесообразными, а потому требующий проведения определенных мероприятий по поддержанию оптимальных условий для отдельных видов».
Это определение, по нашему мнению, также нельзя считать достаточно удачным ни по форме, ни по смыслу, поскольку оно допускает разные толкования и чересчур усложненно. То же касается формулировок в статьях «Биосферный заповедник». «Эталонный заповедник», и некоторых других, (безусловно, правильным можно признать положение из статьи «Заповедник», где автор пишет, что заповедником в узком смысле следует называть лишь полный (абсолютный) заповедник, куда запрещен вход посетителям. Все же формы охраняемых территорий, предназначенные для посещения, необходимо называть разного рода парками. Можно считать, что на сегодняшний день жизнь уже разрешила спор между теми, кто пытался провести идею о национальных и природных парках как разновидностях заповедников, и противниками таких представлений. Даже официальные типовые положения в настоящее время готовятся отдельно по заповедникам и национальным (природным) паркам, а в большинстве заповедников по существу прекращен организованный туризм. Видимо, правильнее говорить о категориях охраняемых природных объектов, а не пытаться классифицировать вместе заповедники, парки, акклиматизационные сады, питомники и т.д. (Гусев. 1972).
Нельзя забывать о том, что стремление к использованию заповедников в практических целях, в частности, для туризма и рекреации остается весьма и весьма значительным. Так, председатель Центрального Совета по туризму и экскурсиям ВЦСПС А.X. Абуков в книге «Туризм сегодня и завтра» (1978) пишет о необходимости «хорошо продумать и организовать посещения заповедных мест» (стр. 190). «Теоретическую» базу под это подводит Е. А. Котляров (1978), поместивший в своей книге специальный раздел «Рекреационное использование заповедников и заказников». Автор не видит разницы между национальными парками и заповедниками, которые по его мнению «весьма заманчивы для организации туризма» (стр. 197).
Итак, хотя понятие о подлинной заповедности (неприкосновенности заповедников) официально признано мировой наукой, оно не может пока пробить себе дорогу в практику наших заповедников. Мы видим в этом существенный недостаток заповедного дела на современном этапе, который является самым суровым наследием недавней стратегии натиска на природу, призывов о ее полном преобразовании и т.д. Содействуют такому положению упрощенно воспринимаемые экологами представления о мнимом единстве охраны и рационального использования природы. Дело в том, что существенные противоречия между использованием и охраной природы пока неизбежны. Это убедительно показано, в частности, в труде О.С. Колбасова (1976) др.
В условиях, когда в заповедниках еще не могут быть реализованы принципы неприкосновенности, следует более осторожно относиться к созданию новых резерватов в удаленных и малообжитых территориях страны. Разумеется, сейчас трудно найти такие районы, где на природу не оказывали бы влияние люди, даже если они не живут здесь постоянно (экспедиции, туристы, и т.д.). Но нужно учитывать уровень, частоту и степень факторов беспокойства. Браконьеры могут проплыть на лодке по дальней речке 1–2 раза в год, а моторки с работниками охраны или учетчиками плавают по заповедным речкам постоянно. Авиаучеты особенно, если они проводятся на бреющем полёте, несомненно оказывают неблагоприятное действие на животных. Так, например, копытные звери бегут по глубокому насту, что может вызвать у них пневмонию (одна из возможных причин гибели нескольких овцебыков на острове Врангеля!), птицы слетают с кладок, теряя потомство и т.д. К сожалению, этот вопрос совершенно не затронут в литературе.
Более того, как это ни парадоксально, даже при «заповедно-режимных», противопожарных и некоторых научных мероприятиях в заповедниках природе может быть причинен значительно больший ущерб, чем в результате редкого и нерегулярного браконьерства в отдаленных местностях*.
*Особенно опасным оказывается использование в заповедниках механизированной техники (вездеходов, тракторов и т. д.); к сожалению, насыщенность ею службы охраны рассматривается как достижение, хотя в принципе она должна применяться лишь в исключительных случаях. Такие средства передвижения как велосипеды, лошади, оленьи и собачьи упряжки гораздо предпочтительнее для заповедников по сравнению с разного рода машинами. Гусеничный же транспорт вообще не допустим.
