ИНСТИТУТ СОЦИАЛЬНЫХ И ГУМАНИТАРНЫХ ЗНАНИЙ
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
ИНСТИТУТА СОЦИАЛЬНЫХ
И ГУМАНИТАРНЫХ ЗНАНИЙ
Выпуск 6
В четырёх томах
ТОМ 1
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ
Казань
ЮНИВЕРСУМ
2007
УДК 72
ББК 030
У 91
ПЕЧАТАЕТСЯ ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ
УЧЕНОГО СОВЕТА ИНСТИТУТА СОЦИАЛЬНЫХ
И ГУМАНИТАРНЫХ ЗНАНИЙ
Научный редактор: К.Н. Пономарев
Редакционная коллегия: М.М. Галимов, М.Д. Щелкунов, М.Х. Фарукшин,
И.З. Шахнина, О.И. Алеев, В.И. Зуев,
С.Н. Астахов, М.Н. Александрова
У91 Ученые записки Института социальных и гуманитарных знаний: В 4 т. – Казань: Изд-во «Юниверсум», 2007. – (Вып. 6).
Т.1. – 2007. – 272 с.
ISBN 0-00000-000-1
Ученые записки Института социальных и гуманитарных знаний представляют собой сборник научных статей за 2006-2007 гг. в четырёх томах. В первый том включены статьи, посвященные фундаментальным и прикладным проблемам социологии, политологии, истории, педагогики, языкознания, философии и ряда конкретных наук.
Материалы сборника предназначены для студентов, аспирантов, преподавателей, научных работников, специалистов в данных областях.
УДК 72
ББК 030
ISBN 0-00000-000-1 (т.1)
© Александрова М.Н., Астахов С.Н., составление, 2007
© Оформление. Издательство «Юниверсум», 2007
И.Р. Гафуров
доктор экономических наук,
глава администрации Елабужского района
Е.В. Куппер
кандидат социологических наук
А.Р. Гарифзянова
кандидат философских наук
ИЗМЕНЕНИЕ ДЕМОГРАФИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ
В РАЗРЕЗЕ МАЛОГО ГОРОДА
(опыт мониторинга)
Начало 90-х знаменуется наступлением в России не только перестройки, но и периода длительной депопуляции, охватившей практически все субъекты федерации. Важно отметить, что это явление не новое в мире. С понижением численности населения столкнулись многие европейские страны, в частности, в таком режиме сейчас живут Германия, Франция, Чехия, Швеция и др. Демографическое будущее России, согласно данным за 2005 год, одно из самых худших в Европе, что не могло не обратить на себя внимания центральных властей. Прежде всего, в России самые низкие показатели рождаемости среди европейских стран, причем сейчас, по словам главного научного сотрудника Института социально-экономических исследований РАН, профессора Рыбаковского Л.Л., уровень существенно ниже, чем в предшествующие годы (к примеру, в 1970-е гг. каждая женщина репродуктивного возраста в среднем рожала 1,97 ребенка, в 1980-е гг. даже 2,04, в 1991 г. этот показатель сократился до 1,73, а в 2000 г. – до 1,21)[1]. Другими словами, в России не происходит даже простого замещения поколений. Важно также отметить высокую смертность в стране (в 90-е гг. число умерших превысило уровень 80-х гг. на 4,9 млн. чел), затянувшийся экономический кризис многими специалистами называется главной причиной роста смертности в России.
В ежегодном послании Президента РФ В.В. Путина демографическая проблема названа приоритетной в государственной политике в социальной сфере и сегодня находится в фокусе общественного внимания.
На фоне российской действительности положение дел в регионах и особенно малых городах требуют отдельного осмысления.
С целью изучение демографической ситуации в провинции в 2003-2006 гг. мы провели социологическое исследование в типичном для Республики Татарстан городе Елабуга. Елабуга относится к малым городам России, население которого не превышает 100 тыс. человек. В городе насчитывает 28 тыс. домохозяйств, проживающих как в частных домах, так и в многоэтажной застройке. Здесь в равных пропорциях проживают русские и татары.
Анкетный опрос охватил 200 человек в возрасте от 16-55 лет. По этническому составу: 46% – русские, 47% – татары, 7% – другой национальности. По образовательному уровню: 23% опрошенных со средним образованием, 34% – со средним специальным, а 43% – с высшим образованием. В гендерном разрезе: 46% – мужчин, 54% – женщин.
В анкетировании среди опрошенных 30% – коренные елабужане, 15% – приехали из крупных городов РТ, из других городов РФ – 13%, а 42% респондентов – из деревни или поселка городского типа. Другими словами, практически 70% опрошенных – приезжие и большая половина – из сельских районов. Лишь каждый третий (30%) – родился и живет в Елабуге.
Обратимся к статистическим данным (табл. 1). Очевиден факт, что резкий рост населения Елабуги связан с развитием реального сектора экономики региона.
Таблица 1
Динамика численности города Елабуга
(чел. в год)
| Год | 1939 | 1963 | 1973 | 1983 | 1990 | 2006 |
| Кол-во проживающих | 17 158 | 23 131 | 34 387 | 37 161 | 61 505 | 69 332 |
Таблица 2
Структура населения города в поло-возрастном разрезе
| Структура | Кол-во чел. | % | Мужчин | Женщин |
| Общая численность населения | 69 436 | 100% | 32 068 | 37 368 |
| В т.ч. меньше трудоспособного возраста | 13 303 | 20% | 6 784 | 6 519 |
| Трудоспособного возраста | 46 171 | 66% | 22 344 | 23 827 |
| Старше трудоспособного | 9 962 | 14% | 2 940 | 7 022 |
| Планируется увеличение населения к 2009 г. | 130 тыс. |
Так, за период 1960-2005 гг. Елабуга пережила две волны роста населения. Первая волна связана с открытием нефтяного месторождения в Елабужском районе, вторая – со строительством тракторного завода ПО «ЕлАЗ». В настоящее время ожидается третья волна и связана она с открытием Особой Экономической Зоны (ОЭЗ) в Елабуге. Планируется увеличение населения города в 1,5-2 раза и произойдет это за счет резидентов ОЭЗ и членов их семей.
В представленном исследовании нас более всего интересует, с точки зрения демографии, трудоспособная и репродуктивная части населения города Елабуги, что составляет примерно 60% населения.
Анализ полученных данных позволил выявить типичный образ елабужской семьи. Средний возраст вступивших в брак – это 23 года. Супруг или супруга, если и старше/младше друг друга, то в среднем на 3 года. Пары предпочитают законный брак, причем для большинства опрошенных – это первый брак. Важно отметить, что 53% респондентов состоят в законном браке, а лишь 5% – состоят в так называемом «гражданском браке». Большинство семей имеют одного или двух детей. Свыше 70% вступили в брак в возрасте от 22 до 24 лет, из них свыше 22% – имеют одного ребенка, 41% имеют двоих детей, 17% – троих и больше, и почти 20% – не имеют детей. Важно отметить общую установку респондентов на рождение ребенка сразу после замужества/женитьбы. Воспитанием детей в семье должны, по мнению респондентов, заниматься оба родителя – так считают 89%. А 79% считают, что заботиться о нежелательной беременности должны «обе стороны». В типичной елабужской семье, состоящей из трех человек, отношения складываются, по оценке самих респондентов, вполне благоприятно. Большинство анкетируемых не представляют семью без ребенка – к людям, решившим не заводить детей, относятся с сожалением.
Основными внешними индикаторами репродуктивных установок служат три показателя: среднее идеальное, желаемое и планируемое число детей. Проведенный опрос показал, что для 2/3 населения желаемое число детей в семье – 2 ребенка. Ожидаемое число детей, которое планируют респонденты иметь в своей семье к концу репродуктивного периода, является наиболее конкретным показателем. Для роста популяции необходимо увеличение процента семей, имеющих троих или более детей. Однако, согласно представленным данным, 60% респондентов сегодня не собираются заводить более двух детей. На вопрос: «Сколько детей вы собираетесь завести?» 12% ответили – одного, двух – 62%, трех – 15%, ни одного – почти 9% (данные 2003 г. существенно не отличаются от данных 2006 г.).
