Е.В. ДАВЫДОВА,
А.Г. КИБАЛЬНИК,
И.Г. СОЛОМОНЕНКО
ПРИМИРЕНИЕ С ПОТЕРПЕВШИМ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
Ставрополь-2002
Рецензенты
Зырянов В.Н., доктор юридических наук, доцент
Оганян Р.Э., кандидат юридических наук, доцент
Давыдова Е.В., Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г.
Примирение с потерпевшим в уголовном праве. – Ставрополь: Ставропольсервисшкола, 2002. – 80 с.
ISBN
Настоящее издание подготовлено кандидатами юридических наук Е.В. Давыдовой, А.Г. Кибальником и И.Г. Соломоненко.
В монографии рассмотрены вопросы примирения с потерпевшим как категории уголовного права и одного из видов освобождения от уголовной ответственности, предусмотренного статьей 76 УК РФ.
Для студентов, аспирантов и преподавателей юридических вузов, а также практических работников.
© Давыдова Е.В., Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г., 2002
© Ставропольсервисшкола, 2002
СОДЕРЖАНИЕ
Предисловие
Глава I. СОЦИАЛЬНО-ЮРИДИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ ПРИМИРЕНИЯ С ПОТЕРПЕВШИМ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
§ 1. Примирение с потерпевшим как категория уголовного права
§ 2. Уголовное правоотношение при примирении с потерпевшим
Глава II. ПРИМИРЕНИЕ С ПОТЕРПЕВШИМ КАК ОСНОВАНИЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ ЛИЦА ОТ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
§ 1. Критерии допустимости примирения с потерпевшим как основания освобождения лица от уголовной ответственности
§ 2. Некоторые проблемы применения нормы об освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим
§ 3. Примирение с потерпевшим в современном уголовном праве зарубежных стран
ПРЕДИСЛОВИЕ
Более чем четырехлетнее действие Уголовного кодекса РФ 1996 года привело к необходимости как теоретического осмысления, так и изучения проблем практического применения новых уголовно-правовых институтов. К последним относится и примирение с потерпевшим как одно из оснований освобождения лица от уголовной ответственности, предусмотренное в ст. 76 УК РФ.
С одной стороны, потерпевший в уголовно-правовой науке - фигура, которой посвящено немало специальных исследований.[1] С другой - действующее уголовное законодательство заставляет по-новому взглянуть на многие, казалось бы, традиционные характеристики как потерпевшего, так и связанных с ним уголовно-правовых институтов.
Сказанное в полной мере относится к пониманию юридической природы примирения с потерпевшим. В науке и судебной практике до сих пор нет единого понимания того, что же все-таки считать примирением; между потерпевшим и какими лицами возможно такое примирение. Довольно спорен вопрос о том, является ли освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим правом или обязанностью правоприменителя.
Наконец, признание волеизъявления потерпевшего самостоятельным уголовно-правовым фактором по-новому заставляет осмыслить сущность правоотношения в уголовном праве.
В настоящий момент сохраняются противоречия между положениями ст. 76 УК РФ, регламентирующей материально-правовые основания освобождения от уголовной ответственности по данному основанию, и соответствующими процедурными нормами нового УПК РФ от 18 декабря 2001 года.[2]
Все перечисленные проблемы обуславливают необходимость проведения дальнейших научных исследований примирения с потерпевшим как основания освобождения лица от уголовной ответственности.
[1] См., например: Батюкова В.Е. Потерпевший в уголовном праве. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – М., 1995; Булгаков Д.В. Потерпевший в уголовном праве и его криминологическая характеристика. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. - Ставрополь, 2000; Минеева Г.П. Уголовно-правовая охрана свидетеля и потерпевшего. Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – М., 1993.
[2] Российская газета. - 2001, 22 декабря.
Глава I. СОЦИАЛЬНО-ЮРИДИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ ПРИМИРЕНИЯ С ПОТЕРПЕВШИМ В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ
§ 1. Примирение с потерпевшим как категория уголовного права
В начале нашего исследования необходимо определиться с понятийным аппаратом, а именно - с субъектным составом акта "примирения с потерпевшим" в уголовном праве.
Закон в ст. 76 УК РФ говорит о примирении потерпевшего и лица, совершившего преступление. По этой причине требуется исследовать понятия "потерпевший" и "лицо, совершившее преступление".
В современной литературе наиболее часто встречается позиция, согласно которой потерпевший - это любой человек, в отношении которого совершено преступление и которому в результате этого причинен либо мог быть причинен моральный, физический или имущественный вред.[3]
Мы абсолютно согласны с признанием того, что любой человек (вне зависимости от возраста, психического состояния и иных факторов) может быть потерпевшим в уголовном праве. Тем не менее, полностью согласиться с приведенным определением потерпевшего нельзя по следующим соображениям.
Мы также солидарны с позицией о том, что характеристикой причиняемого потерпевшему вреда должна быть его объективная реальность, а не потенциальность.
Однако, по мнению ряда авторов, исключение из этого могут составить только те преступления, которые причиняют только моральный (психологический) вред потерпевшему (клевета и оскорбление) - в этом случае сама преступность деяния зависит от оценки потерпевшего, а уголовное преследование может осуществляться лишь по его заявлению[4] (ст. 27 УПК РСФСР 1960 г.; ч. 2 ст. 20 УК РФ 2001 г).
Что же касается таких дел частного обвинения, как умышленное причинение легкого вреда здоровью и побои (ст.ст. 115, 116 УК РФ), то нежелание потерпевшего возбуждать уголовное преследование вовсе не говорит об отсутствии причиненного вреда (в данном случае - физического).
Исходя из данной позиции, этими авторами указывается, что лицо должно считаться в материально-правовом смысле потерпевшим от названных преступлений (т.е. относимых в уголовном процессе к делам частного обвинения) и в случае, когда оно не инициирует уголовный процесс.
Мы считаем, что в делах "частного обвинения" совсем по-другому видится место и роль потерпевшего в рамках уголовного правоотношения в целом, и подробнее на этом вопросе мы остановимся в третьем параграфе данной главы.
В любом случае, сам феномен уголовной ответственности лица, совершившего деяние, возможен в силу презумпции материального правоотношения ответственности.
Под данной презумпцией в литературе понимается предположение, согласно которому любой человек, достигший возраста уголовной ответственности и являющийся вменяемым, может совершить любой акт поведения, в том числе - и преступный.[5]
Однако, на момент совершения какого-либо общественно опасного деяния последнее нельзя назвать преступлением. И не потому, что отсутствует обвинительный приговор суда, а по потому, что лицо, совершившее деяние, может не являться субъектом преступления (в силу малолетнего возраста, невменяемости и пр.)
Тем не менее, вред, причиненный таким деянием, остается вредом, и, следовательно, потерпевший продолжает оставаться таким же. Поэтому более верным в материально-правовом смысле будет определение потерпевшего как лица, которому причинен тот или иной вред общественно опасным деянием, а не обязательно преступлением.
Однако, примирение, согласно статье 76 УК РФ, возможно только между лицом, совершившим именно преступление, и потерпевшим именно от преступления. Поэтому субъектом примирения может быть не просто жертва общественно опасного деяния, а потерпевший в традиционном его понимании.
Общепринято, что потерпевшим в уголовном праве может быть "лицо". Закон не раскрывает, о каких лицах идет речь. Очевидно, что, в первую очередь, подразумеваются физические лица. Нельзя согласиться с позицией, согласно которой потерпевшими могут являться только граждане.[6]
Достаточно указать, что при таком субъектном понимании потерпевшего грубо нарушается конституционный принцип равенства всех перед законом.[7] При данном подходе вообще будет исключена фигура потерпевшего в тех преступлениях, когда вред причиняется лицам без гражданства.
Мы считаем, что формальное ограничение круга потерпевших только гражданами (как России, так и иностранных государств), по сути вводит своеобразную кастовую градацию, что безусловно недопустимо, ибо законные права и интересы всех людей в равной степени должны охраняться Конституцией РФ и законодательством.
Следовательно, потерпевшим от преступления может быть любое физическое лицо вне зависимости от гражданства. Такой человек как личность юридически должен характеризоваться правоспособностью и дееспособностью.
Как известно, общая правоспособность лица "возникает в момент его рождения и прекращается смертью" (ч. 2 ст. 17 ГК РФ). Именно в силу этого любой человек может являться потерпевшим, вне зависимости от возраста, физического либо психического состояния и всех иных качеств.
С другой стороны, отраслевая правоспособность, означающая способность быть тем или иным участником уголовного правоотношения, является производной от общей правоспособности. И здесь, если буквально толковать закон, надо признать, что отраслевая правоспособность, выражающаяся в возможности быть потерпевшим, принадлежит абсолютно любому лицу.