На этом фоне значительно возрастает природоохранная и научно информационная (потенциально!) роль неосвоенных и отдаленных территорий, в частности, в Арктике, в зонах тайги и тундры, поскольку степень фактического воздействия антропогенного фактора там может быть даже ниже по сравнению с действующими заповедниками. Кстати, в ряде стран участки сохранившейся «примитивной» или «дикой» природы рассматриваются как особая форма охраняемых природных территории (Snyder, 1976; Стоилов, 1979 и др.). Было бы целесообразно осуществить, как это ранее рекомендовалось (Зыков, Нухимовская, 1979 и др.), резервирование таких участков для создания там абсолютных заповедников в будущем. Заповедание в современном представлении может в отдельных случаях привести к развитию факторов беспокойства и усилить уровень антропогенного воздействия на природные комплексы.
Первостепенной задачей в настоящее время является официальное юридическое признание главных принципов подлинной заповедности, внесения их в законодательные акты, в государственные стандарты и другие документы. Следующим этапом, возможным лишь при коренном организационно-правовом изменении заповедного дела, явится внедрение этих принципов в практику деятельности наших заповедников. В конечном торжестве этих принципов над хозяйственно-прагматическими приемами не может быть никаких сомнений.
Определение и смысл заповедности*
*Опубликовано: Организация заповедного дела. — Алма-Ата: Кайнар, 1985. — С. 35–36.
Термины ЗАПОВЕДНОСТЬ, ЗАПОВЕДНЫЙ И ЗАПОВЕДАНИЕ используются очень широко, но их смысл по-разному трактуется даже специалистами. В последние годы явно преобладает тенденция подменить понятием «заповедных территорий» гораздо более широкое представление об особо охраняемых природных объектах. В отдельных союзных республиках под заповедными территориями или объектами подразумеваются не только государственные заповедники, но и заповедно-охотничьи хозяйства, заказники, памятники природы и даже парки-памятники садово-паркового искусства, которые по существу не могут считаться природными (также как ботанические сады и зоологические парки). Многие авторы (В.В. Петров, С.М. Стойко, А.К. Ющенко и др. ) понимают под заповеданием как прекращение, так и ограничение хозяйственной деятельности на определенных участках, территориях.
Традиционное и современное юридическое значение термина ЗАПОВЕДНОСТЬ означает совсем не частичное или даже существенное ограничение, а полное прекращение всякого хозяйственного использования природного объекта или комплекса. Заповедность учреждается в целях обеспечения неприкосновенности природных объектов со стороны человека. Таковы четкие формулировки ряда документов ленинских декретов и последующего периода.
Неприкосновенность природных объектов может реально обеспечивать только право землепользования путем изъятия территории. Говорить о заповедании видов животных и растений, занесенных в Красные книги (Петров В.В., 1980, Рашек В.Л., 1981), можно лишь абстрактно, поскольку причинами исчезновения видов чаще бывает не прямое их истребление, а неблагоприятные изменения среды обитания. Поэтому для обеспечения заповедания охраняемых видов необходимы изъятые из хозяйственного использования специальные заповедные территории.
Современная рекреация с индустрией туризма несомненно является одной из форм хозяйственной деятельности в отношении природных объектов и поэтому недопустима для заповедных территорий. Это не относится к объектам историко-культурного назначения, заповедание которых всегда лишь условно (как условна их неприкосновенность). Законодательство предусматривает возможность выделения историко-культурных заповедников (музеи-заповедники), но в этом случае понятие заповедности меняется, становясь условным.
Происходящая на глазах деградация представлений о заповедности смертельно опасна для сохранения особо ценных природных объектов. Пока существует классическое определение заповедания как полного изъятия каких-либо объектов из хозяйственного пользования, хозяйственные вмешательства в заповедниках юридически являются нарушениями. Если же окончательно возобладает и будет официально принята тенденция широкого толкования заповедности, то практически любая деятельность человека на заповедных охраняемых территориях станет правомерной. Она будет уместна и в заповедниках так же, как сейчас в заказниках, заповедных урочищах (зонах) и т.д. Бывают же случаи, когда решения о заповедном режиме территории не выполняют землепользователи, за которыми закреплены такие участки.