Анализируя данные опроса можно сказать, что в малых городах придерживаются традиционных взглядов на институт семьи – 60% живут в зарегистрированном браке. Однако динамика гражданских браков с каждым годом растет. Необходимо отметить, что к гражданским бракам положительно относятся свыше 46% опрашиваемых. Добрачные сексуальные отношения между партнерами одобряют 23% и столько же респондентов высказываются отрицательно – 22% и равнодушно – 20%. Большой процент «неопределившихся к добрачному сексуальному опыту супруги/супруга» – 37%, с учетом группы респондентов равнодушных, что составляет в целом больше половины опрошенных, может свидетельствовать или о терпимости, или размытости границ ценностных ориентациях среди опрашиваемой группы.
Число зарегистрированных браков, согласно информации по регистрации браков в Елабуге и Елабужском районе, динамично растет, а число разводов как бы «застыло».
Таблица 3
Динамика зарегистрированных браков и разводов
в г. Елабуга
| Количество актов записи | 2001 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 |
| Брачных | 344 | 566 | 601 | 622 | 797 |
| Расторжение | 319 | 384 | 523 | 467 | 305 |
| Межнациональные браки | 168 | 190 | 191 | 193 | 246 |
Пик разводов приходится на 2003 г. – 523, в 2005 г. – наименьшее количество таковых было 311. Среди зарегистрированных браков растет число межнациональных браков: так, в сравнении с 2001 г., в 2005 году их стало на 78 больше. Мы прогнозируем увеличение доли межнациональных браков в связи с открытием в Елабуге ОЭЗ.
На улучшение демографической ситуации влияет много факторов, в т.ч. здоровье и образ жизни населения, качество предоставляемых медицинских услуг.
Свое состояние здоровья 57% елабужан оценивают удовлетворительно, а 30% характеризуют его как хорошее. Каждый третий респондент курит, 4% – употребляет наркотики, а 80% – в различных дозах алкоголь. Занимается регулярно спортом – 12-13%, никогда не занимались – 50% респондентов. Настораживает тенденция и в культуре питания: соблюдают диету 12% населения, употребляет свежие овощи и фрукты – 4%, каждый второй – не следит за своим питанием.
Уровень медицинского обслуживания в Елабуге удовлетворяет 2/3 населения, лишь каждый пятый оценивает его как плохое. В тоже время в контексте детности Елабужская центральная районная больница (ЕЦРБ) имеет современное медицинское оборудование для сохранения беременности и родовспоможения. И здесь не последнее место занимает репродуктивное поведение населения и культурные традиции.
Репродуктивное поведение – система действий, направленных на рождение определенного числа детей или отказа от их рождения. Исследование показало, что изучение тенденций репродуктивного поведения не определяется только социально-экономической ситуацией.
По данным ЕЦРБ за последние пять лет число родившихся и не родившихся детей имеет стабильную динамику.
Таблица 4
Динамика репродуктивного права
| Год | 2001 | 2002 | 2003 | 2004 | 2005 |
| Число новорожденных | 753 | 845 | 859 | 853 | 769 |
| Количество абортов | 1 112 | 1 333 | 1 316 | 1 351 | 1 349 |
| Умерло | 1 002 | 1 009 | 1 000 | 1 033 | 953 |
| в т.ч. дети до 1 года | 12 | 12 | 8 | 8 | 9 |
| 1-18 лет | 9 | 6 | 5 | 9 | 5 |
Проанализировав представленные данные, можно отметить, что елабужские показатели рождаемости и смертности мало чем отличаются от общероссийских, т.е. с демографической позиции не происходит простого замещения поколений. В таком положении важность принятия каких-либо мер по стимулированию рождаемости населения в России очевидна не только демографам, но и властям. В связи с этим респондентам был задан следующий вопрос: «Как вы думаете, повлияют ли меры, высказанные В.В. Путиным в ежегодном Послании лично на ваше решение об увеличении семьи?». 52% опрошенных ответили – нет, 32% – затруднились ответить и лишь 15,8% – ответили положительно. В данном случае, можно с уверенностью сказать, что послание Президента РФ и обещанные меры по стимулированию рождения второго ребенка, в целом, не оказывает большого влияния на решение о расширении семьи.
Каковы же причины такого явления? Идентичны ли они общероссийским причинам нежелания иметь больше детей в семьях? Одной из причин низкого уровня рождаемости традиционно называют низкий уровень благосостояния населения. Если сравнить данные за период 2003-2006 гг., то среднемесячный заработок большинства респондентов значительно повысился, хотя важно учитывать и рост цен, и инфляцию: так, свыше 83% опрошенных в 2003 г. указали среднемесячный заработок от 1 253 до 3 753 руб., 86,6% опрошенных текущего года отметили среднемесячный заработок в пределах 7 916 руб. О повышении уровня доходов населения свидетельствует и тот факт, что в подобном исследовании за 2003 г. людей со среднемесячным доходом в размере 18 000 руб. вообще не было среди респондентов. В представленном исследовании в июне нынешнего года таких людей насчитывается свыше 6%. 84% респондентов идентифицируют себя как часть среднего класса. Если в исследовании за 2003 год к бедным себя относили 17,5%, то в 2006 г. – 10%. «Позволить себе приобрести дорогие вещи» могут 24,6% опрошенных в 2006 г., в 2003 году таковых было всего лишь 6,5%. 43,7% участвующих в анкетировании имеют возможность «купить себе одежду и вещи длительного пользования». Не имеют своего жилья или имеют в собственности лишь комнату в коммунальной квартире – около 9%, большинство – это 75% – имеют благоустроенную квартиру или дом. Больше по сравнению с 2003 годом стало и людей имеющих личный автомобиль: с 54% их стало 62,2%. Важным моментом является и то, что средний возраст респондентов, когда появился первый ребенок, с 21 года повысился до 23, если сравнивать исследование 2003 и текущего годов. На вопрос «если случится так, что наступит нежелательная беременность, как вы поступите?», в исследовании 2003 года 29,6% ответили – рожать, в исследовании 2006 года количество ответивших также достигло почти 44%. Таким образом, можно сделать вывод, что население к вопросам, связанным с рождением детей, стало относиться более рационально и осознанно. Это подтверждается и тем, что 68% елабужан планировали появление ребенка (табл. 5).
Постоянна и динамика сексуальной грамотности населения: средства для предотвращения нежелательной беременности используют 48%, когда как, согласно прошлому подобному исследованию, их использовали 52%. В выборе средств контрацепции преобладают в основном механические способы защиты. Половая жизнь выходит далеко за пределы репродуктивной функции человека, однако сказывается на качестве и уровне репродуктивного здоровья и поведения населения.
Таблица 5
Планировали ли Вы появление Вашего первого ребенка?
| № | Варианты ответа | Чел. | % ответивших |
| 1 | Нет, все произошло случайно | 64 | 19,63 |
| 2 | Да, мы хотели иметь ребенка | 222 | 68,10 |
| 3 | Затрудняюсь ответить | 40 | 12,27 |
| Итого: | 326 | 100,00 |
Таким образом, на основе данных, полученных в социологическом исследовании, можно сделать следующие выводы:
- в провинции превалирует традиционных тип семьи, несмотря на некоторую динамику роста гражданских браков (незарегистрированных). 60-70% опрошенных состоят в браке или уже разведены;
- желательный возраст для вступления в брак 22-23 года;
- разница в возрасте между супругами 2-4 года;
- преобладает ориентация на среднедетную семью, ожидаемое число детей в семье – 2 ребенка; большинство респондентов не собираются заводить третьего ребенка;
- рост благосостояния населения не является главным фактором в расширении семьи;
- в целом, репродуктивная часть населения живет в достатке и имеет желание и возможность иметь одного-двух детей, однако наблюдается тяготение к западному образу жизни;
- нужно отметить, что население стало сексуально грамотным: население склонно планировать появление детей и к вопросу рождения второго ребенка стало относиться более рационально;
- к возрасту 25-30 лет, когда в западных странах только начинает формироваться семья, 2/3 россиянок уже имеют семью и одного или двух детей.
- изменение в приоритетах центральной власти по улучшению демографии пока не нашло должного отклика у населения.
Происходящие события в стране сегодня говорят, что люди, прежде всего, стремятся к благополучию и стабильному существованию. И простая констатация причин ухудшения демографической ситуации – это лишь один из вопросов, нужно осознавать и то, к чему эта ситуация может привести. По прогнозам к середине настоящего столетия численность населения России может оказаться меньше 100 млн. человек. Исторический опыт показывает, что страна не может сохранить свои территории, если они слабо заселены и защищены. В таком положении важно принимать какие-то меры не только на федеральном уровне, но и на местах. Примеров стимуляции рождаемости и понижения смертности в регионах и на отдельных предприятиях – масса. Качественное мед.обслуживание (54% респондентов оцениваю его на оценку «три») плюс материальное поощрение, социальная реклама о средствах контрацепции, абортах – это лишь небольшие шаги к решению проблемы демографии.