Иное дело, что реализация отраслевой правоспособности осуществляется через наличие у потерпевшего вменяемости, то есть способности лица своими действиями приобретать и осуществлять права, создавать для себя обязанности и исполнять их.
Законодательство в первую очередь связывает возникновение вменяемости с возрастом. Если, согласно ч. 1 ст. 21 ГК РФ, дееспособность в полном объеме наступает по достижении лицом восемнадцатилетнего возраста, то ст. 20 УК РФ связывает вменяемость как качество физического лица с достижением 16-ти летнего возраста, а по некоторым преступлениям - с 14-ти летнего возраста.
Но эти предписания Уголовного закона касаются признаков лица, совершившего общественно опасного деяния.
"Терпеть" же от преступления может каждый, вне зависимости от возраста и вменяемости. Другое дело, что самостоятельно отстаивать свои принадлежащие от рождения права такое лицо до достижения определенного возраста не может (в этом находит выражение постоянная дилемма между право- и дееспособностью лица).
Нередко адресат причинения конкретного вреда обычно определен в норме Особенной части. Именно по этому противоречащей действующему Закону представляется высказанная точка зрения о том, что указываемые в ряде статей УК РФ "близкие" лица (ст.ст. 295, 317 УК РФ и др.) либо "иные лица" (ч. 1 ст. 131 УК РФ и др.) не являются потерпевшими от данных преступлений.
Говоря о возможности признания малолетних и невменяемых лиц потерпевшими в уголовном праве, подчеркнем, что именно по этой причине уголовно-процессуальный закон говорит о необходимости наличия законного представителя малолетнего либо невменяемого потерпевшего.
Однако, далеко не каждое лицо, не достигшее определенного возраста, не может самостоятельно реализовывать свои права и в рамках уголовного права.
Во-первых, это относится к несовершеннолетним, вступившим в брак. Согласно ч. 2 ст. 21 ГК РФ, такие лица считаются полностью дееспособными, в том числе и при расторжении брака (кроме случаев признания брака недействительным).
Кроме того, законодательству известна эмансипация несовершеннолетнего, то есть объявление органом опеки и попечительства либо решением суда лица, достигшего шестнадцати лет, полностью дееспособным, если он работает по трудовому договору, в том числе по контракту, или с согласия родителей, усыновителей или попечителя занимается предпринимательской деятельностью (ст. 27 ГК РФ).
Думается, что признание в гражданском порядке несовершеннолетнего полностью дееспособным должно создавать его полную уголовно-правовую дееспособность, то есть такое лицо должно осуществлять свои права и обязанности в качестве потерпевшего самостоятельно не только в рамках уголовного процесса, но и, а для нас это наиболее важно - и в рамках уголовного права.
В целом же несовершеннолетние считаются частично дееспособными.
Представляется, что подростки в возрасте 16-17 лет могут иметь право самостоятельно осуществлять свои права и обязанности в качестве потерпевших, хотя бы в силу того, что общий возраст наступления уголовной ответственности определен в ст. 20 УК РФ в шестнадцать лет.
И если такое лицо несет уголовную ответственность, то надо признать его право на самостоятельное осуществление материальных прав и обязанностей в качестве потерпевшего.
В частности, это касается возможности такого лица, будучи потерпевшим, изъявлять свою юридически значимую волю именно в уголовном праве. Так, например, если такое лицо как потерпевший даст свое согласие на примирение с причинителем вреда, то, при соблюдении всех остальных условий, допускается применение ст. 76 УК РФ как материально-правового основания освобождения от уголовной ответственности.
Второй критерий дееспособности – это вменяемость, определяемая как способность лица отдавать себе отчет в своих действиях и руководить ими.[8]
Невменяемое лицо, то есть лицо, которое не может отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими вследствие хронической душевной болезни, временного расстройства душевной деятельности, слабоумия или иного болезненного состояния вне зависимости от возраста, не может быть признано дееспособным. Уголовно-правовые интересы такого потерпевшего вправе представлять законный представитель.
Наличие какого-либо физического недостатка не должно расцениваться как основание ограничения дееспособности.[9] По сути дела, наличие законного представителя у таких потерпевших, является своеобразным способом решения проблем технического плана, но отнюдь не материально-правового.
Так как потерпевшим от преступления может быть любое физическое лицо, то, в случае невменяемости или малолетнего возраста последнего, правом на примирение в материально-правовом плане оно обладать не может.
Любое волеизъявление таких лиц в уголовном праве не влечет за собой юридически значимых последствий (как не расценивается преступлением любое из возможно совершенных ими общественно опасных деяний).
Могут ли в уголовном праве опекуны, попечители и законные представители (в целом) таких потерпевших обладать правом на примирение с лицом, совершившим преступление?
Если в гражданском праве возможно осуществление прав посредством института представительства (в первую очередь, законного, а не договорного), то современное российское уголовное право данного института не знает.
Поэтому на текущий момент можно утверждать, что законный представитель малолетнего либо невменяемого потерпевшего не может осуществлять его материальные права, а, следовательно, и быть субъектом примирения согласно положениям ст. 76 УК РФ.
Тем не менее стоит обратиться к зарубежному опыту - ведь в странах как романо-германской, так и общей системы права, в которых институт примирения с потерпевшим имеет гораздо более глубокие корни, субъектом примирения ("прощения") может быть законный представитель таких потерпевших. Возможно, что отечественное уголовное законодательство будет эволюционировать в этом направлении.
Для нас гораздо более важным представляется вопрос о возможности юридического лица быть потерпевшим от преступления, и, следовательно, вопрос о его признании субъектом примирения.
В соответствии с ч. 1 ст. 48 ГК РФ, юридическим лицом признается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательствам этим имуществом, может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде.
Может ли быть причинен вред юридическому лицу общественно опасным деянием? О причинении физического вреда, конечно, речь не идет. Но вред имущественный или причинение ущерба деловой репутации юридического лица вполне возможны.
Приведем примеры.
О вреде имущественном много говорить не следует – достаточно опять-таки вспомнить о всевозможных хищениях, которое причиняет безусловно имущественный вред собственнику – юридическому лицу.
Но только ли имущественным вредом исчерпывается возможность неблагоприятных последствий, причиненных преступлением юридическому лицу?
Представим, что в каком-либо ресторане происходит умышленное причинение вреда здоровью одному из посетителей. Можно ли считать, что репутации заведения причинен вред, даже если отсутствует вред имущественный? Представляется, что да. Страдает юридическое лицо – ведь такое заведение навряд ли будет пользоваться былой популярностью.
Подчеркнем, что нас в этой ситуации интересует не упущенная выгода ресторана, а ущерб его деловой репутации (а в итоге эти два момента неразрывно взаимосвязаны).
Конечно, само юридическое лицо не может защищать свои права непосредственно. Но являться потерпевшим в уголовном праве может вполне.
Исходя из гражданского законодательства, юридическое лицо должно характеризоваться прежде всего правоспособностью, которая возникает в момент его создания и прекращается в момент завершения его ликвидации (ч. 3 ст. 49 ГК РФ). Правоспособность юридического лица понимается как возможность иметь права, соответствующие целям деятельности, предусмотренным в его учредительных документах, и нести связанные с этой деятельностью обязанности.
Так как юридическое лицо считается созданным с момента его государственной регистрации (ч. 2 ст. 51 ГК РФ), то осуществление прав в качестве потерпевшего возможно только при наличии такой регистрации.
Мы считаем, что юридическое лицо вполне может считаться потерпевшим от преступления. Такое лицо должно характеризоваться гражданской правоспособностью. Осуществление прав и обязанностей юридического лица возможно лишь опосредованно - через представителя.
Более того, в силу ряда прямых указаний УК России, нарушение законных прав и интересов может иметь место при совершении общественно опасного деяния как в отношении физического, так и юридического лица.
Это еще раз подтверждает наше предложение о признании за юридическим лицом статуса потерпевшего в уголовном праве.
Примечательно, что новый УПК РФ 2001 года в качестве потерпевшего от преступления признает не только физическое лицо, но и юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу и деловой репутации.[10]
В силу непризнания отечественным Уголовным законом за юридическими лицами субъектного статуса как такого, возникает проблема о возможности примирения, если вред причинен правам и интересам юридического лица.
Мы считаем, что потерпевшим в уголовном праве должно признаваться не только физическое, но и юридическое лицо, которому преступлением причинен моральный или материальный вред. В последнем случае права и обязанности потерпевшего осуществляет представитель юридического лица.
Таким образом, в случае, когда потерпевшим от преступления является юридическое лицо, субъектом примирения может быть представитель такого юридического лица.