Перенесение понятий ЗАПОВЕДНЫХ ОБЪЕКТОВ, ЗАПОВЕДНЫХ ТЕРРИТОРИЙ на заказники, памятники природы, защитные зоны и другие особо охраняемые участки наиболее распространено в массовой литературе. В газетах нередко пишут о «БОТАНИЧЕСКИХ ЗАПОВЕДНИКАХ» или «ЗАПОВЕДНИКАХ ДЛЯ ЖУЖЕЛИЦ», хотя это в действительности заказники, о «ВЕРБЛЮЖЬЕМ ЗАПОВЕДНИКЕ» (фактически — совхоз) и «ЗАПОВЕДНЫХ ЛЕСАХ» (фактически — охотхозяйства). Но эти грубые ошибки все чаще переносятся в научную литературу, чему способствуют такие термины, как юридически неправомерный «ПРИРОДНО-ЗАПОВЕДНЫЙ ФОНД» или «ЗАПОВЕДНЫЕ КАТЕГОРИИ», «МИКРОЗАПОВЕДНИКИ» и т.д. Появилось даже понятие «заповедная охрана природы» (Петров, 1980), обобщающая выделение самых разных охраняемых территорий, что неверно в функциональном и методическом планах.
Заповедными территориями с полным основанием могут быть названы только государственные природные заповедники. К первым теоретически могут относиться отдельные участки природных национальных парков, в которых предусмотрено заповедание при условии представления паркам прав землепользования. Как исключение, возможна заповедность отдельных точечных памятников природы (деревьев, скал и т.п.).
Понятие о заповедности природы при полном прекращении хозяйственной деятельности человека юридически определено, однако нуждается в решительном закреплении. Произвольное обращение с этим ответственным термином недопустимо.
Эволюция представлений о заповедности*
*Опубликовано: Ф.Р. Штильмарк, 1997. Анализ эволюции системы государственных заповедников Российской Федерации // Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора биологических наук. — С. 18–19.
В процессе исследований были изучены законодательные акты и проекты таковых в отношении заповедников и заповедного дела России, СССР и РФ, разработанные с 1910 г (положение о намечавшемся Кавказском ГЗ) до наших дней. Среди них представляет особый интерес как по своему объему, так и по содержанию «Положение о заповедниках», составленное юристом Сергеем Владиславовичем Завадским (1871–1943) в 1913–1914 гг.
(не публиковалось, хранится в архиве РГО, ф. 1, Оп. 1, ЛЛ. 157–175). В нем, также как и в ряде последующих документов, отражены исходные классические постулаты основоположников заповедного дела — В.В.Докучаева, И.П. Бородина, Г.А. Кожевникова, А.П. Семенова Тян-Шанского, В.Н. Сукачева и других отечественных ученых, которые неизменно подчеркивали важность принципа ПОЛНОЙ НЕПРИКОСНОВЕННОСТИ заповедных участков, «предоставляемых в исключительное пользование самой природы» (Докучаев, 1961). «Основной задачей охраны природы является сохранение отдельных участков ее в неприкосновенности в целях научного изучения» (Кожевников,1925). «Заповедником... называется определенная площадь, объявленная неприкосновенной навсегда» (Соловьев, 1918).
Первый советский проект «Декрета Совета Народных Комиссаров о государственном заповедании с научной или художественной целью участков суши, вод и недр земли», разработанный в январе 1919 г. Н.Н. Подъяпольским в Москве после встречи в Кремле с В.И. Лениным, определял научное заповедание как «ограждение участков девственной природы от всякого вмешательства со стороны человека» (Подъяпольский, 1929). Широко известный «ленинский» декрет «Об охране памятников природы, садов и парков» от 16. 09. 1921 г. также трактует заповедники как неприкосновенные территории. Согласно постановлению ВЦИК и СНК РСФСР «Об охране участков природы и ее отдельных произведений...» (1925 г.), особо ценные природные участки могли быть взяты под охрану «или с ограничением их использования, или с оставлением В НЕПРИКОСНОВЕННОМ ВИДЕ. С ЭТОЙ ЦЕЛЬЮ ИМ МОЖЕТ БЫТЬ ПРИСВОЕНА ЗАПОВЕДНОСТЬ. Полные заповедники представляют собою участки природы, в отношении которых воспрещается хозяйственное использование и нарушение их естественного состояния в целях сохранения возможности изучения в них законов развития природы».