А.Л. Салагаев
директор Центра аналитических разработок,
доктор социологических наук, профессор
ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ВУЗОВСКАЯ
СОЦИОЛОГИЯ: ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ
Прежде, чем приступить к изложению основного содержания, хотелось бы сделать несколько предварительных замечаний.
Социологи обычно занимаются тем, что ставят диагноз обществу и предлагают пути выхода из проблемных ситуаций и очень редко проводят рефлексию собственной деятельности и состояния профессиональной среды. Для того чтобы это сделать, нужна определенная смелость.
Поскольку Центр аналитических исследований и разработок, в рамках которого в настоящее время проводятся исследования различных социальных проблем, вырос из вузовской научной среды, развитие исследовательских социологических центров я буду рассматривать в рамках провинциальной вузовской социологии.
Периодизация развития того или иного явления, наряду с классификацией и типологизацией способствует лучшему пониманию сути происходящего. Сравнение современного этапа развития объекта с предыдущими позволяет очертить его основные контуры. Вместе с тем, периодизация сравнительно редко используется в социологических исследованиях. Мой тридцатилетний опыт совмещения преподавания в вузе и организации эмпирико-теоретических исследований позволяет сделать некоторые обобщения по развитию социологии в вузах одного из провинциальных городов России. Поскольку данная работа является результатом рефлексии автором своего профессионального опыта, ее временные рамки ограничены тремя десятками лет (1975-2005). Материалом для статьи является крупный промышленный город, в котором функционирует 15 государственных, 12 негосударственных вузов и филиалов российских вузов и 3 ведомственных вуза, находится один из старейших классических университетов России, котором в начале 1960-х годов в числе первых образовалась социологическая лаборатория.
Российская социологическая традиция XIX – нач. XX веков, как известно, была прервана в период культа личности, поэтому периодизацию современной вузовской социологии целесообразно было бы начать с конца 1950-х – нач. 1960-х годов. Романтические представления первых социологов и их во многом драматические судьбы описаны в работах В. Шляпентоха, А. Здравомыслова, Ю. Левады, Г. Осипова и других.[2] Однако значительно меньше внимания уделено развитию вузовской социологии. Остановимся подробнее на второй половине первого периода, время начала профессиональной карьеры автора.
В первый период развитие вузовской социологии происходило под пристальным вниманием и жестким контролем ЦК КПСС и региональных партийных органов. Немалую роль здесь играло Министерство высшего образования СССР, которое активно проводило линию партии.
В 1954-1985 гг. министром высшего образования СССР был В.П. Елютин (1907-1993), который всячески препятствовал развитию социологии как учебной и научной дисциплины. Вплоть до 1991 года социология не преподавалась. Очень характерно высказывание министра на собрании по выдвижению его в депутаты Верховного Совета СССР в 1984 году в ответ на мою записку из зала: «Нет такой науки социологии, есть только социологические методы!»
Вместе с тем, с начала 1960-х годов при кафедрах научного коммунизма начали возникать хоздоговорные социологические лаборатории. Они выполняли заказы предприятий по составлению планов социального развития, изучали текучесть кадров, адаптацию новичков, социально-психологический климат в коллективе и т.п. Можно назвать руководителей таких лабораторий: Н.А. Аитов (Уфа), Е.Ф. Малевич (Куйбышев), М.А. Нугаев (Казань), З.И. Файнбург (Пермь), Л.Д. Коган (Свердловск). Всего в тот период в СССР было несколько сот социологов-исследователей. И практически все они друг друга знали лично или по публикациям. Однако эти лаборатории существовали вне учебного процесса в рамках научно-исследовательских секторов вузов и прямого влияния на учебный процесс не оказывали.
Второй период начинается с 1988 года – выхода известного постановления ЦК КПСС «О повышении роли марксистско-ленинской социологии в решении узловых проблем советского общества»[3]. Был снят запрет на развитие теоретической социологии, подверглось осуждению партийно-политическое вмешательство в развитие социологии. Был поставлен вопрос о развитии социологии как самостоятельной дисциплины и использовании социологических исследований при решении задач социально-экономического развития страны. В этот период при кафедрах научного коммунизма повсеместно стали создаваться лаборатории по изучению общественного мнения для региональных партийных органов. Наиболее популярными темами опросы о мнении населения о решениях XXVII съезда КПСС, об отношении к пьянству и алкоголизму, преступности и т.п. Госкомитет СССР по высшей школе принял Программу «Общественное мнение», при Госкомитете был создан Головной совет программы, возглавляемый первым заместителем Председателя Госкомитета Ф.И. Перегудовым (1931-1990). Было определено 12 направлений программы и определены базовые лаборатории в вузах. Одним из исследований, в котором всесоюзная выборка составляла 15 000 учащихся, был проект «Профессиональная и ценностная ориентация школьников в рамках непрерывного образования и демократизации школы» (1988), где наряду с автором участвовали Гурьева Л.С. (Томск), Бурова С.Н. (Минск), Иудин А.А. (Нижний Новгород), Овсяников А.А. (Москва), Прошкин Б.Г (Кемерово).
Самым драматическим для развития вузовской социологии оказался третий период, начинавшийся в 1991 году. Прекращение бюджетного финансирования социологических исследований и хоздоговорных работ поставило социологов в очень сложное положение, многим пришлось уйти из профессиональной сферы. В то же время переименование кафедр научного коммунизма в кафедры социологии и политологии привело к массовому притоку в социологическое сообщество бывших «научных коммунистов», со своими догматическими взглядами и представлениями[4].
Именно на этот период приходится институциализация современной вузовской социологии: создание отделений социологии и ученых советов по защите диссертаций по различным социологически специальностям.
Если в предшествующие периоды эмпирико-теоретические исследования поддерживались преимущественно прогрессивными зав. кафедрами научного коммунизма Е.Ф. Малевич (Самара), З.И. Файнбург (Пермь), то сейчас наряду с социологически мыслящими учеными работает множество преподавателей придерживающихся старых догм. Они оправились от перестройки, консолидировались и задают тон на многих кафедрах социологии.
Автором был проведен анализ стенограмм обсуждений и заключений по кандидатским диссертациям по социологии, принятых на одной из кафедр социологии. По приведенным высказываниям можно судить об уровне «профессионализма» рецензентов:
«Общество – саморегулируемая система, поэтому политика не может влиять на общественные отношения» (ж., профессор, 55 лет, 2004 г.). В данном случае «склеены» два положения. Действительно общество саморегулируемая система, но нельзя отрицать и влияния политики на общественные отношения.
«Группировки – не социальные группы, а асоциальные» (ж., профессор, 55 лет, 2002 г.). «Коррупцию и криминал нельзя рассматривать в качестве социокультурной среды организации. Коррупция не социокультурное явление» (она же, 2005 г.). Здесь прослеживаются остатки старых догматических представлений времен научного коммунизма, когда только положительным явлениям придается статус «социальных», а все отрицательные явления рассматривались в качестве асоциальных явлений, «пережитков капитализма».
«Коррупция – социокультурное явление, но не институциональное» (м., профессор, 71 год, 2005 г.). Здесь нужно вспомнить определение социального института, как социального явления, которое в виде нормы закреплено в культуре и поэтому является устойчивым и воспроизводимым в социуме. Это тот же догматический взгляд «времен Очакова и покоренья Крыма», когда «негативным» явлениям не придавался статус инстуциональных, они считались просто «пережитками».
«Вы используете понятие «рамка» интеракциониста Ирвинга Гофмана, а работаете в структурно-функциональном подходе! Такое совмещение недопустимо!» (ж., профессор, 55 лет, 2004 г.). Рамочный анализ перерос рамки интеракционизма, он, как и некоторые другие средства научного исследования, используются в самых разных различных науках. В качестве примера можно привести принцип дополнительности Нильса Бора. Сформулированный физиком, он используется и в общественных науках.
«Горизонтальное расслоение – это социальная дифференциация, а вертикальное – стратификация» (ж., профессор, 55 лет). Дифференциация в переводе означает разделение, расслоение. Оно может быть как вертикальным, так и горизонтальным.
«Науки различаются не предметами, а методами» (ж., профессор, 55 лет). Все как раз наоборот, методы, разработанные в одной науке, могут использоваться в других науках, а если в какой-то дисциплине не сформировался научный предмет, то она не может претендовать на статус науки.