На наш взгляд, обычно таким представителем является руководитель юридического лица. Но, исходя из положений гражданского законодательства, таковым может быть и коммерческий представитель: в соответствии со ст. 182 ГК РФ, полномочия коммерческого представителя могут быть основаны на доверенности, указании закона либо акте уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления. При этом действия коммерческого представителя (равно как и законного) непосредственно создают, изменяют и прекращают права и обязанности представляемого (т.е. собственно потерпевшего юридического лица).
По изложенным соображениям мы предлагаем расценивать в качестве субъекта примирения любого представителя юридического лица, имеющего право на представление интересов последнего в соответствии с Гражданским законодательством России.
Второй примиряющийся субъект, согласно ст. 76 УК РФ, - это "лицо, совершившее преступление".
В науке уголовного права общепризнанно, что лицом, совершившем преступление, признается лицо, подлежащее уголовной ответственности за совершенное им деяние. Исходя из понимания Уголовного закона, можно утверждать, что такое лицо есть никто иной как субъект преступления - а именно то лицо, в деянии которого установлены все признаки состава определенного преступления, и которое может нести уголовную ответственность.
Данный вывод подтверждается очевидно тем, что освобождать от уголовной ответственности можно только лицо, которое может ей подлежать - то есть субъекта преступления.
Субъекту преступления как элементу состава преступления в российском уголовном праве уделяется значительное внимание. Наличие признаков, характеризующих субъекта преступления, обосновывает возможность привлечения лица к уголовной ответственности и, в нашем аспекте - освобождения такого лица от уголовной ответственности. Сюда относятся только те особенности субъекта преступления, которые имеют значение для решения вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности.
Для того чтобы признать лицо субъектом преступления, необходимо установить, что именно это лицо совершило преступление.
Лицо считается совершившим преступление, если оно лично, собственными силами (в том числе с использованием сил природы, домашних и диких животных, технических механизмов и т.п.) осуществило общественно опасные действия (бездействие), образующие состав определенного вида преступления.
Лицо является субъектом преступления и в том случае, если оно для достижения преступного результата использовало в качестве орудия преступления поведение невменяемых лиц, малолетних, а также лиц, не осознававших действительное значение совершаемых ими действий.
Субъектом преступления признаются как исполнители, так и все другие соучастники преступления (организаторы, подстрекатели, пособники). Субъекты преступления это не только лица, совершившие оконченные преступные деяния, но и те лица, которые виновны в уголовно наказуемой предварительной преступной деятельности (приготовления и покушения).
Уголовно-правовые признаки субъекта преступления обладают некоторыми специфическими особенностями по сравнению с признаками состава, характеризующими объективную и субъективную стороны преступления. Признаки субъекта преступления сравнительно немногочисленны. В этом, в частности, проявляется принцип равенства всех граждан перед законом (ст. 4 УК РФ).
Российское законодательство не дифференцирует уголовную ответственность лиц в зависимости от их расовой, национальной принадлежности, сословия, профессии. Индивидуальные особенности личности преступника оказывают довольно ограниченное влияние на уголовно-правовую квалификацию совершенного им общественно опасного деяния.
Субъектом преступления по российскому уголовному праву может быть только физическое лицо - человек. Совершенное от имени юридического лица то или иное преступление не делает его субъектом преступления.
Отечественное уголовное право продолжает исходить из классического принципа личной ответственности виновного в совершении преступления.
Однако, как справедливо указывалось в литературе, развитие научно-технического и социального прогресса заставляет нас отказываться от многих привычных представлений.
В частности, одной из проблем уголовно-правового регулирования является экологическая проблема и способы правового реагирования на нее.[11]
Примечательно, что по пути признания юридических лиц субъектами ответственности в настоящее время идет административное право России.[12] В теории уголовного права возможность признания юридических лиц стала обсуждаться с начала 90-х годов,[13] а один из проектов УК России предусматривал данное положение.[14]
Однако, УК РФ 1996 года остался на прежних позициях. На наш взгляд, данная проблема должна быть разрешена в пользу признания за юридическими лицами возможности нести уголовную ответственность. Это вызвано потребностями времени и соответствует целям уголовной политики, сформулированным в ст. 1 УК РФ. Более того, придание юридическим лицам статуса субъекта уголовной ответственности будет соответствовать задаче сближения и унификации уголовного законодательства развитых стран.[15]
В то же время законодательством ряда зарубежных стран допускается уголовная ответственность и юридических лиц, а следовательно, и признание за ними статуса субъекта преступления.
Положения о возможности наступления уголовной ответственности юридических лиц были впервые сформулированы в странах общей (англосаксонской) системы права. В § 16 Раздела 18 Свода законов Соединенных Штатов Америки ("Преступления и уголовный процесс") указывается на то, что за федеральные преступления уголовной репрессии должны подвергаться "организации", причем сам этот термин означает "какое-либо лицо, кроме физического лица".[16]
Уголовная ответственность юридических лиц стала допускаться и в государствах континентальной системы права, в которых ранее традиционно уголовному преследованию могли подвергаться только физические лица.
Так, например, ст. 121-2 Уголовного кодекса Франции 1992 года указывает, что юридические лица подлежат уголовной ответственности за преступные деяния, совершенные в их пользу органами или представителями юридического лица. При этом, уголовная ответственность юридических лиц не исключает таковую для физических лиц - "исполнителей или соучастников тех же самых деяний".[17]
Как бы то ни было, в действующем УК РФ предусмотрена возможность наступления уголовной ответственности только для физических лиц.
Исходя из положений головного кодекса РФ, субъектом преступления может быть или гражданин России, или лицо без гражданства, или иностранный гражданин. Согласно ст. 11 и 12 УК РФ все лица, совершившие преступление на территории Российской Федерации, подлежат ответственности по уголовному закону РФ.
Граждане РФ, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, а равно лица без гражданства, постоянно проживающие в Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности по УК РФ, если совершенное ими деяние признано преступлением в государстве, на территории которого оно было совершено, и если эти лица не были осуждены в иностранном государстве.
Иностранные граждане и лица без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации, совершившие преступление вне пределов Российской Федерации, подлежат уголовной ответственности по Российскому уголовному закону, если преступление направлено против интересов Российской Федерации, и в случаях, предусмотренных международным договором Российской Федерации, если они не были осуждены в иностранном государстве и привлекаются к ответственности на территории Российской Федерации.
Надо отметить, что по мнению некоторых ученых субъект преступления вряд ли может включаться в состав наряду с другими его элементами, потому что субъект "творит", выполняет состав преступления, а не является его "частью". И, следовательно, искать наличие целого в том, что само является только признаком или элементом, составной частью этого целого значит противоречить здравому смыслу.
Состав преступления, разумеется, описывает деяние, но не только его. Состав преступления характеризует преступление как особый юридический факт, с наступлением которого закон связывает возникновение уголовно-правовых отношений.
При этом в описании указанного факта могут использоваться самые различные обстоятельства, бесспорно находящиеся за пределами собственно деяния.
Конкретный состав может содержать указание на такие обстоятельства места (поле сражения, пограничная зона, жилище, взрывоопасное предприятие и т.п.) и времени (военное время), которые бесспорно лежат за пределами самого поступка человека, образуя как бы фон, на котором развертывается событие, но столь же бесспорно оказывают влияние на его социально-правовую природу и именно поэтому используются законодателем в качестве признаков состава преступления.
Таким образом, приведенная аргументация сторонников исключения из состава преступления признаков, характеризующих субъекта преступления, вряд ли состоятельна.
Хочется отметить, что А.Н. Трайнин, считавший ошибочным отнесение вменяемости и достижения установленного законом возраста уголовной ответственности к учению о субъекте преступления, включил вменяемость в понимание действия как элемента объективной стороны состава преступления, поскольку чтобы ни предпринимал душевно больной хранил оружие, уничтожал имущество, наносил ранение он не действует в уголовно-правовом смысле.[18]
Как бы то ни было, действующий Уголовный закон называет только два признака общего субъекта преступления как физического лица - его возраст и вменяемость. Кроме этого, во многих составах преступлений предусмотрено наличие специального субъекта - то есть лица, обладающего кроме вышеназванных каким-либо (какими-либо) специально указанным в статье Особенной части признаком (признаками).
Субъект преступления "появляется" в момент, когда им совершено преступное деяние - вне зависимости от того, будут ли в дальнейшем приняты к такому лицу какие-либо уголовно-правовые санкции или нет.
Но если предполагаемый преступник появляется с момента совершения правонарушения, то и потерпевшее от преступления лицо тоже должно появиться с момента совершения деликта.
Следовательно, возможность примирения данных лиц начинает существовать с момента совершения преступления, вне зависимости от процедурных рамок уголовного преследования.