Все эти высказывания можно было бы отнести к разряду анекдотов, если бы эти устаревшие догмы не навязывались аспирантам в качестве «методологических» оснований для их диссертаций. Причем для получения положительного заключения кафедры необходимо «исправить все замечания». Данное явление известно давно и в словаре Ожегова определено как «мракобесие» – навязывание старых догм силой власти.
Логическим завершением догматизма и мракобесия является травля инакомыслящих, ученых придерживающихся других точек зрения.
Когда в одном из вузов кафедра научного коммунизма была переименована в кафедру социологии, туда пришел кандидат философских наук, редактор молодежной газеты, ученик известного советского социолога Н.А. Аитова, назовем его Н. Он был увлечен эмпирическими исследованиями, организовал на кафедре кружок по прикладной социологии, вместе со студентами проводил массу опросов.
Н. был бодр, энергичен, отличался непосредственностью. Его нередко можно было видеть с кипой анкет в руках. За свою независимую позицию Н. стал подвергаться систематической травле и унижениям со стороны заведующего кафедрой, бывшего историка КПСС. Когда Н. исполнилось 60 лет, его стали выпроваживать на пенсию. Зав. кафедрой отобрал курсы, начались придирки за мелкие оплошности. Жизнь его окончилась трагически. После очередной проработки, погруженный в свои мысли и переживания он переходил дорогу и не заметил проезжающей машины… Через несколько дней Н. скончался в больнице, не приходя в сознание. После похорон вдова, дочь и другие родственники прервали с кафедрой всяческие отношения.
Можно привести еще несколько проявлений травли инакомыслящих на кафедрах социологии. Один мой знакомый профессор А., отличается непосредственностью и тонким чувством юмора. От него можно нередко услышать меткое высказывание, шутку. Но когда я пришел на обсуждение диссертации, на кафедру социологии, где он работает, я его не узнал. На трибуну вышел человек, который дрожащим голосом, заикаясь, стал читать текст рецензии. Позже из беседы с ним я узнал, что в течение пяти лет он подвергался травле, только за то, его взгляды расходились с точкой зрения заведующего кафедрой. Он значительно моложе заведующего и тот видел в нем конкурента. Все пять лет он обсуждал на кафедре свою докторскую, пока не достиг пенсионного возраста. Только тогда, когда он стал не опасен, ему дали положительное заключение.
Таким образом, мракобесие и травля инакомыслящих являются логическим продолжением догматизм. Если догматики занимают доминирующие позиции, они неизбежно начинают навязывать свою точку зрения, а если встречают сопротивление, начинается травля.
Догматизм и мракобесие имеют еще три следствия: невозможность организовать на кафедре выполнение реальных исследовательских проектов, написание и защита беспроблемных выхолощенных диссертационных работ и отбор авторов этих диссертаций для работы на кафедре.
Носители устаревших догматических представлений не имеют шансов выиграть какой-либо тендер на выполнение госзаказа, исследования для коммерческой фирмы или гранта. Даже, если на кафедре найдутся два-три способных ученых, остальные неспособные к исследовательской работе просто не дадут им работать. Поэтому реальные исследователи, работающие на кафедрах, как правило, реализуют свои способности где-то на стороне.
Поскольку научными руководителями диссертаций являются ученые, придерживающиеся догматических взглядов, то в ходе обсуждений все новые мысли аспирантов просто выхолащиваются. Основное правило, которым руководствуются кафедры социологии при допуске диссертаций к защите можно сформулировать так: основные положения диссертации должны быть новыми, но хорошо известными. Поэтому защищается множество беспроблемных работ, где не только во введении отсутствует раздел «проблема исследования», но и в работе в лучшем случае просто описывается, часто в апологетическом ключе, какой-либо практический опыт, например, опыт деятельности органов государственной власти и управления. Нередко диссертации носят откровенно реферативно-компилятивный характер. Можно встретить и плагиат. Все это становится возможным еще и потому, что кандидатские диссертации поступают прямо в Российскую государственную библиотеку минуя ВАК.
Вместе с тем, нет надежды, что со сменой поколений догматизм сойдет на нет, поскольку среди выпускников вузов и оканчивающих аспирантуру на кафедры отбираются только те, кто отвечает требованиям поколения догматиков. Естественно, что это уже не догматики, а конформисты, которые просто не имеют своей точки зрения, а придерживаются общепринятой на кафедре. Не нужно говорить о том, какой они могут внести в науку социологию.
Вместе с тем, ситуация не настолько безвыходная. Альтернативой сложившимся академическим бандам (термин американского исследователя Шерифа) могут быть независимые исследовательские центры, которые сейчас создаются вне стен вузов. Их преимущества очевидны:
- Свобода от устаревших представлений и догм. Данные центры не имеют гарантированного финансирования, они работают по заказам государственных органов, корпораций и выполняют исследования на деньги российских и зарубежных фондов, выделяющих деньги на конкурсной основе. Поскольку все теоретические разработки проверяются практикой, то здесь просто не может быть места догматизму.
- Упрощенная форма приема на работу, когда основная часть работников оформлена по временным контрактам или включена в состав ВТК.
- Низкие накладные расходы выполняемых работ, т.к. нет громоздкого бюрократического аппарата, который нужно содержать. Руководители подобных центров непосредственно участвуют в написании аналитических отчетов, редактируют тексты и т.п.
- Простота принятия решений. Для принятия решения не требуется большого количества согласований. Решения принимаются, как правило, на совещаниях, где присутствует руководитель центра и 2-3 заинтересованных работника (руководитель полевого отдела, руководитель аналитического отдела, бухгалтер).
Примерами подобных центров могут служить Институт независимых исследований в г. Санкт-Петербурге (директор к.ф.н. В. Воронков), Исследовательский центр «Регион» в г. Ульяновске (директор д.с.н. Е. Омельченко), Центр аналитических исследований и разработок в г. Казани (директор д.с.н. А. Салагаев), Фонд социальных исследований г. Самара (директор, к.с.н. В. Звоновский) и др.
Таким образом, на наш взгляд, магистральный путь развития социологической науки в провинции будет идти не через вузовские кафедры социологии, а через независимые социологические центры, где могут работать также и преподаватели, имеющие интерес в исследовании реальных общественных проблем.
Л.С. Астахова
кандидат социологических наук
доцент КГУ, КФ РМАТ
Я.В. Бухараев
кандидат исторических наук
РОЛЬ И МЕСТО СОЦИАЛЬНОГО
ПРОГНОЗИРОВАНИЯ В ГОСУДАРСТВЕННОМ
УПРАВЛЕНИИ СОЦИАЛЬНЫМИ ОБЪЕКТАМИ
Длительное время прогнозирование, как специфический вид научного анализа, находило весьма широкое применение либо в области мистической, как вариации астрологии (астрологические прогнозы и по сей день волнуют умы наших сограждан), либо в области естественных явлений (прогноз погоды, паводков, урожайности и т.д.). Однако ныне прогнозирование охватило самые различные сферы деятельности людей: государственное управление, политику, международные отношения, экономику, научно-технический прогресс, демографические и социальные процессы, образование и т.д.
В прошлом попытки социологии предсказать будущее не увенчались успехом. Универсальных законов общества, благодаря которым можно было бы спрогнозировать поведение тысяч людей, так и не было создано. Естественно, что интерес к будущему вытекает не только из научно-теоретических интересов, но и из непосредственной и острой практической потребности сегодняшнего дня. Необходимость предвидения вероятного исхода событий в будущем никогда прежде не была столь насущной, как сейчас. Это, прежде всего, связано с бурным развитием интеграционных процессов, высокими темпами научно-технического прогресса и многими другими явлениями современности. Предвидение событий дает возможность заблаговременно приготовиться к ним, учесть их положительные и отрицательные последствия, а если это возможно – вмешаться в ход развития, контролировать его, и что более важно – работать для претворения в жизнь одной из выявленных альтернатив будущего. Предстоящие крупные сдвиги в области науки, техники, социальных отношений, отдаленные от нас на десятки лет, в той или иной мере коренятся в событиях сегодняшнего дня. Решения, особенно решения в области государственного управления, принимаемые сегодня, опираются на оценки развития явлений в будущем; в свою очередь они в большей или меньшей степени воздействуют на это будущее.
Сложность феномена социальной сферы жизни общества вовсе не устраняет необходимость в прогнозах. Напротив, государственное управление социальной сферой требует предварительного анализа последствий принимаемых решений, возможного только в рамках социального прогнозирования. Всякий социальный план осуществляется в условиях, отдельными элементами которой мы не можем полностью (погода) или частично (некоторые явления международной жизни, демографические процессы) управлять, т.е. изменять в соответствии с целями и задачами своей деятельности. Таким образом, имеется целый ряд явлений и процессов, непосредственно не охватываемых социальными планами и вместе с тем существенно влияющих на развитие государства. Разрабатываемые для таких процессов прогнозы позволяют более точно учесть влияние действующих или назревающих тенденций в различных областях деятельности человека.
Итак, знакомство с основами социального прогнозирования – насущная необходимость каждого государственного и муниципального служащего. Прогнозирование – суждение о состоянии какого-либо явления в будущем, в той или иной степени свойственно каждому человеку, каждой личности. Однако именно адекватное представление последствий осуществляемых действий и принимаемых решений необходимым образом должно отличать «государева человека» в глазах населения.
Исходя из общепринятых понятий теории управления, социальное прогнозирование или прогнозирование состояний социальных объектов играет ключевую роль в системе управления социальными процессами как связующее звено среди объективно необходимых функций подготовки и реализации соответствующих решений (см. схему ниже)[5].
Схема
Функции управления социальными процессами составляют в совокупности единую систему согласования и функционального разделения действий органов управления различных уровней. Необходимо помнить, что в региональном аспекте основную роль играет социальная доминанта развития общественных систем, поскольку регионы создают предпосылки для всестороннего развития индивида, используя для этого социальные нормативы. Проблемы прогнозирования социального развития регионов Российской Федерации необходимым образом вытекают из необходимости научно обоснованного учета при прогнозировании региональных пропорций.
Итак, непосредственно о функциях. Функции подготовительного блока носят исследовательский и аналитический характер. К их числу относятся шесть функций.
Первая – информация – включает получение текущих статистических и аналитических данных о динамике социальных процессов на соответствующем уровне мониторинга, а также ознакомление с новейшим опытом и тенденциями в этой области.
Вторая функция – целеполагание – заключается в установлении системы конкретных целей социального развития применительно к определенному календарному периоду, исходя из обще социальной цели – повышения качества жизни и ее компонентов роста благосостояния населения, обеспечения его безопасности социальной справедливости.
Третья функция – анализ – предполагает изучение и обобщение полученной информации о динамике социальных процессов в сопоставлении с соответствующими целевыми индикаторами.
Четвертая функция – измерение – предусматривает создание и совершенствование системы социально-экономических показателей (индикаторов) и методов их количественной оценки.
Пятая функция – диагностика – состоит в подготовке выводов и общего заключения (типа аудиторского) по существующему состоянию и уровню социального развития с определением позитивных и негативных факторов, оказавших на него влияние. Последние три функции – анализ, измерение и диагностика – осуществляются при проведении мониторинга или предшествуют прогнозированию.
Шестая функция – прогнозирование – заключается в разработке и обосновании возможных вариантов ожидаемых изменений социальной ситуации и их последствий под воздействием внутренних и внешних факторов. Тем самым прогнозирование завершает подготовительный блок функций управления социальными процессами, что предполагает решение задач прогнозирования в комплексе со всеми предшествующими функциями путем разработки соответствующих технологий их выполнения.
С другой стороны, прогнозирование является основой осуществления исполнительного блока функций (с 7-й по 12-ю), которые носят программно-управленческий характер: седьмая – программирование (т.е. разработка программ социального развития), восьмая – планирование (составление планов осуществления мер, предусмотренных программой), девятая – координация (оперативное согласование деятельности участников программы), десятая – мотивация (обеспечение заинтересованности участников программы), одиннадцатая – контроль (мониторинг хода выполнения программы), двенадцатая – регулирование (внесение оперативных изменений в ходе выполнения программы).
Следовательно, о качестве и эффективности разрабатываемых прогнозов социального развития можно судить по реализации основанных на них программ.
Прогнозирование, таким образом, с одной стороны есть предсказание будущего характера процессов на основе информации об их протекании в прошлом и настоящем. Однако, с другой стороны, прогнозирование – это и форма выражения стратегии управления во всех социальных системах. Поскольку социальные системы по своей сущности являются наиболее неопределенными, вероятностными системами, сам по себе процесс социального прогнозирования – вероятностный процесс.
Итак, метод прогнозирования, в отличие от расчётов жёстко детерминированных явлений (например, солнечных и лунных затмений), с одной стороны, и ненаучных прорицаний – с другой, отличается вероятностным подходом к предметам исследования. В связи с этим необходимо отметить, что нередко использующееся словосочетание «вероятностное прогнозирование» является содержательно избыточным.
И.Н. Федоров
зам. директора КФ ИСГЗ
ИСТОРИЯ СПЕЦИАЛЬНЫХ СЕМИНАРОВ
В НЕМЕЦКОЙ ВЫСШЕЙ ШКОЛЕ
В начале XIX века Пруссия столкнулась с очень серьезными внутренними и внешними проблемами. Самой серьезной внешней проблемой была война с наполеоновской Францией, закончившаяся, как известно, не в пользу немецкого государства. Прусскому королю Фридриху Вильгельму пришлось решать и трудные внутренние вопросы. Поражение в войне с Францией показало слабость прусского государства, были необходимы серьезные реформы во многих областях жизни. Одним из направлений реформаторской деятельности стало образование.
Традиции классического университетского образования в Германии были достаточно сильны. На территории тогдашней Пруссии существовали несколько старейших университетов: в Грейфсвальде, основан в 1456 г., в Кенигсберге, основан в 1544 г., в Галле, основан в 1694 г., во Франкфурте-на-Одере, основан в 1506 г., переведен в Бреслау. Плохо было то, что многие университеты, особенно провинциальные, находились в запустении из-за недостатка средств. Положение не спасало даже то, что в них преподавали величайшие ученые Европы. Например, И. Кант, всю жизнь посвятивший Кенигсбергскому университету.
Именно оттуда и началась реформа образовательной системы Пруссии. В 1808 году прусский двор переселился из Берлина в Кенигсберг. В Кенигсберге начал преподавательскую деятельность философ И. Фихте. Его лекции в университете имели яркий патриотический характер, и нашли очень много сторонников вне стен учебного заведения. Патриотические и реформаторские идеи Фихте нашли поддержку у известных ученых и государственных деятелей того времени: Г. Шарнхорста (1755-1813), Н. Гвейзенау (1760-1831), Т. Шёна (1773-1856), К. Штейна (1757-1831), Г. Николовиуса (1767-1839).
Под воздействием этого круга государственных деятелей король Фридрих Вильгельм провозгласил программный тезис: «Государство должно духовной мощью возместить то, что оно потеряло физически». При деятельном участии сторонников обновления в Кенигсберге были разработаны новые законы, призванные преобразовать страну в политической, общественной и военной сферах при незыблемости принципа наследственного монархического правления. Теоретическую основу реформ составили идеи Французской буржуазной революции, либеральное английское экономическое учение Адама Смита, переработанное к прусским условиям Христианом Краусом, просветительские идеи И. Канта. Реформаторы разделяли принципиальное положение Фихте и Зюверна о том, что в основе реорганизации государства должна лежать реформа системы образования.
Реформы касались каждого гражданина, и их воплощение могло быть успешным только в соответственно подготовленном обществе. Именно поэтому реорганизации системы образования от начальной школы до университета придавалось первостепенное значение. Идейным отцом программы обновления системы образования был Вильгельм Гумбольдт (1767-1835), человек всесторонне образованный и одаренный, – государственный деятель, философ, критик, филолог, поэт и переводчик. Он был старшим братом выдающегося ученого-энциклопедиста и путешественника Александра Гумбольдта (1769-1859). В 1809 г. Вильгельм Гумбольдт возглавил департамент просвещения и культов, и в значительной степени благодаря его усилиям в 1810 г. был открыт Берлинский университет.
Реформу системы образования в Пруссии В. Гумбольдт проводил в соответствии со своей концепцией иерархического единства всех ступеней образования – от начальной школы до университета – и неразделимости обучения и научного исследования в высшем звене этой иерархии – университете.
Одним из направлений реформы высшей школы было создание в университетах семинаров – специализированных отделений, призванных решать вопросы научно-практической подготовки студентов, их научно-исследовательской работы.