Соответственно предлагается субъектный состав примирения определить как, с одной стороны, субъект преступления ("лицо, совершившее преступление"), а с другой - потерпевший от преступления и (или) представитель юридического лица, потерпевшего от преступления.
Теперь необходимо рассмотреть понимание примирения как юридически значимого акта в уголовном праве, совершаемого вышеназванными субъектами.
Толковый смысл термина "примирение" традиционно в русском языке определяется как "действие по прекращению ссоры, тяжбы … заключение мира" (В.И. Даль).[19]
Более современные филологические источники говорят о примирении как о результат "прекращения вражды, восстановления согласия" (С.И. Ожегов).[20]
Как видно, в русском языке имеется устойчивое понимание толкового смысла термина "примирение". К сожалению, введение в уголовное законодательство института примирения с потерпевшим не привело к однозначному его пониманию в теории уголовного права.
Так, например, Х.Д. Аликперов акт примирения потерпевшего и субъекта преступления в уголовном праве считает актом компромисса - но компромисса, достигнутого не столько этими лицами, сколько между государством и преступником.[21] Поэтому остается не совсем ясным, какая же роль в таком компромиссе отводится собственно потерпевшему от преступления?
Другие авторы (А.В. Наумов, С.Г. Келина), также говоря о примирении с потерпевшим как о выражении идеи известного компромисса в борьбе с преступностью, указывает, что такой компромисс, в первую очередь, касается волеизъявления потерпевшего, которому принадлежит право выбирать "способ восстановления справедливости".[22]
В свою очередь, Г.Г. Криволапов под примирением понимает отказ потерпевшего от просьбы привлечь виновного к уголовной ответственности либо просьбу прекратить уголовное дело, возбужденное по его заявлению.[23]
Данное определение вполне справедливо относительно преступлений, отнесенных к делам "частного обвинения" (об этом будет сказано ниже) - но ведь ст. 76 УК РФ допускает возможность примирения и по иным категориям уголовных дел - в частности, одним из критериев допустимости примирения как основания освобождения от уголовной ответственности называется совершение впервые любого преступления небольшой тяжести.
Более универсальной позиции придерживается Р.Р. Галиакбаров, говоря о примирении как о снятии потерпевшим "своих претензий к лицу, совершившему преступление" либо его обращение "с просьбой прекратить возбужденное уголовное дело".[24]
А Ф.Р. Сундуров под примирением понимает заявление потерпевшего органу предварительного расследования либо "в судебном заседании" своего "нежелания привлечь виновного к уголовной ответственности". при этом мотивы такого "заявления" могут быть различными.[25]
В связи с этим можно привести вполне справедливое замечание С.И. Никулина о том, что примирение должно быть "состоявшимся",[26] а, следовательно, не ограничиваться простым волеизъявлением потерпевшей стороны.
Пытаясь сформулировать понимание примирения с потерпевшим в уголовном праве, мы будем исходить из следующих посылок:
1. Что такое примирение в уголовном праве?
2. Кто является инициатором примирения?
3. Когда примирение считается достигнутым?
4. Какое уголовно-правовое последствие влечет акт примирения с потерпевшим?
Итак, закон говорит о примирении потерпевшего и лица, совершившего преступление. Представляется, что примирение в праве является ничем иным как юридически значимым соглашением - соглашением между управомоченными на то сторонами.
При этом факт достижения примирения в уголовном праве может освобождать лицо от уголовной ответственности - следовательно, данное примирение возможно между сторонами уголовного правоотношения ответственности.
Каким должно быть такое соглашение? В первую очередь, добровольным. Во вторую очередь, иметь обязательственную силу для обеих сторон в случае его достижения.
Недаром ведь Уголовно-процессуальный закон указывает на то, что, с точки зрения процедуры, необходимо установить именно добровольность примирения и самого потерпевшего, и лица, совершившего преступление.
Отказ последнего признать примирение состоявшимся (и тем более, потерпевшего) не позволяет прекратить уголовное преследование по данному основанию.
Большинство авторов (и вполне справедливо) отмечают, что при примирении "последнее слово" остается за потерпевшим - то есть именно ему принадлежит право решать, есть такое примирение или нет. Означает ли это, что инициировать примирение может только сам потерпевший?
Думается, что вовсе нет. Лицо, совершившее преступление, имеет полное право на инициативу - и не обязательно по "положительной" мотивации (раскаяние и пр.)
Мы считаем, что мотивом примирения со стороны причинителя вреда (если не в большинстве, то во многих случаях) может быть стремление подвергнуться уголовной репрессии за совершенное, страх пред наказанием, нежелание быть "фигурантом" уголовного дела со всеми вытекающими отсюда последствиями и т.д.
Таким образом, инициатива примирения может исходить от обеих сторон, и только их взаимное согласие делает акт примирения состоявшимся.
Все авторы указывают на необходимость специального оформления акта примирения - и она существует в УПК. Призывать отказываться от надлежащего оформления акта примирения в процессуальном порядке было бы неразумно - ведь в этом случае постоянно бы поднимался вопрос о событии примирения со всеми вытекающими последствиями.
Когда примирение считается достигнутым и, соответственно, вступает в силу, во многом зависит от стадии уголовного преследования. Соответствующие статьи вновь принятого УПК РФ указывают на то, что прекращение уголовного дела по данному основанию возможно на любой стадии (включая досудебные) вплоть до удаления мирового судьи в совещательную комнату для постановления приговора.[27]
В материально-правовом смысле особой разницы нет, состоялось ли примирение на досудебной стадии уголовного процесса или в период судебных слушаний.
Гораздо более важен вопрос о том, возможно ли примирение с потерпевшим до начала уголовного преследование в процессуальном порядке?
Решение данного вопроса теснейшим образом связано с характером уголовного правоотношения, возникающего при совершении преступления, по которому возможно само примирение.
Эта проблема будет нами подробнее рассмотрена в следующем параграфе. Сейчас же отметим следующее.
С философской точки зрения любая юридическая ответственность как правовое явление представляет собой единство содержания и формы, то есть не только определенное состояние правового статуса правонарушителя, но и "особую процедуру ее возложения (применения), исполнения и осуществления".[28]
Обязанность лица претерпевать уголовную ответственность должна возникать в момент совершения преступления.[29] Уголовное правоотношение существует потому, что свершился юридический факт – произошло преступление. Так, например, необнаружение преступления нисколько не умаляет его существования, а следовательно, и существования уголовной ответственности.
Развитие и реализация уголовной ответственности происходит в определенных законодательством уголовно-процессуальных формах.
В момент совершения преступления уголовная ответственность возникает как обязанность лица дать ответ за содеянное и подвергнуться мерам государственного принуждения. Нормы уголовного права устанавливают "абстрактную вину абстрактного человека", "вину в принципе".[30] Вина конкретного человека в совершении им конкретного преступления устанавливается при помощи уголовно-процессуальных норм, регламентирующих процесс расследования и судебного разрешения уголовного дела.
По существу процессуальные нормы – это нормы процедурного характера, ставящие своей целью правильное применение предписаний материального закона. Таким образом, процессуальная форма не образует самостоятельной юридической ответственности. Не является она и стадией уголовной ответственности, представляя собой лишь "внешнее выражение движения"[31] уголовно-материального правоотношения.
Развитие и реализация уголовной ответственности возможны только в рамках уголовно-материального правоотношения, которое осуществляется в рамках уголовного процесса.
Показательно, что, с точки зрения теоретиков-процессуалистов, уголовный процесс "всецело посвящен выявлению материального правоотношения ответственности".[32]
Следовательно, в качестве основного, исходного правоотношения для уголовного процесса выступает уголовное правоотношение ответственности.
Уголовно-процессуальное правоотношение является производным от предписаний уголовного права, выполняя служебную функцию. Возникновение, развитие, изменение, прекращение процессуального правоотношения зависит от развития уголовно-материального отношения ответственности.
Любое процессуальное правоотношение является производным от уголовно-материального. Из этого следует, что установление порядка производства процессуальных действий (включая прекращение дела производством) вытекает из порядка наступления уголовной ответственности для указанных лиц.
Но уголовная ответственность, преступность и наказуемость деяния определены исключительно в нормах уголовного права. И порядок наступления уголовной ответственности носит, безусловно, уголовно-материальный характер. Будучи определен в нормах уголовного права он вызывает к жизни особый процессуальный статус ряда категорий лиц.
Применение процессуальных мер к предполагаемому преступнику на досудебных стадиях не противоречит презумпции невиновности. До вынесения правоприменительного акта (обвинительного приговора суда), признающего лицо виновным в совершении преступления, существует предположение уголовной ответственности ("презумпция материального правоотношения ответственности" в общей теории права[33]).
Без материальной презумпции ответственности не может возникнуть уголовный процесс. Действительно, невозможно, например, представить применение мер процессуального принуждения к предполагаемому преступнику вне события преступления, породившего уголовную ответственность.