Специальные семинары сыграли важную роль в развитии естествознания и математики. Семинары как институт для практических занятий, дополняющих лекционный теоретический курс, существовали в немецких университетах уже в XVII в. Сначала они предназначались преимущественно для подготовки проповедников, затем, со второй половины XVIII в., в семинарах стали готовить также учителей средних школ, и педагогические семинары получили широкое распространение. По мере того, как в работе университетских профессоров расширялась исследовательская функция, в деятельности семинаров постепенно начали проявляться элементы научно-исследовательского характера. И только в ХIХ в. в немецких университетах появились семинары, в работе которых главное место занимали научные вопросы. Занятия в них проходили в форме живой дискуссии на очередную тему между членами семинара – учителями и учащимися, в форме практических упражнений, решения задач, ос новых методов или приборов и т.п. Таким образом, семинары сохраняли и образовательную функцию. Областью интересов этих семинаров преимущественно были естественные науки.
Из 15 естественнонаучных семинаров, действовавших в немецких университетах в ХIХ в. (самый ранний основан в 1825 г. в Бонне, самый поздний – в 1888 г. в Гиссене), Кенигсбергский физико-математический семинар был ведущим. Это был первый семинар, имевший предметом математику и первый, соединивший математику с физикой. Но образованию этого нового института предшествовали в Кенигсберге традиционные ступени – педагогическая и общая естественнонаучная. Предтечей Кенигсбергской школы был Ф.В. Бессель, научная и педагогическая деятельность которого подготовили почву для обновления естественнонаучного образования в университете.
Бессель тесно сотрудничал с другой примечательной личностью – более опытным педагогом, философом И.Ф. Гербартом (1776-1841), приглашенным в Кенигсберг в 1809 г. из Геттингена. Гербарт, последователь Кантовской философии в ее «реалистической» части, глубоко и профессионально занимался теорией и практикой педагогики. Решающее влияние на формирование педагогических воззрений Гербарта оказало учение швейцарского педагога И.Г. Песталоцци (1746-1827), с которым Гербарт был знаком лично. Идеальной средой воспитания и обучения Песталоцци считал семью, основой воспитания – любовь, вне любви воспитания не существует. Следовательно, при воспитании и обучении не должно быть ни малейшего насилия. Основой преподавания является наглядность, слова учителя лишь разъясняют ученику то, что он непосредственно воспринимает.
Педагогические принципы Песталоцци послужили идейной основой реформы прусской системы образования. Их горячими последователями были Фихте и Зюверн. Одним из важнейших инструментов проведения в жизнь этой реформы были созданные В. Гумбольдтом так называемые научные комиссии в Берлине, Бреслау и Кенигсберге. В их обязанности входили подбор учителей средних школ, разработка школьных уставов, учебных программ, учебников и методик, консультирование учителей провинциальных школ по всем вопросам преподавания. Комиссии должны были докладывать о состоянии дел в народ ном образовании в департамент по делам культуры и просвещения, который возглавлял В. Гумбольдт. Самой деятельной зарекомендовала себя Кенигсбергская комиссия, членом которой со дня ее основания в январе 1810 г. до роспуска в 1816 г. состоял Гербарт; в 1811-1816 гг. он был директором этой комиссии. На этом поприще Гербарт имел возможность широкого внедрения своих педагогических идей, как в системе школьного образования, так и в университете.
Одним из условий своего переезда в Кенигсберг Гербарт назвал организацию при университете педагогического семинара, и правительство с готовностью согласилось на это. Целью семинара, где теория и практика должны были органически сочетаться, была основательная подготовка будущих учителей. Отныне ни одному учителю без педагогического образования и специального испытания не разрешалось занять должность в школе. Таким образом, Гербарт был одним из основателей системы профессиональной подготовки учителей в Пруссии.
Правда, между намерениями Гербарта и их практической реализацией образовался заметный разрыв из-за слабого финансового обеспечения его идеи. По этой причине задуманного семинара сразу не получилось и Гербарту пришлось ограничиться до поры так называемым институтом дидактики. Только в 1816 г., когда правительство выделило средства, институт был реорганизован в стационарный педагогический семинар. Семинар работал в доме 79 по Королевской улице (Кенигштрассе, ныне улица Фрунзе), где с 1818 г. жила семья Гербарта. Несмотря на многие трудности (в худшие времена здесь в течение целого семестра был один ученик и семеро учителей), семинар за годы своей работы (до 1833 г.) подготовил многих учителей, получивших признание в школах провинции, а также способствовал выработке научно обоснованной методики подготовки кадров ученых в университете. В 1833 г. Гербарт уехал в Геттинген, где умер в 1841 г. После смерти мужа его вдова возвратилась в Кенигсберг и завещала научное наследие Гербарта библиотеке Альбертины.
Попытки соединения теории и практики в учебном процессе, столь успешные у Бесселя и Гербарта, а также иные педагогические новации предпринимались и в других университетских подразделениях естественнонаучного или медицинского направлений. Таким образом, когда в 1826 г. в Альбертину прибыло из Берлина научное пополнение, почва для формирования новой школы была в значительной степени подготовлена.
В 1826 г. в Кенигсберг приехали четверо молодых приват-доцентов: математик К.Г.Я. Якоби (1804-1851), минералог Ф.Э. Нейман (1798-1895), физик Г.В. Дове (1803-1879) и химик Ф.Ф. Дульк (1788-1852).
Мысль об организации семинара естественных наук, независимо от Гербартовского педагогического семинара, не раз обсуждалась в кругу ученых-естественников еще в 20-е годы. В сентябре 1828 г. Ф. Нейман, К. Бэр, Э.Г. Майер и Г. Дове обратились в министерство с письмом, в котором, ссылаясь на существенные недостатки естественнонаучного образования в средней школе из-за нехватки квалифицированных учителей, предлагали учредить в Кенигсбергском университете специальный естественнонаучный семинар для подготовки учителей естествознания. По-видимому, подготовка учителей была не единственной, и, быть может, даже не главной целью заявителей: они надеялись использовать возможности семинара для укрепления материальной базы и поднятия общего уровня естественнонаучных исследований в университете. Авторы письма запрашивали 1 300 талеров на учреждение семинара и 800 ежегодной дотации. Эти средства предполагалось использовать на организацию библиотеки с выдачей книг студентам, приобретение минералогической и физической коллекций, на учреждение четырех стипендий и двух премий за лучшие работы.
Министерство одобрило идею семинара, однако практическая ее реализация была отложена из-за отсутствия средств. И только когда в 1833 г. вследствие отъезда И. Гербарта в Геттинген закрылся его педагогический семинар, освободившиеся средства (всего лишь 350 талеров) были переданы естественнонаучному семинару. Министерским распоряжением от 17 марта 1834 г. устав семинара был утвержден, но из-за переезда главного действующего лица этого предприятия К. Бэра в Россию первое занятие семинара состоялось только в зимнем семестре 1835-1836 учебного года.
Естественные науки были представлены в семинаре профессорами физики, химии, минералогии, ботаники и зоологии, и каждый из этих профессоров был одним из соруководителей семинара. По этим дисциплинам, а также по описательной антропологии и сравнительной анатомии и связанным с ними прикладным предметам слушатели семинара (но не только они) посещали лекции, которые читались в университете независимо от семинара. Какого-либо специального согласования тематики лекционных курсов и семинарских занятий не было. Правда, для перехода на более высокую ступень семинара требовалась сдача экзамена по теоретической части естественнонаучных курсов, а также демонстрация определенных знаний по древним и современным языкам и математике. Эти предметы входи ли в программу государственного экзамена на право преподавания. Таким образом, хотя математики не было в списке дисциплин семинара, ей все же уделялось определенное внимание.
Отличительной чертой Кенигсбергского естественнонаучного семинара, зафиксированной в его уставе, была нацеленность на подготовку учителей средней школы, способных не только преподавать науки, но и развивать их. Естественнонаучный семинар начал работать с 12 слушателями, распределившимися по разным отделениям в соответствии с интересами; лишь часть слушателей посещала все отделения. На физике, например, в первый год было четыре студента: медик, философ, юрист и математик. Студенты имели не только разные интересы и планы на будущее, но нередко также сильно разнились уровнем подготовки, что очень затрудняло работу.
Семинар имел проблемы с набором слушателей уже с первых лет существования. Так, в 1843-1844 учебном году отделения физики, химии и зоологии остались вообще без слушателей. Отчасти это было следствием слабого притока студентов на философский факультет: в первой половине ХIХ в. количество имматрикулированных в год редко превышало 50 человек. С 1846-1847 учебного года из-за отсутствия студентов три отделения семинара были закрыты. Самое популярное ботаническое отделение посещали два-четыре студента.
Преподавание естественных наук, а тем более исследовательская работа, требовали лабораторной базы, которая практически отсутствовала. Обычным делом было проведение лабораторных занятий на квартире у профессора на приборах, приобретенных или изготовленных им самим. Из-за вялой работы систематически не использовался бюджет семинара. Если к этим местным трудностям добавить неизбежное воздействие на ситуацию объективного процесса углубления специализации естественных наук, то бесперспективность идеи «всеохватывающего» естественнонаучного семинара станет очевидной.
При постоянном дефиците средств в университете содержание семинара представлялось излишним расточительством. В мае 1852 г. куратор университета Ф.А. Эйхман (1793-1879) предложил министерству закрыть семинар естественных наук, а 350 талеров его годового бюджета передать хирургическому и клиническому институтам. В июне семинар был закрыт. Единственным институтом, готовившим в университете учителей по естественным наукам, теперь оставался физико-математический семинар, основанный Ф. Нейманом и К. Якоби.
Не все шло гладко в деятельности семинара. Уже в 1836 г., например, наряду с финансовыми трудностями, возникла проблема с набором слушателей: их записалось всего пять на два отделения. Пришлось даже временно приостановить работу семинара: в течение пяти семестров она фактически сводилась лишь к выполнению упражнений. Практически работа физического отделения семинара состояла в следующем. Один раз в неделю члены семинара собирались за круглым столом в полутемной, обшарпанной аудитории и обсуждали математическую сторону изучаемого вопроса физики. В конце года студенческие работы сдавались и их результаты включались в годовой отчет семинара. Вознаграждением за труды была публикация лучших работ в научных журналах, а так же денежные премии.
В Кенигсбергском семинаре впервые в истории высшей школы сформировалась триединая система педагогического процесса: лекция – изложение теории; семинарское занятие – обсуждение теоретических вопросов и методов исследования, решение задач; лаборатория – физический эксперимент. Сорокалетняя деятельность семинара под руководством Ф. Неймана, К. Якоби, Ф. Ришело (она продолжалась и позже) стала важным фактором в формировании облика европейской науки ХIХ столетия. Достаточно сказать, что среди его выпускников 54 стали профессорами математики, физики, астрономии, химии, медицины, географии, философии в университетах Германии, Австрии, Швейцарии, Норвегии, Венгрии, России. 14 были избраны членами академий наук в Берлине, Петербурге, Будапеште.
Л.С. Астахова
кандидат социологических наук
доцент КГУ, КФРМАТ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ «УПРАВЛЕНИЕ»
РЕЛИГИОЗНЫМ ПОВЕДЕНИЕМ
Государственное управление религиозными объединениями (организациями) на сегодняшний день является неотъемлемой, хотя и находящейся пока в стадии становления, частью общей системы управления страной и регионами. Особенности правового положения общественных и религиозных организаций как участников правоотношений, определяются Федеральным законом «О свободе совести и религиозных объединениях». Согласно п. 1, ст. 6 закона, религиозным объединением в Российской Федерации признается добровольное объединение граждан Российской Федерации, иных лиц, постоянно и на законных основаниях проживающих на территории Российской Федерации, образованное в целях совместного исповедания и распространения веры и обладающее соответствующими этой цели признаками: вероисповедание; совершение богослужений, других религиозных обрядов и церемоний; обучение религии и религиозное воспитание своих последователей. Религиозные объединения могут создаваться в форме религиозных групп и религиозных организаций.
Противоречия в действующем законе уже не раз было отмечено ведущими специалистами данного вопроса. Именно противоречия позволяют сохранить зазор при самоопределении и регистрации заведомо религиозных организаций в различном качестве. Например, если некая группа не зарегистрировалась в качестве религиозной и не употребляет термина «религия» применительно к себе – то ее деятельность будет рассматриваться как светская, как культурная даже в тех случаях, когда она является прямо религиозной, языческой, магической. Стоит какой-либо группе сказать «а у нас не вероучение, у нас духовное знание», как ее уже нельзя будет определять в качестве религиозной. Тем самым исключительное право определять, являются ли религиозными то или иное учение и практика, Закон предоставляет самим адептам этих учений. За государственными инстанциями и за судом Закон такого права не признает – ибо дает ложное, неработающее определение религии.[6]
В последнее время все чаще предлагается обратить внимание юристов на сам факт религиозной деятельности, то есть специфической, отличной от других видов деятельности, имеющих основой своего существования осуществление специфических религиозных целей. Например, чтобы определение религиозной организации в ст. 6,1 работало, по мнению ряда исследователей данного вопроса, оно должно было бы звучать примерно так: «Религиозными организациями признаются добровольные объединения граждан (физических лиц), образованные в целях осуществления религиозной деятельности. Признаком религиозной деятельности является стремление достичь специфически религиозной цели, каковой признается контакт с надчеловеческим духовным миром, понимаемый как имеющий значение для определения судьбы человека по смерти его тела. Деятельность, направленная на установление такого личного контакта, называется религиозной практикой (религиозным обрядом, религиозной церемонией, богослужением). Концептуальное осмысление такого рода деятельности называется религиозным вероучением. Распространение сведений о вероучении, имеющее целью привлечение людей к участию в религиозной практике, именуется религиозным обучением, воспитанием, проповедью. Признаками религиозной организации является наличие религиозной деятельности, проявляющейся в: вероучении; совершении религиозных обрядов, церемоний и богослужений; религиозном обучение и воспитании, проповеди или иных формах распространения вероучения»[7].
В настоящее время одной из трудностей развития сферы государственного управления религией является формирование разделенной системы управления религиозными социальными институтами, где государство занимает обособленную позицию, в то время как культурообразующие религии (в отличие от Новых религиозных движений) не имеют четко сформулированную концепцию своего стратегического развития, ориентируясь на традиционные методы воздействия. В результате уже происходит потеря ценностных ориентиров молодым поколением, потеря осознания значимости и роли традиционных религий в жизни общества, вербовка новых адептов недобросовестными организациями.
Нами так же предлагается новая постановка проблемы через перенос акцента с «религиозных организаций» на «религиозное поведение», хотя бы в порядке научного анализа. Понятие «деятельность» кажется нам чересчур философской категорией для решения данного вопроса. Однако, прежде всего потребуется ряд методологических замечаний. Прежде всего, отметим, что управление вообще, и государственное управление в частности, все-таки предполагает включенность субъекта управления в объект: опыт показывает, что нельзя адекватно управлять извне, а в ситуации управления религиозным поведением нельзя вычленить религиозную систему из социокультурного комплекса страны. Однако нельзя забывать, что и религиозные системы обладают и собственными, внутренними системами управления. Государственное управление религиозным поведением, естественно, не предполагает слияния государственной власти и религиозных организаций; отрицательный опыт подобного прочтения проблемы в странах Западной Европы наглядно продемонстрировал достоинства т.н. симфонии взаимодействия церковной и государственной власти. Государственное управление религиозным поведением необходимо, дабы устранить управляющие воздействия в собственных интересах объекта, в ущерб другим объектам и интересам. Поэтому и именно поэтому необходимо внешнее государственное регулирование. Кстати, большинство сект не регистрируются в качестве религиозных организаций и не определяют свое поведение как религиозное, именно чтобы иметь возможность сотрудничать с государственными, например, образовательными структурами (дабы «не нарушать» принцип отделения школы от религии). Кроме того, именуя себя «наукой» или «философией», они легче получают симпатии людей и государственных чиновников.
Организации, имеющие историю, зачастую имеют и сформированную репутацию, на которую, несомненно, стоит обращать внимание. Так, информация о том, что деятельность определенной религиозной организации запрещена на территории другой страны или другого региона должна быть доведена до внимания жителей иных регионов в случае, если имеет место попытка «переезда» организации на новое место жительства. Это обеспечит как раз рациональность выбора новыми членами своей религиозной ориентации (если они будут) и исключит возможности недобросовестной рекламы, замалчивания неблагополучия организации.
Но главное, необходимо дать определение, работающее независимо от того, как самоопределяют себя проповедники той или иной религиозной организации. Это защитит государство от посягательств на его светский характер, его граждан – от деструктивных воздействий со стороны новых религиозных культов, а традиционные религии – от искажений их вероучений, даст им возможность осуществлять позитивную социальную деятельность в рамках «прозрачных» социальных программ.