Таким образом, процессуальный порядок прекращения уголовного дела в конечном итоге подчинен одной цели – законной реализации уголовной ответственности согласно установлений уголовно-материального права.
Именно поэтому можно утверждать, что уголовно-процессуальный порядок прекращения дела является производным от уголовно-материальных оснований освобождения от уголовной ответственности.
Данные соображения имеют для нас принципиальное значение - они позволяют утверждать, что материально-правовое основание освобождения от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим в принципе может существовать вне рамок уголовного процесса.
Говоря иными словами, достигнутое соглашение может иметь место и до стадии возбуждения уголовного дела, являясь, по всей видимости, основанием отказа в возбуждении уголовного преследования.
Применительно к уголовному праву это может означать, что, в первую очередь, примирение сторон - это акт их обоюдного поведения, в результате которого достигается юридически значимое соглашение. Юридическая значимость такого соглашения состоит в освобождении причинителя вреда (субъекта преступления) от уголовной ответственности за содеянное. Таким образом, подобное примирение прекращает уголовную ответственность - то есть обязанность лица подвергнуться принудительному негативному государственному воздействию за совершенное преступное деяние.
Исходя из этого, можно утверждать, что примирение субъекта преступления и потерпевшего - это юридический факт, имеющий правопрекращающий характер. При этом неотъемлемыми характеристиками данного юридического факта является его добровольный характер со стороны всех участвующих.
По существу, акт примирения приобретает черты соглашения (сделки), имеющей уголовно-правовое значение при соблюдении условий, определенных в ст. 76 УК РФ.
На основании изложенного предлагается определить примирение с потерпевшим в уголовном праве как соглашение между субъектом преступления и потерпевшим от преступления (представителем юридического лица, потерпевшего от преступления), имеющее право прекращающее значение, выражающееся в освобождении лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности.
Примирение с потерпевшим как юридический факт в уголовном праве заставляет несколько по-новому взглянуть на характер самого уголовного правоотношения, возникающего в результате совершения преступления, по которому такое примирение возможно.
§ 2. Уголовное правоотношение при примирении с потерпевшим
Наука уголовного права считает вопрос о характере и содержании уголовного правоотношения как предмета уголовно-правового регулирования одним из самых сложных и наиболее спорных.
В общей теории права под правоотношением как таковым понимается юридическая связь между субъектами, которые имеют субъективные права и юридические обязанности.[34]
Следовательно, уголовно-правовое отношение как предмет уголовного права - это юридическая связь между субъектами, имеющими взаимные уголовно-правовые обязанности и права.
В литературе высказывались самые различные точки зрения как о моменте возникновения уголовного правоотношения, так и о субъектном составе последнего:
1. Уголовно-правовое отношение возникает в с момента вступления обвинительного приговора суда в силу; одним из субъектов является именно осужденный, а другим - суд, вынесший обвинительный приговор по уголовному делу.[35]
2. Уголовно-правовое отношение возникает с момента возбуждения уголовного дела; соответственно его субъектами изначально выступают обвиняемый и орган предварительного расследования либо дознания.[36]
3. Субъектами уголовно-правового отношения следует признать, с одной стороны, общество в целом, а с другой - лицо, совершившее деяние (преступление).[37]
Обзор точек зрения по вопросу о характере, времени возникновения и субъектном составе уголовно-материального правоотношения можно было бы продолжить. Но для нас это не является самоцелью.
Таким образом, подавляющее большинство авторов склонны видеть в уголовном правоотношении совокупность прав и обязанностей, складывающихся между государственным органом и лицом, совершившим преступление.
Между тем в науке высказывались самые различные точки зрения как о моменте возникновения уголовного правоотношения, так и о субъектном составе последнего.
Уголовный кодекс РФ 1996 г. снял споры о времени возникновения уголовного правоотношения, указав в ст. 8, что основанием для уголовной ответственности является установление в деянии всех признаков состава преступления.
Следовательно, отправной точкой для возникновения материального уголовного правоотношения является совершение общественно опасного деяния, содержащего все признаки состава преступления - то есть событие преступления как такового.
В то же время практически ни один из авторов не признает за потерпевшим статуса субъекта уголовного правоотношения (в материальном смысле этого слова). Это и не удивительно - традиционно уголовное правоотношение рассматривается как "юридическая вертикаль", в которой доминирующую роль играет государство, а подчиненную роль - лицо, совершившее общественно опасное деяние.[38] При этом только эти субъекты обладают самостоятельным уголовно-правовым статусом.
Но примирение заключается не между государством и лицом, совершившим преступление - а между последним и потерпевшим от преступления. Признание за примирением с потерпевшим характера юридического факта в уголовном праве требует некоторого пересмотра классической доктрины уголовного правоотношения.
Общеизвестно, что субъект любого юридического правоотношения - лицо, обладающее какими-либо субъективными правами, которым соответствуют обязанности другого лица - субъекта этого же правоотношения. В ст. 76 УК РФ по своему существу описана ситуация, когда потерпевшему принадлежит субъективное материальное право как мера его дозволенного поведения не в процедурных вопросах, а в вопросах материального правоотношения ответственности.
Говоря иными словами, от волеизъявления потерпевшего, от осуществления им своего субъективного права может решаться вопрос об уголовной ответственности субъекта (естественно, при соблюдении всех формальных требований, установленных в ст. 76 УК РФ).
Видимо, ст. 76 УК РФ заставляет переосмыслить место потерпевшего в материальном уголовном правоотношении. Наделение его субъективным правом давать согласие на освобождение от уголовной ответственности (в материально-правовом смысле) означает ничто иное, как признание за потерпевшим статуса субъекта уголовного правоотношения.
Показательно, что в литературе, правда очень осторожно, указывалось, что в настоящее время можно говорить о развитии второго вида уголовного правоотношения, имеющего диспозитивный характер.
Речь идет о случаях, когда возникновение такого правоотношения инициируется потерпевшим, а само уголовное преследование возможно только в силу волеизъявления последнего.
Глубинная социально-юридическая сущность пересмотра характера уголовного правоотношения при примирении с потерпевшим видится в следующем.
Карательный подход к решению проблемы преступности оказывается неэффективным как экономически, так и социально. Репрессии не защищают общество, а подвергают его еще большей потенциальной угрозе.
В такой ситуации осмысленно говорить (в рамках привычной, карательной, парадигмы, которая представляется естественной, а потому единственной) о расширении спектра наказаний и мер пресечения, альтернативных лишению свободы, расширении применения института досрочного освобождения, сокращении сроков лишения свободы и т.п.
Однако ряд криминалистов все настойчивее говорит о "кризисе наказания" как такового, о необходимости поиска альтернатив уголовной юстиции вообще: "Государство не должно стоять наверху, осуществляя правосудие по отношению к правонарушителю, находящемуся внизу, вынуждая его защищаться. Государство скорее должно участвовать наряду с жертвой…".[39]
По мнению норвежского криминалиста Н. Кристи, государство необоснованно монополизировало право на разрешение уголовно-правовых конфликтов, превратив их в свою "собственность". При всем при этом государство, а не потерпевший "определяет потери, фигурирует в газетах, получает возможность говорить с правонарушителем". Но ни государство, ни преступник "не заинтересованы в продолжении этого разговора".[40]
В последние 20 лет в мире все больший авторитет завоевывает альтернативное - "восстановительное" - правосудие. Во главу угла здесь ставится не наказание, а примирение правонарушителя с жертвой и возмещение ущерба.
Восстановительное правосудие - это другой взгляд, другая философия ответа общества на преступление, "другая парадигма".[41] И основное звено такого "правосудия" - как раз примирение преступника и потерпевшего.
В соответствии с восстановительной парадигмой основная цель правосудия - восстановление, понимаемое не формально-юридически как восстановление нарушенного правопорядка, установленного государством (при полном фактическом равнодушии к драме жертвы), но в широкой социально-антропологической рамке - как "исцеление жертвы", реальное (а не виртуальное) возмещение ей причиненного преступлением вреда, искупление вины обидчиком, взятие им на себя ответственности, восстановление нарушенных отношений в социальной общности.
Основными действующими лицами, решающими проблемы, связанные с конкретным преступлением, его причинами и последствиями, становятся сами участники события преступления - преступник и жертва.[42]
Задача государственного органа состоит в том, чтобы помочь жертве и преступнику выразить субъективную правду о событии, его причинах и последствиях и привести их к социально приемлемому договору. Отсюда формальный результат - примирительный договор - является субъективно справедливым, это юридический результат для конкретных людей, а не для юриспруденции.