Религиозное поведение, в большей, нежели другие характеристики религий, степени несет в себе объективную информацию, так как является наблюдаемым, изучаемым и доступным для исследователя. Оно, несомненно, требует интерпретации, в первую очередь, символической, однако, вычленение деструктивных проявлений как нельзя более явно проявляется именно в поведении. Буквальное прочтение кровавого жертвоприношения, либо его «языческая» интерпретация не вернет жизнь жертве, однако позволит предотвратить деятельность организации, во всяком случае, легальное, впредь.
В условиях рыночной экономики, в условиях демократии и равенства возможностей монотеистические религии неизбежно испытывают кризис. Этот тезис был выдвинут еще А. Токвилем, однако им же был выдвинут и другой тезис, находящийся в парадоксальной близости к первому: в данной, демократической ситуации роль религии существенно возрастает. Действительно, равенство условий приводит к принижению базовых принципов жизни человека, отвлекает его в борьбе за жизнь и существование от религиозных, сакральных и чересчур возвышенных сил в пользу сиюминутных потребностей выживания. И, в свою очередь, формирует из большинства стихийных язычников.
Язычество, в отличие от монотеистических религий, практически целесообразно. Цель деятельности язычника есть то, что нужно непосредственно субъекту деятельности. Это порождает обращение язычника к мистическо-магическому познанию мира. Отмечают, что языческое познание включает в себя три задачи: познание мира, познание себя и познание Бога. Но если Бог непознаваем и слит с природой и миром, следовательно, и мир, и сам человек непознаваем? Магия дает возможность для освоения мира с практическими целями и раскрытием возможностей человека с точки зрения действия божественной природы в нем. Мистика язычника, по их мнению, – это постижение путей силы и знания, понимание энергий, кои устраивают реальность в ее нынешнем виде и естественных законов её функционирования. Знание действия этих законов (ведь познание полное, напомним, невозможно) дает знающему огромную власть, которая тем больше, чем больше закономерностей он выявил. Значит, можно вывести следующую формулу, очень напоминающую определение социального действия П. Сорокина: «Всякое действие влечет за собой последующее новое действие мира с одной стороны, и противодействие этого мира – с другой». Из этой формулы вытекают два возможных типа действия: если ты способен на действие, знаешь, естественные законы вселенной, то есть ты – маг, то действуй и извлекай пользу. Ну, а для всех остальных из этой формулы проистекает идеология недеяния. В этих условиях позиционирование себя как мага перспективнее. Так и формируется мода стихийно-мистического освоения действительности, отражение которой мы наблюдаем в современном киноискусстве (например, Ночной дозор), в литературе (Ник Перумов) и т.д. и т.п. В данных условиях защиты требуют уже монотеистические, традиционные, культурообразующие религии.
Действительно, наблюдается кризис религиозной идентичности среди большинства членов российского общества (зачастую и среди приверженцев той или иной религиозной конфессии). Социологические исследования социальных процессов и институтов показывают, что наши сограждане зачастую позиционируют себя как представители определенной конфессии (я – православный, либо я – мусульманин и т.д.), однако совершенно не представляют основ вероучения, к которому себя относят. Например, из заявивших себя как православные (40% от всех опрошенных) около 40% верят в магию; лишь 10% респондентов верят в воскресение мертвых; в загробную жизнь верят 24%, а 21% верит в переселение душ. Цифры показывают, что объявить себя верующим для респондента значительно сложнее, нежели сказать, что он верит в Бога (заявили о своей вере в Бога более 90%!). Видимо, на сегодняшний момент люди стали осознавать, что «быть верующим» – это накладывает определенные требования к повседневной жизни, как, например, посещение церкви. А вот просто верить, скажем, в Бога, можно и без утомительных ритуалов. Можно «сбросить Богу на пейджер» свою исповедь, заплатить определенный взнос в религиозную группу и считать себя свободным от обязанностей. Кроме того, здесь, видимо, имеет место то, «как задан вопрос». Прямой вопрос «верующий ли Вы человек?» вызывает негативные эмоции, самоидентифицировать себя с верующими достаточно сложно: сформировался образ верующих как неких истеричных людей, либо «картинно замаливающих грехи», либо совершающих террористические акты за веру. А вот вопрос «верите ли Вы? А во что?» как бы ни к чему не обязывает, поэтому кажется более простым, без дополнительной нагрузки.
Анализ данных четко свидетельствует о крайне низком уровне понимания, например, того православия, о котором в той или иной степени заявляют более половины россиян. Так, например, несовпадение удельного веса верующих в Бога (61% в 1999 г. и еще более высокие показатели в 2000-2005 гг.) и, скажем, в загробную жизнь (24% в 1999 г. и выше) позволяет предположить, что вера этих людей не подтверждается знанием (и соответственно, верой в них) элементарных религиозных догм (как христианских, так и мусульманских – как основных традиционных религий нашей страны). Это же можно сказать и о вере в колдовство и т.п., что категорически отрицается и не поощряется традиционными религиями. Ситуация усугубляется с крайне низким уровнем религиозного просвещения, вследствие чего улучшения ситуации с годами явно не происходит.
Собственно, и само понимание Бога в современном обществе нарушено (число понимающих Бога традиционно – в христианском или мусульманском смысле – ниже числа верующих, т.е. значительная часть респондентов, обозначает Бога как некую жизненную силу и т.п.). Двусмысленность, обнаруженная при разборе религиозной самоидентификации населения, резко усугубляется при переходе на уровень религиозной практики. Говорить о еженедельном посещении церкви не приходится, тем более что никакого роста частоты посещения храмов регулярно не наблюдается и во время «всплесков» религиозного самосознания. Повышение частоты посещений несколько раз в год объясняется, во-первых, распространением отправления оформляющих повседневную жизнь религиозных обрядов – отпевание, крещение, и т.п. Во-вторых, этих «захожан» мы наблюдаем в храмах на крупных праздниках, таких как Рождество и Пасха, которые население традиционно стало отмечать вне зависимости от вероисповедания. Отметим, что особо много таких «верующих» в последние годы стало наблюдаться на водосвятных молебнах, особенно на Крещение. Это также объясняется, к сожалению» повышенным вниманием людей к различного рода магическим практикам, а в святой воде люди ищут защиту от развившегося колдовства. И, наконец, в-третьих, люди приходят в церкви в случае серьезных кризисных ситуаций.
Упрощенно древо целей государственного управления религиозным поведением можно представить так, как показано на схеме (см. ниже).
Хотелось бы представить цели управления религиозной системой в единстве и непротиворечивости целей субъекта и объекта управления. В данном случае (с учетом невозможности полного соответствия целевых устремлений) существует некоторая гармония интересов хотя бы в области религиозной и государственной безопасности.
Удовлетворение государственных, общественных, личных потребностей сходится в точке безопасности и неприкосновенности. Потенциал должен безопасно реализоваться. Безопасность в данном случае понимается как определенная совокупность условий, при которых наблюдается нормальное существование, функционирование и воспроизводство существующей социальной системы. В первую очередь мы выделяем религиозную безопасность, проблему, существующую на современном этапе развития общества и реально существующие опасности в религиозной сфере.
Схема
Цели государственного управления
религиозным поведением
Воспроизводство социальной системы, являясь одним из критериев безопасного социального развития, требует воспроизводства всех структур и элементов системы с сохранением способности к здоровому функционированию. Все элементы социальной системы разнопорядковые и разнохарактерные, поэтому нормальное воспроизводство должно обеспечивать своевременную замену каждого из элементов соответствующим ему по характеру, способного к поддержанию системных качеств данной структуры. Легче всего воспроизводится, следовательно, патологические структуры, так как их воспроизводство не требует столь буквальной замены и развития каждого из элементов системы.
В религиозной жизни середины 90-х годов, когда проблемы религиозной безопасности были впервые подняты на столь высоком уровне, явно наблюдалось искажение нормального функционирования религиозных организаций. При том, что данные социологических опросов свидетельствовали о «религиозном буме», вызванном снятием запретов с данной области, абсолютно однозначно проявился тот самый разрыв религиозных традиций религиозности дореволюционной и религиозности постперестроечной. То, что в середине 90-х являлось предрасположенностью, сегодня можно обозначить как организационную патологию, тем более что мер по ее устранению принято не было. Именно поэтому, в свете поиска решения проблемы религиозной безопасности мы можем предложить, например, концепцию социальной ответственности религиозных организаций в целях управления социально-религиозной ситуацией в стране.