Если соглашения о примирении достичь не удается (либо одна из сторон вообще отказывается от примирения), уголовное преследование производится по "классическому образцу" (т.е. в публичном порядке).
Примечательно в этой связи то, что по действующей редакции УПК РФ правоприменитель обязан разъяснить сторонам возможность примирения - но только по делам частного обвинения.
Подход восстановительного правосудия - отнюдь не попустительство и всепрощение, это здравый смысл общества. Здесь не в меньшей, но в гораздо большей степени реализуется принцип ответственности преступника, поскольку примирение проводится только в том случае, если он признается в совершенном деянии и готов загладить причиненный вред.
Осужденный же "карательной" юстицией чаще всего осознает себя жертвой (обстоятельств, правоохранительных органов, суда) и, отбывая наказание, "как бы" несет приписанную ему ответственность перед государством, но не берет на себя реальной ответственности перед потерпевшим.
Наказание - это "ответственность" через лишения и страдания. Оно, по мнению ряда авторов, в принципе не может исправить ситуацию, порожденную преступлением, но добавляет к ней еще большие страдания.
В случае же восстановительного правосудия, имеющего место при примирении, ответственность становится не "страдательной", а деятельной.
Восстановительный подход эффективен не только с точки зрения гуманизации отношения к правонарушителю и жертве, но и защиты самого общества.
Наличие альтернативы наказанию с сохранением принципа ответственности позволяет избежать "непризнания вины любой ценой", предотвратить криминализацию и десоциализацию преступников, снизить долю рецидивной преступности, сократить расходы на уголовное судопроизводство, перераспределить ресурсы и направить их на расследование и судебное разбирательство более сложных дел, существенно сократить расходы на содержание заключенных.[43]
Восстановительное правосудие в виде примирения с потерпевшим может (и должно) применяться, когда преступник признается в совершении правонарушения, оно не носит тяжелого характера с точки зрения социальных последствий (последнее не следует отождествлять с категоризацией преступлений по их тяжести, данной в УК РФ), когда последствия процедуры примирения в большей степени, нежели уголовное наказание преступника, отвечают потребностям потерпевшего.
Так, распространение идеи и практики "восстановительного правосудия" ставит перед обществом вопрос о целесообразных границах применения карательного подхода - а соответственно, и о характере уголовного правоотношения при примирении с потерпевшим.
Можно ли восстановительное правосудие считать собственно правосудием? С одной стороны, примирение в рамках указанного подхода являет собой альтернативу принятому способу реакции государства на преступление, в этом смысле - это альтернативное правосудие; с другой - осуществляется в соответствии с совершенно иными принципами и правилами.
Альтернативное правосудие ориентировано не только на другой тип решений, но и субъекты принятия решений иные, чем в судебном процессе, - сами участники криминального конфликта.
Примирение с потерпевшим выполняет ту же функцию, что уголовная юстиция: реагируют на преступление. В определенном смысле такое "восстановительное правосудие" наследует общинные принципы разрешения конфликтов и криминальных ситуаций.
Истоки идеи примирения как разновидности восстановительного правосудия восходят к традиции неюридизированного понимания справедливости, когда вразумление оступившихся и разрешение криминальных конфликтов осуществлялись в рамках примирения (достижения соглашения).
Наличие в российском законодательстве норм, свидетельствующих о наличии института примирения (в том числе и ст. 76 УК РФ), служит важной предпосылкой формирования у нас практики "восстановительного правосудия".
Правда, указанными нормами очерчивается довольно узкий круг дел, которые могут быть прекращены в связи с примирением. Однако потенциал использования примирительных процедур содержится и в ряде других норм, где непосредственно о примирении не говорится, но идет речь о таких его элементах, как возмещение ущерба и заглаживание вреда со стороны обвиняемого (ч. 1 ст. 75 УК РФ), утрата лицом признака общественной опасности (ст. 77 УК РФ), а также норм, касающихся уголовных дел в отношении несовершеннолетних (ст. ст. 90 УК РФ).
Поскольку само по себе право на примирение сторон не ограничено какими бы то ни было условиями, для разработки схем включения процедур примирения в уголовное правосудие принципиальным является не столько поиск правовых оснований для самого примирения, сколько для юридических последствий его результатов.
В частности, возникает вопрос, какие юридические последствия может получить примирение, проведенное по составам средней тяжести и тяжким?
В рамках действующего института примирения не определены ни процедуры осуществления примирения, ни форма контроля за договоренностями между сторонами, ни социально-реабилитационная инфраструктура реализации подобных решений.
Само по себе введение в уголовное законодательство института примирения с потерпевшим свидетельствует о расширении начал диспозитивности в уголовном праве, о возможной эволюции распространения возможности прекращения уголовного дела за примирением на дела о преступлениях небольшой тяжести на всех лиц, а не только впервые совершивших преступление, а также на дела о преступлениях средней тяжести.
Нужно будет решать вопросы увязывания программ примирения с уголовным процессом: определения источников, направляющих дела на примирение, условия их передачи и процессуальные последствия, вопросы процессуального статуса, возможности приостановления дела в связи с примирением и пр.
Восстановительный подход при примирении сторон противостоит господствующему в современном уголовном правосудии отношению к человеку, где субъект преступления воспринимается как существо статичное, поведение которого требует квалификации, а сам он - наказания.
В противовес этому идея примирения с потерпевшим как "восстановительного правосудия" зиждется на представлении о том, что человек способен к позитивным изменениям. И общество, провозглашающее ценности гуманизма, должно в опоре на свои духовные традиции создавать условия для подобных изменений.[44]
Мы разделяем данный подход к осмыслению роли уголовной юстиции в целом и считаем, что примирение с потерпевшим по уголовному делу как самостоятельный уголовно-правовой институт способствует более эффективному достижению задач уголовной политики в целом.
Тем не менее, на текущий момент отраслевое федеральное законодательство противоречиво решает вопрос о том, когда волеизъявление потерпевшего будет "абсолютным" при примирении, а когда - нет.
Как известно, уголовно-процессуальному закону известны ситуации, при которых сам факт уголовного преследования зависит только от желания потерпевшего (дела "частного обвинения").
Осуществление субъективного права на примирение с причинителем вреда в этих случаях является обязательным для государственного органа (за рядом изъятий, носящих исключительно процессуальный характер), не зависящим ни от каких иных обстоятельств, в том числе "совершения преступления впервые".
С другой стороны, примирение возможно по делам публичного и частно-публичного обвинения - но в этом случае, исходя из буквального понимания Уголовного закона, волеизъявление потерпевшего не является обязательным для государственного органа, который "может" освободить от уголовной ответственности лицо, совершившее преступление.
Статья 25 УПК РФ предусматривает единственное условие прекращения дела - примирение потерпевшего с обвиняемым. При этом не имеет значения ни прежняя судимость обвиняемого, ни отрицательная характеристика его личности, ни наличие невозмещенного вреда.
Если состоялось примирение потерпевшего с обвиняемым, то закон не позволяет соответствующим органам и должностным лицам по-своему решать вопрос: прекращать или не прекращать дело, а прямо обязывает их принять однозначное решение об освобождении лица от уголовной ответственности.
Что касается ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ, то они, указывая, что "лицо… может быть освобождено от уголовной ответственности", вопрос о прекращении дела по упомянутым основаниям выносят на усмотрение уполномоченных на то органов и должностных лиц.
Несмотря на состоявшееся примирение потерпевшего с лицом, совершившим преступление, в данной ситуации принятие окончательного решения по делу зависит от волеизъявления правоприменителя.
Кроме того, указанные нормы освобождение виновного от уголовной ответственности обусловливают наличием совокупности смягчающих наказание обстоятельств, таких как совершение преступления небольшой тяжести впервые, возмещение ущерба или заглаживание причиненного вреда, т.е. выдвигают ряд условий, свидетельствующих о предъявлении к лицу, совершившему преступления, дополнительных требований, суживающих юридическую базу для принятия решения о прекращении дела.
Если ч. 2 ст. 20 УПК РФ обязывает соответствующие органы освобождать лицо, совершившее преступление небольшой тяжести, предусмотренное ст.ст.115, 116, 129 (ч.1), 130 УК РФ, от уголовной ответственности независимо от наличия отягчающих наказание обстоятельств, то ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ не содержат таких категоричных требований и лишь позволяют органам предварительного расследования, суду прекращать дело, к тому же исключительно при наличии перечисленных в них смягчающих наказание обстоятельств, имеющих большую юридическую значимость, чем простое примирение потерпевшего с обвиняемым.
Данное обстоятельство позволило В. Степанову сделать вывод, что ст. 76 УК РФ и ст. 25 УПК РФ предусматривают самостоятельные основания прекращения дела, в корне отличающиеся от оснований, содержащихся в ч. 2 ст. 20 УПК РФ. Следовательно, провозглашенный этими статьями порядок освобождения от уголовной ответственности лица, совершившего преступление небольшой тяжести, распространяется и на дела о преступлениях частного обвинения, в том числе и возбужденные прокурором.[45]
При таком подходе нельзя не заметить, что процессуальный порядок прекращения дела за примирением с потерпевшим по делам частного обвинения (обязательный для правоприменителя) не имеет под собой материально-правового основания. А отсутствие последнего нарушает всю логику взаимосвязи уголовного права с уголовным процессом.
Преодоление этого явного противоречия видится в специальном установлении нормами Уголовного кодекса такой разновидности освобождения от уголовной ответственности, как примирение с потерпевшим по делам частного обвинения.
Но глубинное юридическое "основание" введения такой новеллы в УК РФ видится в другом.
Мы считаем, что уголовное правоотношение, возникающее по поводу совершения преступлений, отнесенных к делам "частного обвинения" носит отличный от классического уголовного правоотношения характер.
Данное отличие выражается, прежде всего, в том, что сохраняющееся право государства на привлечение лица, совершившего деяние, к ответственности сильно ограничивается правом потерпевшего на примирение, а следовательно - правом требовать либо не требовать наступления уголовной ответственности виновного субъекта.
При этом право потерпевшего на примирение по делам частного обвинения обладает императивной силой для государственного органа - если потерпевший изъявил такое право, государственный орган не может самостоятельно требовать от виновного исполнить его универсальную уголовно-правовую обязанность - обязанность понести негативные последствия за совершенное деяние.[46]
Признание за потерпевшим обязательного (как для лица, совершившего деликт, так и для государственного органа) права требовать освобождения виновного от уголовной ответственности в силу примирения с ним либо наступления уголовной ответственности при отсутствии последнего, превращает потерпевшего в самостоятельного субъекта уголовного материального правоотношения.[47]
Такое правоотношение, в отличие от классического, носит диспозитивный характер. В нем обязанности правонарушителя подвергнуться мерам уголовного принуждения соответствует право потерпевшего дать санкцию государственному органу на наступление уголовной ответственности такого лица.
Сказанное позволяет утверждать, что, в зависимости от характера возникающего уголовного правоотношения, в уголовном праве существует два вида примирения с потерпевшим:[48]
- примирение, в котором волеизъявление потерпевшего является обязывающим для государственного органа условием освобождения от уголовной ответственности лица, совершившего преступление (примирение по делам частного обвинения). При этом императивный характер волеизъявления потерпевшего не связан никакими иными юридическими условиями;
- примирение, в котором волеизъявление потерпевшего не является обязывающим для государственного органа условием освобождения от уголовной ответственности лица, совершившего преступление (примирение по делам публичного и частно-публичного обвинения). При этом волеизъявление потерпевшего как условие освобождения, в свою очередь, связано определенными юридическими условиями.
Если примирение - это соглашение, то может возникнуть вполне закономерный вопрос: когда такая "сделка" будет законной.
Представляется, что с уголовно-правовой точки зрения, требуется установить наличие формально-правовых условий, указанных в ст. 76 УК РФ - но только по делам публичного и частно-публичного обвинения.
По делам частного обвинения такие условия необязательны - именно по этой причине выше мы утверждали, что примирение в принципе возможно и до уголовного преследования.
Речь идет о ситуации, когда по делу частного обвинения стороны договорились о примирении - и такой акт должен иметь обязательную юридическую силу в том случае, если какая-либо из сторон соглашения "передумает" в дальнейшем и не истечет соответствующий срок давности привлечения к уголовной ответственности (ст. 78 УК РФ).
Разумеется, что примирение должно носить согласительный характер - достижение соглашения под принуждением аннулирует его значение как юридического факта.
При этом, видимо, не должно иметь значения, кто из сторон принуждает другую сторону к компромиссу.
Также, как говорилось ранее, не должно играть уголовно-правовой роли то обстоятельство, какая из сторон выступила инициатором соглашения (тем более, что в принятом УПК РФ имеется положение о том, возможность примирения должна быть разъяснена как потерпевшему, так и совершившему преступление лицу).
Для уголовного права в материально-правовом смысле примирение имеет значение юридического факта, являющегося основанием освобождения от уголовной ответственности, при наличии добровольного согласия обеих сторон.
Такое соглашение должно окончательно прекращать уголовное правоотношение (естественно, при соблюдении всех прочих условий).
Вышесказанное позволяет утверждать, что появление в УК РФ категории примирения с потерпевшим свидетельствует о тенденции развития в уголовном праве диспозитивных начал, что, на наш взгляд, является весьма положительным и закономерным в эволюции отечественной уголовно-правовой системы обстоятельством.
main.htm
main.htm
g2.htm
[3] Уголовное право России. Часть общая / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. - М., 1999. - С. 132.
[4] См., например, Булгаков Д.В. Потерпевший в уголовном праве и его криминологическая характеристика. - Ставрополь, 2000. - С. 20-21.
[5] Относительно юридической сущности презумпции материального правоотношения ответственности см., например: Кибальник А.Г., Соломоненко И.Г. Практический курс уголовного права России. - Ставрополь, 2001. - С. 80.
[6] См.: Советское уголовное право. Общая часть / под ред. Г.А. Кригера, Н.Ф. Кузнецовой, Ю.М. Ткачевского. - М., 1988. - С. 85.
[7] С развернутой критикой данного предложения в процессуальной теории выступил П.В. Брусницын. См.: Брусницын П.В. Потерпевший: уголовно-процессуальные аспекты. – Государство и право. – 1995. - № 9. – С. 70.
[8] В уголовном праве понятие вменяемости выводится из понятия невменяемости, сформулированном в ст. 21 УК РФ.
[9] В силу ч. 1 ст. 22 ГК РФ, "никто не может быть ограничен в … дееспособности иначе, как в случаях и в порядке, установленных законом». Такое же основание, как наличие у лица физического или психического «недостатка», законодательству неизвестно.
[10] Ч. 1 ст. 42 Уголовно-процессуального кодекса РФ 18 от декабря 2001 года.
[11] См.: Виноградова Е. Юридические лица должны нести ответственность за экологические преступления // Российская юстиция. - 2001. - № 8. - С. 62.
[12] Впервые административная ответственность юридических лиц была предусмотрена в ст. 84 Закона РФ "Об охране окружающей природной среды" от 19 декабря 1991 года // Российская газета. - 1992, 3 марта.
[13] См., например: Наумов А.В. Предприятие на скамье подсудимых // Советская юстиция. - 1992. - № 17-18. - С. 3; Никифоров А.С. Об уголовной ответственности юридических лиц // Уголовное право: новые идеи. - М., 1994. - С. 43.
[14] Уголовный кодекс Российской Федерации (Общая часть). Проект. - М., 1994. - С. 56.
[15] См.: Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. - М., 1998. - С. 508-510.
[16] Уголовное законодательство зарубежных стран / Под ред. И.Д. Козочкина. - М., 1998. - С. 71.
[17] Новый Уголовный кодекс Франции. - М., 1993. - С. 11.
[18] Курс советского уголовного права / Под ред. А.А. Пионтковского, П.С. Ромашкина, В.М. Чхиквадзе. - Т. 2. - М., 1970. - с. 100-101.
[19] См.: Даль В.И. Толковый словарь Живого Великорусского языка. Т. III. - М., 1998. - С. 426.
[20] Ожегов С.И. Словарь русского языка. 15-е изд. - М., 1984. - С. 313.
[21] Аликперов Х.Д. Преступность и компромисс. - Баку, 1992. - С. 132.
[22] См.: Келина С.Г. Освобождение от уголовной ответственности как правовое последствие совершения преступления // Уголовное право: новые идеи / Отв. ред. С.Г. Келина, А.В. Наумов. - М., 1994. - С. 72; Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 452-454.
[23] См.: Российское уголовное право / Под ред. М.П. Журавлева. - М., 1999. - С. 223.
[24] Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. - Краснодар, 1999. - С. 366.
[25] Уголовное право России. Часть Общая / Отв. ред. Л.Л. Кругликов. - М., 1999. - С. 467.
[26] См.: Российское уголовное право. Общая часть / Под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. - М., 1997. - С. 352.
[27] Очень показательно, что в последнее время в науке уголовного процесса именно моменту возможного примирения уделяется много внимания. Правда, в первую очередь, это связано с введением института мировых судей. См., например: Никифоров С. Дела частного обвинения // Законность. - 2001. - № 3. - С. 20-21; Орлова А. Производство по делам частного обвинения // Российская юстиция. - 2001. - № 4. - С. 39-40 и др.
[28] Галаган И.А. Методологические проблемы общей теории юридической ответственности по советскому праву // Уголовная ответственность: проблемы, содержание, установление, реализация. – Воронеж, 1989. – С. 11.
[29] Я.М. Брайнин высказал мнение о том, что уголовная ответственность возникает в момент привлечения лица в качестве обвиняемого. Эта позиция неоднократно подвергалась критике, а ныне прямо противоречит ст. 8 действующего УК России. См.: Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. - М., 1967. - С. 27.
[30] Флетчер Дж., Наумов А.В. Основные концепции современного уголовного права. – М., 1998. - С. 31.
[31] Шиндяпина М.Д. Стадии юридической ответственности. – М., 1998. – С. 48.
[32] Протасов В.Н. Основы общеправовой процессуальной теории. – М., 1991. – С. 49.
[33] Шиндяпина М.Д. Указ. соч. – С. 61.
[34] См., например: Алексеев С.С. Право. - М., 1999. - С. 66-67.
[35] Смирнов В.Г. Функции советского уголовного права. - Л., 1965. - С. 158.
[36] Брайнин Я.М. Уголовный закон и его применение. - М., 1967. - С. 34; Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности. - Л., 1982. - С. 62.
[37] Петрова Г.О. Понятие уголовно-правового отношения. - Ставрополь, 1993. - С. 6-12.
[38] Эта традиционная точка зрения характерна и для новейших исследований. См., например: Мальцев В.В. Понятие и место уголовного права в системе отраслей права // Государство и право. - 2000. - № 5. - С. 49-55.
[39] Зер Х. Введение в восстановительное правосудие // Правосудие по делам несовершеннолетних. Перспективы развития. Вып. 1. - М., 1999. - С. 119.
[40] Кристи Н. Конфликты как собственность // Правосудие по делам несовершеннолетних. Перспективы развития. Вып. 1. - М., 1999. - С. 28, 36.
[41] Зер Х. Восстановительное правосудие: новый взгляд на преступление и наказание. - М., 1998. - С. 8-10.
[42] См.: Воскобитова Л.А. Судебная власть и медиация. Идеи восстановительного правосудия // Юридические аспекты конфликтологии. - Ставрополь, 2000. - С. 191-202.
[43] В отечественной литературе особое внимание проблемам примирения с потерпевшим как проявления "альтернативного" ("восстановительного") правосудия уделяется в теории уголовного процесса. См., например: Карнозова Л., Максудов Р., Флямер М. - Восстановительное правосудие: идеи и перспективы для России // Российская юстиция. - 2000. - № 11.
[44] При этом развитие института примирения, опирающееся на механизмы обычного права (договор жертвы и преступника и адресное возмещение ущерба) должно, по мнению его сторонников, обеспечить следующие преимущества и выгоды: а) прокуроры и следователи не только обретут ясность в отношении порядка применения статей УПК РФ, обеспечивающих возможность примирения, но и получат новый способ воздействия на правонарушителей (в виде возложения персональной ответственности в соответствии с примирительным договором); б) систематическое применение процедур примирения позволит сократить расходы федерального бюджета на уголовное преследование по малозначительным делам (если дело закончится примирением, то обвиняемый не будет содержаться в СИЗО в ожидании суда. Кроме того, прекращение дела позволит не проводить самого судебного разбирательства); в) в отношении части уголовных дел будет введен в действие дополнительный механизм адресного возмещения вреда потерпевшему; г) будет достигнута разгрузка суда от ведения части малозначительных дел и частичная разгрузка следователей; д) будет возвращена активная роль в разрешении конфликта потерпевшему и правонарушителю; е) процедурные возможности примирения позволят (если необходимо) оказать правонарушителям социальную и психологическую реабилитацию; ж) граждане, участвующие в примирении, освоят очень актуальную сегодня цивилизованную форму выхода из конфликтов. Подробнее см.: Воскобитова Л.А. Судебная власть: возникновение, развитие, типология. - Ставрополь, 2001. - С. 115-125.
[45] Степанов В. Освобождение от уголовной ответственности в связи с примирением с потерпевшим // Российская юстиция. - 2000. - № 9. - С. 50.
[46] Весьма показательно, что многие видные отечественные криминалисты усматривают в качестве исходного для института примирения с потерпевшим в целом как раз положения Уголовно-процессуального закона о категории дел частного обвинения и обязательности прекращения уголовного преследования по ним за примирением с потерпевшим. См., например: Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. - М., 1996. - С. 452).
[47] Отметим, что в ряде последних работ потерпевший признается субъектом уголовного правоотношения. См.: Уголовное право России. Общая часть / Отв. ред. И.Я. Козаченко и З.А. Незнамова. - М., 1997. - С. 67.
[48] Надо сказать, что в современной литературе существует и несколько другая позиция, согласно которой положения ст. 76 УК РФ "аналогичны" положениям ст. 20 и 25 нового УПК РФ. См.: Галиакбаров Р.Р. Уголовное право. Общая часть. - Краснодар, 1999. - С. 365.
Глава II. ПРИМИРЕНИЕ С ПОТЕРПЕВШИМ КАК ОСНОВАНИЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ ЛИЦА ОТ УГОЛОВНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
§ 1. Критерии допустимости примирения с потерпевшим как основания освобождения лица от уголовной ответственности
а) Понимание уголовной ответственности и освобождения от уголовной ответственности
Понятие уголовной ответственности в Уголовном законе не раскрывается и является одним из самых сложных и спорных в науке уголовного права.
По свидетельству авторитетных авторов, сам интерес к пониманию природы уголовной ответственности в отечественной науке проявился только с начала 60-х годов ХХ века.[49]
В науке высказаны различные точки зрения относительно понимания уголовной ответственности как:
а) обязанности лица, совершившего преступление, понести наказание, заключающееся в лишениях личного или имущественного характера;[50]
б) предусмотренных законом неблагоприятных для лица, совершившего преступления, последствий, выраженные в осуждении и сопряженном с ним наказанием и судимостью;[51]
в) собственно самого уголовно-правового отношения, возникающего с момента совершения преступления, субъектами которого являются государство и виновный.[52]
Практически все авторы, исходя из положений общей теории права, единодушны в признании того факта, что уголовная ответственность, будучи разновидностью юридической ответственности в целом, включает в себя три взаимосвязанных элемента: это мера государственного принуждения, основанная на юридическом и общественном осуждении правонарушителя (преступника), выражающаяся в установлении для него каких-либо негативных последствий.[53]
Кроме того, в теории уголовного права предложено рассматривать уголовную ответственность в двух планах:
1. "Позитивном": ответственность означает соблюдение уголовно-правовых ответов – если оно имеет место, то лицо ведет себя ответственно, не нарушая Уголовный закон, и государство поощряет такое поведение;
2. "Ретроспективном" ("негативном"): ответственность означает государственную репрессию в отношении лица, преступившего Уголовный закон.[54]
Очевидно, что непосредственное юридическое значение при освобождении от уголовной ответственности имеет ретроспективный аспект уголовной ответственности.
Наиболее аргументированной представляется выработанная в науке точка зрения о том, что уголовная ответственность - это государственное воздействие на лица, совершившего преступление, характеризующееся:
а) предусмотренностью в уголовно-правовой норме;
б) принудительностью со стороны государства;
в) применением в силу обвинительного приговора суда;
г) установлением особого порядка возложения на лицо уголовной ответственности (в уголовно-процессуальном законе);
д) исключительно личным характером.[55]
Для нас очевиден тот факт, что освобождение от уголовной ответственности возможно только при возможности привлечения лица к таковой.
Следовательно, освободить можно только то лицо, которое совершило именно преступное деяние, которое всего лишь "запрещено под угрозой наказания".
Понимание юридической природы освобождения от уголовной ответственности, возможного до официального признания лица виновным в совершении преступления, до сих пор является одним из самых сложных и спорных вопросов в теории уголовного права.
В теории уголовного права вопрос о юридической природе института освобождения от уголовной ответственности вызывает оживленные споры и до сих пор не имеет однозначного решения.
По замечанию Л.В. Головко, само существование института освобождения от уголовной ответственности находится в постоянном противоречии между двумя "аксиомами" современного правоведения.[56] Изложим основные положения названных "аксиом".
Аксиома первая. Материально-правовые основания освобождения от уголовной ответственности необходимы для реализации уголовной политики цивилизованного государства. Любая более-менее развитая система уголовного права имеет этот институт наряду с традиционной схемой реакции государства на преступление (включающей уголовное преследование и наказание).[57] Освобождение от уголовной ответственности является проявлением компромиссной воли государства в борьбе с преступностью.[58] Кроме того, институт освобождения от уголовной ответственности является одним из ярких воплощений реализации принципа дифференциации самой уголовной ответственности в зависимости от характера совершенного преступления и личности самого преступника.[59]
